Анжелика. Тени и свет Парижа - Анн Голон

Перед семьей оборванцев, состоявшей из двух молодых женщин и троих детей, вышагивал лакей в вишнево-красной ливрее, свидетельствовавшей о его принадлежности к знатному дому. Лакей тянул за собой тележку с дровами и одеждой.

Довершала картину маленькая обезьянка, восседавшая на тележке и строившая гримасы прохожим. Казалось, такая прогулка доставляет животному небывалое удовольствие. Один из мальчиков держал в руках виелу и весело дергал ее струны.

Господин Буржю подскочил на месте, выругался, стукнул кулаком по столу и бросился на кухню, где и столкнулся с Анжеликой, передающей Флоримона в руки Барбы.

— Что? Что это такое? — пробормотал он, окончательно выйдя из себя. — Теперь ты мне скажешь, что этот ребенок тоже твой? Барба, а я ведь считал тебя разумной и порядочной девушкой!

— Мэтр Буржю, выслушайте меня…

— Я не желаю ничего слушать! Мой трактир будут принимать за ночлежку! Какой позор…

Мэтр Буржю швырнул на землю свой поварской колпак и выбежал вон, намереваясь позвать стражу.

— Пускай оба малыша пока побудут в тепле, — сказала Анжелика Барбе. — А я пойду растоплю камин в твоей комнате.

Ошеломленный и возмущенный лакей мадам де Суассон был вынужден тащить поленья по шаткой лестнице на восьмой этаж и укладывать их в маленькой комнате, где не было даже нормальной кровати с пологом.

— Передай госпоже графине, чтобы она отправляла мне все это каждый день, — напомнила Анжелика лакею, отсылая его.

— Послушай, красотка, если хочешь знать мое мнение… — начал лакей.

— Меня не интересует твое мнение, деревенщина, и я запрещаю тебе обращаться ко мне на «ты», — отрезала Анжелика тоном, который плохо сочетался с ее разорванным корсажем и коротко остриженными волосами.

Спускаясь по лестнице, лакей, как и мэтр Буржю, думал о том, что теперь он опозорен навеки.

Чуть позже Барба взобралась на чердак, неся на руках Флоримона и Кантора. В комнате она обнаружила Лино и Флипо, которые изо всех сил раздували огонь в очаге. От сильного жара у всех в комнатке уже раскраснелись щеки.

Барба сообщила, что хозяин все еще бушует и своим криком напугал Флоримона.

— Теперь здесь тепло, можешь оставить их нам, — сказала Анжелика, — а сама иди работай. Барба, ты не сердишься, что я пришла к тебе вместе с моими малышами?

— Ах! Госпожа, это большая честь для меня.

— Этих несчастных детей тоже надо приютить, — продолжила Анжелика, указывая на Розину и обоих мальчишек. — Если бы ты только знала, откуда мы вырвались!

— Госпожа, моя бедная комната в вашем распоряжении.

Со двора донесся громогласный рык:

— Ба-а-а-рба!.. БАРБА!

Кричал мэтр Буржю. Безумные вопли оглашали всю округу. Мало того что дом захвачен нищими, так еще и служанка потеряла голову. Из-за ее разгильдяйства на вертеле сгорели шесть каплунов… А это еще что такое, почему сноп искр вырывается из каминной трубы?.. Ведь огонь в камине не разводили уже целых пять лет. Все сгорит! Полное разорение. О Господи! Ну почему хозяйка умерла?..

В котелке, присланном графиней де Суассон, нашелся густой суп с мясом и отличными овощами. Графиня прислала также два больших каравая и горшок молока.

Розина спустилась с ведром к колодцу, набрала воды и поставила ее греть на подставку для дров в камине. Анжелика вымыла обоих детей, одела их в новые рубашки и укутала теплыми одеялами. Никогда больше они не почувствуют голода, никогда не замерзнут!..

Кантор сосал куриную косточку, подобранную на кухне, и время от времени что-то лепетал, играя со своими крошечными ножками. Флоримон все еще не пришел в себя. Он то засыпал, то, вскрикивая, просыпался. Малыш все время дрожал, и Анжелика не знала, чем вызвана эта дрожь: лихорадкой или страхом. Но после купания ребенок обильно пропотел и заснул мирным сном.

Анжелика велела Лино и Флипо выйти и в свою очередь вымылась в лохани, которую обычно использовала для своего скромного туалета служанка.

— Какая ты красивая! — воскликнула Розина. — Я тебя не знаю, но наверняка ты одна из девушек Красавчика.

Анжелика энергично терла голову, про себя отметив, что очень легко мыть волосы, когда их у тебя почти нет.

— Нет, я Маркиза Ангелов.

— Ого! Это ты! — изумилась потрясенная девушка. — Я столько о тебе слышала. А правда, что Весельчака повесили?

— Я об этом ровно ничего не знаю, Розина. Посмотри, мы в очень маленькой, но очень приличной комнате. На стене висит распятие, а вот и кропильница со святой водой. Не стоит говорить здесь об этом.

Анжелика надела рубашку из грубой ткани, простую юбку и корсаж из синей саржи — все эти вещи также находились в привезенной тележке. Ее хрупкая фигурка утонула в этой бесформенной одежде простолюдинки; но одежда была чистой, и Маркиза Ангелов испытала настоящее облегчение, сбросив на пол свои противные лохмотья.

Потом достала маленькое зеркальце из сундучка, который вместе с Пикколо она забрала с улицы Валь-д'Амур. Здесь хранились всевозможные милые безделушки, а ими Анжелика очень дорожила; нашелся и черепаховый гребень. Молодая женщина причесалась. Собственное лицо с короткими волосами показалось ей незнакомым.

— Это стражники в тюрьме так поработали над твоими волосами? — спросила Розина.

— Да… ну ничего! Отрастут. Ой! Розина, что это?

— Где?

— У меня в волосах. Взгляни.

Розина посмотрела.

— Это прядь седых волос, — сказала девушка.

— Седые волосы! — в ужасе повторила Анжелика. — Но это невозможно. Еще вчера их не было, я в этом уверена.

— Но это так. Быть может, они появились прошлой ночью?

— Да, прошлой ночью.

Ноги Анжелики задрожали, и она опустилась на кровать Барбы.

— Розина… Я что, стала старой?

Девушка встала на колени перед своей спасительницей и очень серьезно посмотрела на нее. Затем она ласково коснулась щеки Анжелики.

— Нисколечко. У тебя нет морщин и очень гладкая кожа.

Анжелика с грехом пополам уложила волосы, пытаясь скрыть злополучную седую прядь. Затем она повязала голову черным сатиновым платком.

— Сколько тебе лет, Розина?

— Не знаю. Может быть, четырнадцать, может, и пятнадцать.

— Теперь я вспомнила. Я тебя видела на кладбище Невинных. Ты шествовала в процессии Великого Кесаря, и у тебя была полностью обнажена грудь. А ведь дело было зимой. Как ты не умерла от холода?

Розина подняла на Анжелику свои огромные темные глаза, и та прочитала в них немой укор.

— Ты сама только что сказала. Не стоит больше вспоминать об этом, — прошептала бедняжка.