Возвращение к Высоцкому - Валерий Перевозчиков

Еще у него была привычка отстукивать ритм ногой. А мы жили в таком «картонном» доме, что это было слышно не только на этаже под нами, но и на других этажах. Работал Володя по ночам, и, конечно, соседи и шваброй в потолок стучали… В нашем экспериментальном доме с воздушным отоплением батарей не было, звонили по телефону, стучали в дверь…

А на бумаге тексты записывал?

Если было светло или можно было зажечь свет, он писал карандашом по бумаге, а если нет — на чем попало.

В поезде, в дороге почти всегда писал на обложках книг. У моего брата Валерия есть его автограф на книжке научной фантастики — это песня, которая совсем недавно стала известна…

Майор всего до Бреста,А я всего до Минска.Толкуем мы с майоромКаждый о своем.

Какие первые песни записаны его рукой?

Первый раз Володя записал… Или «В куски разлетелась корона», или частушки, которые он исполнял в «Десяти днях…», и только потому, что тексты надо было отдать для оформления авторских прав.

Были ли у вас какие-то случайные или странные встречи с первыми песнями Высоцкого?

У наших соседей на Беговой — Бачулисов — был магнитофон, а у меня был грудной Аркаша… значит, это был февраль 1965 года. И у соседей была запись «Сгорели мы по недоразумению». Там много было и другого — не Высоцкого. Эта песня была единственная — его, и соседи не знали, что развлекают этой «колыбельной» сына Высоцкого.

Как начались публичные выступления?

Очень просто они начались. В то время, когда мы с Володей заканчивали учебу (он — школу-студию МХАТ, а я — ВГИК), актерская зарплата была 69 рублей, а может, даже и меньше. Актерская концертная ставка — 7.50, и для того, кто мечтал заработать эти 7.50, конечно, нужны были концертные номера. Володя еще со времен студии читал сцену из «Клопа», чеховскую «Свадьбу» на много ролей, на много голосов. В общем, были у него какие-то штучки и «хохмочки», с которыми он мог выступать. А как только появилась возможность петь, он стал это делать. Допустим, подходит Первое мая — эстрады на улицах, все актеры обязаны выступать, и Володя охотно туда шел: пел частушки, читал какие-то вирши, но своего он тогда еще не пел. Концертная деятельность нищего актера не от богатого репертуара, а от пустого кошелька. Все готовы куда угодно: на целину, на картошку, на новогоднюю елку. А потом Володя часто выступал с Васильевым, который хорошо владел гитарой. Бывало, Хмельницкий с аккордеоном. Ведь все они были разнообразно музыкальны.

Первый его авторский концерт — выступление в Институте русского языка. Когда это было? Не могу припомнить… Я из Сухуми прилетела в Москву, а Володя полетел в Одессу: или сниматься, или утверждаться на «Короткие встречи». А может быть, утверждаться на «Вертикаль»? Не помню. Из Одессы он полетел в Сванетию. Это было осенью 66-го, но в какой точно момент, я сказать не могу. Когда Володя прилетел из Сванетии, была уже поздняя осень, и он привез ящик мандаринов…

Вы не помните, как в Сухуми Высоцкий упросил Вениамина Смехова прочитать его рассказы? Это к вопросу о том, что Владимир Семенович очень многих людей «подвигал» на творчество, одного вытолкнул на сцену, другого заставил писать…

В этом смысле Володя действительно был заразительным человеком. Сухумские гастроли — это усталость всей труппы и прескверное настроение, тоже у всех… Собраться и поговорить ни у кого никакого желания не было — жарко, душно, неприятно… И вот уже перед отъездом, все уже чемоданы собирали, разговорились о литературе. Между прочим, очень много говорили об Эрдмане. Заговорили и о том, что Веня Смехов пишет рассказы и никому их не показывает. А собралось в нашем номере довольно много народу. Вот тогда Веню и упросили… И Володе понравился не юмор, а лирический, даже печальный рассказ о ребенке… Да, он многим говорил: «Пиши! Пиши! Почему ты не пишешь?»

А на следующий день обокрали Буткеева, причем украли настолько «все», что он приехал в Москву в чужих «вьетнамках». И Володя, чтобы развлечь и утешить его, стал петь не «Борис Евсеев», а «Борис Буткеев», — так это и осталось в песне…

Позже Володя любил давать ребятам заработать. Почти после каждого спектакля его рвали на части, — и он брал на концерты ребят, не только для того, чтобы самому перевести дух, немного отдохнуть, но и для того, чтобы они могли что-то заработать. Он считал, что его концерты украшает Юрий Медведев.

В Сухуми была написана песня «Мы в очереди первыми стояли». С чем это было связано?

Это был вполне конкретный случай. Мы все время ходили «не жрамши». Как ни спустимся в ресторан — столы накрыты, пустота абсолютная, но никого не пускают. А в Сухуми мы прилетели из Тбилиси, где все было совершенно по-другому: там мы только тем и были заняты, чтобы удержаться и не объесться до полусмерти. Нас кормили постоянно, на каждом шагу. А в Сухуми — столы накрыты, но не для нас. И на улице поесть негде.

А как проходили гастроли в Тбилиси?

Превосходно. Тбилисская публика принимала Таганку очень хорошо. Было много интересных встреч с интересными людьми. В какой-то мере Тбилиси — это было открытие. Мы поняли, что это город величайшей, интеллигентнейшей культуры. Не побоюсь сказать, что Володя был там просто счастлив.

Самое сильное впечатление — музей изобразительного искусства. Когда туда пришли, там были молодые грузинские художники, они повели нас смотреть частную коллекцию Пиросмани в доме одного из самых крупных художников Грузии. Это было страшно интересно.

А еще мы довольно много ездили по окрестностям Тбилиси. К нашему стыду, мы с Володей думали, что все лучшее, что есть в Грузии, учится в московских институтах.

А в Сухуми была нормальная трудная работа, у всех были сорваны голоса… И все полоскали горло морской водой, заплывая подальше в море.

В вашем доме бывали Аркадий Натанович Стругацкий, Ариадна Григорьевна Громова. Расскажите, пожалуйста, об этих встречах.

С Аркадием Стругацким я познакомилась в 1966 году, когда Володя был в Сванетии. Познакомились мы с ним вместе с Жорой Епифанцевым, а когда Володя вернулся, мы ему сделали этот драгоценный подарок.

Взаимное впечатление было, конечно, потрясающим. Особенно потому, что Володя еще в Тбилиси, в гостинице, писал «В далеком созвездии Тау-Кита» и «Марш космических негодяев». Этими песнями он поверг Стругацких в состояние неимоверного восторга, в особенности песней про «Тау-Кита», потому что они в то время работали над «Улиткой». И Володя, и Аркадий очень гордились тем, что у них одновременно сработала мысль на эту тему.