Анжелика. Тени и свет Парижа - Анн Голон

Вдруг Анжелика услышала позади себя какой-то странный шум. Какое-то странное кудахтанье, сначала сдавленное, но постепенно становящееся все громче и громче, пока оно не превратилось в СМЕХ.

Анжелика обернулась и увидела на пороге Великого Кесаря.

Урод восседал на низкой платформе с четырьмя колесами. На этой тележке, отталкиваясь обеими руками от пола, король бандитов перемещался по извилистым коридорам опасного лабиринта.

Застыв на пороге комнаты, Великий Кесарь буравил молодую женщину жестоким взглядом. А она, парализованная ужасом, вспомнила фантастическую сцену на кладбище Невинных.

Калека продолжал кудахтать, отвратительно икая; хохот сотрясал его немощный торс, заканчивающийся двумя крошечными тоненькими увечными ножками.

По-прежнему смеясь, бандит стал приближаться. Как зачарованная, Анжелика следила взглядом за движением маленькой скрипящей тележки. Но Великий Кесарь направлялся не к ней, он свернул в сторону. И тут Маркиза Ангелов заметила висевший на стене медный гонг, такой же, какие она видела в других комнатах. Рядом на полу валялся железный прут.

Великий Кесарь собирался ударить в гонг. Тогда на его зов со всего дома примчатся демоны этого ада — нищие и бандиты. Они бросятся к Анжелике, к Флоримону…

Глаза убитого чудовища стекленели.

— Ой! Ты его зарезала! — раздался чей-то голос.

На пороге, где несколько секунд назад появился Великий Кесарь, стояла девушка, почти девочка, с лицом мадонны.

Анжелика взглянула на лезвие своего кинжала, красное от крови, и негромко произнесла:

— Тихо! А то мне придется убить и тебя.

— Нет-нет! Я не собираюсь никого звать. Я так рада, что ты убила его!

Девушка подошла к Анжелике.

— Ни у кого не хватало мужества прикончить эту падаль, — прошептала красавица. — Все его боялись. А на самом деле он был всего лишь мерзким и злым уродливым карликом.

Она подняла на Анжелику огромные черные глаза.

— Но теперь тебе нужно скорей бежать.

— Кто ты?

— Я — Розина… Последняя жена Великого Кесаря.

Анжелика засунула кинжал за пояс и дрожащей рукой коснулась нежной розовой щеки девушки.

— Розина, помоги мне. Там, за дверью — мой сын. Его запер Гнилой Жан. Я ДОЛЖНА его забрать.

— Второй ключ от двери здесь, — сказала девушка. — Гнилой Жан отдал его Великому Кесарю. Ключ у него на тележке.

Розина склонилась над неподвижной отвратительной грудой. Анжелика старалась не смотреть в сторону убитого. Розина выпрямилась.

— Вот он, — сказала она.

Розина сама вставила ключ в замочную скважину. Замок заскрипел, и дверь открылась. Анжелика бросилась внутрь темницы и схватила Флоримона, сидевшего на руках у Лино. Ребенок не плакал, не кричал, но он до того замерз, что стал холодным, как ледышка. Он так сильно обхватил руками шею матери, что она едва не задохнулась.

— Теперь помоги мне выбраться отсюда, — обратилась Анжелика к Розине.

Лино и Флипо тоже рванулись к молодой женщине.

— Я не могу забрать вас всех.

Она вырвалась из объятий маленьких грязных ручонок, но оба мальчишки бросились за ней вслед.

— Маркиза Ангелов! Маркиза Ангелов, не бросай нас!

Внезапно Розина, ведущая беглецов к лестнице, приложила палец к губам.

— Тсс! Сюда кто-то идет.

Этажом ниже раздался шум тяжелых шагов.

— Это дурак Бавотан. За мной!

И девушка кинулась бежать со всех ног. Она пронеслась по коридору, потом по лестнице. Анжелика и двое мальчишек бежали за ней по пятам. Когда они выскочили на улицу, из глубин дворца Великого Кесаря раздался нечеловеческий вопль. Это идиот Бавотан выл от горя рядом с трупом короля-урода, которому он так долго прислуживал.

— Бежим! — повторила Розина.

И обе женщины, а следом за ними и запыхавшиеся мальчишки, помчались по темным переулкам квартала. Их босые ступни скользили на камнях, покрытых липкой грязью. Наконец, Розина замедлила бег.

— Вот и фонари, — сказала она. — Это улица Сен-Мартен.

— Надо идти дальше. Нас могут преследовать.

— Бавотан не умеет говорить. Никто его не поймет; может, кто-то еще подумает, что дурачок и убил Ролена. Скоро выберут нового Великого Кесаря, но лично я никогда больше не вернусь в это логово. Я останусь с тобой, потому что ты его убила.

— А если нас разыщет Гнилой Жан? — спросил Лино.

— Он вас никогда не найдет. Я защищу вас всех, — заявила Анжелика.

Розина кивнула в сторону противоположного конца улицы, где на фоне робкого, бледного рассвета начали меркнуть фонари.

— Посмотри, ночь уже закончилась.

— Да, ночь закончилась, — решительно повторила Анжелика.

Каждое утро в аббатстве Сен-Мартен-де-Шан раздавали бесплатную похлебку для бедных. Знатные дамы, приехавшие к ранней мессе, помогали монахиням в этом богоугодном деянии.

Бедняки, порой вынужденные ночевать на улице у первого попавшего столба, обретали в трапезной монастыря мимолетный покой. Каждому из них давали по миске горячего бульона и круглому хлебцу.

Анжелика с Флоримоном на руках, за которой шли Розина, Лино и Флипо, забрела в монастырь случайно. Все пятеро беглецов, с ног до головы покрытые грязью, выглядели растерянными.

Вместе с другими неимущими их провели в зал и усадили на скамьи перед деревянными столами.

Потом появились служанки благотворительниц с огромными мисками похлебки.

От них исходил довольно аппетитный запах. Но, прежде чем утолить собственный голод, Анжелика попыталась напоить бульоном Флоримона.

Она осторожно поднесла плошку к губам ребенка.

И только тогда, в тусклом свете витражного окна молодая женщина рассмотрела сына. Его глаза были полузакрыты, носик заострился. Мальчик часто дышал, как будто бы его сердце, истерзанное страхом, никак не могло вернуться к нормальному ритму. Безучастный ко всему, малыш не обращал внимания на бульон, текущий у него по губам. В какой-то момент теплая жидкость привела ребенка в чувство. Он икнул, сделал судорожный глоток, затем сам взял миску в руки и принялся с жадностью пить.

Анжелика смотрела на это крошечное несчастное личико в обрамлении темных спутанных волос.

«Итак, — сказала она сама себе, — вот в кого ты превратила сына Жоффрея де Пейрака, наследника графов Тулузских, дитя „Цветочных игр“, родившегося для света и радости!»

Маркиза Ангелов пробуждалась от своего длительного оцепенения, с ужасом оглядываясь на разрушенную жизнь. Вдруг в ней поднялась волна необузданного гнева, гнева, направленного на себя саму и на весь окружающий мир. Казалось бы, после ужасной ночи молодая женщина должна была чувствовать себя подавленной и опустошенной, но, напротив, в ней пробудилась новая, небывалая сила.