Единица безумия - Оксана Николаевна Сергеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нормально все, не кошмарь ты ее. У моей такая же манечка.
– Какая?
– Ревность. Какая еще, – посмеялся Марк. – На самом деле, Андрюша, ты молодец. Ведь мог бы наплевать, правда же? Ничего не говорить, не объясняться. Ляпнула баба и ляпнула… мелочи. Однако ты приехал, и я это ценю. – Марк крепко пожал ему руку и, не отпуская хватки, тихо добавил: – Но, если еще раз выйдешь из дома без охраны, отлуплю.
– Ладно тебе, подумаешь, прокатился разок в одиночестве. Что ж мне теперь и в туалет ходить с этими большими парнями? – засмеялся Андрей, но Каверин не разделил его веселья.
– Будешь и в туалет с ними ходить, если понадобится. Ты правда не понимаешь? Рвать тебя будут как собаки. В этой игре ты тот козырь, которого никто не ожидал. Опричники папы уже мысленно отправили его на покой и решили, кому какой кусок достанется, а тут ты нарисовался. Молодой и предприимчивый.
– Угу, хорошо иметь папу металлурга, – проворчал Рысь и вспылил, снова кинув на пол доску, которую собрался взвалить на плечо: – Я врач, понимаешь! Доктор! Я ни черта не понимаю в этом бизнесе! Холодный прокат, горячий прокат, окатыши, сляб. Столько всякой хрени. Кому, куда, что и зачем.
– Андрюша, тебе не надо понимать больше, чем сейчас. Тебе даже не надо быть металлургом. Ты должен быть коммерсантом. Считать профит и быть ориентированным на клиента. Тебе не надо разбираться в формулах и сидеть в лабораториях, для этого есть специально обученные люди и огромные ресурсы. Все давно автоматизировано, человеческий фактор практически исключен. Поставил задачу и следишь за выполнением. Для этого есть директора и менеджеры.
– В общем, Андрюха, – весело подытожил Федя, сгребая в охапку деревянные щепы, – тут тебе не больница, где, если ты забыл выписать нужное лекарство или опоздал на операцию, пациент сдох.
– Ага, – снова невесело усмехнулся Андрей. – Хорошо быть черным металлургом.
Под сорванным полом обнажились крепкие балки, которые замены не требовали. Передохнув немного, мужчины ошлифовали новые доски и уложили их на место сорванных. Потом организовали ужин из того, что принесли с собой, пожарили мясо на огне, нарвали овощей и зелени. Андрей хотел скромно удалиться, посчитав свою миссию выполненной, но мужики его не отпустили.
– Не-не, – запротестовал Марк, – так не пойдет. Вернее, никуда ты не поедешь.
– Я и так нагло вас потревожил.
– И теперь ты просто обязан идти с нами до конца, – засмеялся Федя, старательно натирая граненые рюмки из толстого хрусталя. – Только у нас все по-простому.
– Нашел перед кем оправдываться, – усмехнулся Андрей и присвистнул, взяв со стола серебряную вилку. – Ничего себе по-простому!
– Князь у нас эстет. Во всем любит аккуратность, – усмехнулся Марк и взялся за нож, чтобы порезать сало. Ароматное, блестящее от налипшей соли.
– Говорю ж от деда досталось. И, как любил говаривать мой дедушка, любое грязное дело, – глянул рюмку на просвет, – нужно делать чистыми руками.
Такого душевного подъема Андрей давно не испытывал. Ни изодранные джинсы, ни испорченные кроссовки, ни ледяной душ не могли изменить его настроения. Чувствовал себя усталым, совсем без сил, но в хорошем смысле, будто, поработав физически, выпустил из себя горячий пар, понизив температуру кипения.
– Федь, я ж на машине, – напомнил, когда Князев разливал водку.
– Так и мы на машинах, – посмеялся Федя.
– Не, мужики, я не такой смелый, чтоб пьяным и за руль…
– Так и мы не такие, Андрюша! – засмеялся Марк.
– Да я уже понял, – хохотнул Рысь, – вам много нельзя, а мало не умеете.
– Так никому нельзя! Сам подумай. На черта пить и не напиться? Это как девку раздеть – и не потрогать. На хрена оно надо… такое мучение.
Низкое солнце, чуть прикрытое закатной пеленой, сверкало за крышами поселка, играя на черепице и металле. Высоко в небе гудел самолет. Где-то вдалеке лаяла собака. Еда на столе была простая и сытная. В самый раз, чтобы утолить зверский аппетит, разыгравшийся после тяжелой работы.
Мужчины устроились в беседке, снова разговорившись о работе.
– Надо сблизиться с отцом и перенять его опыт, – рассудительно сказал Федор. – Будем честны, сейчас он рулит. Но все мы не вечные. Когда-нибудь вся эта махина повиснет на тебе.
– Ну круто че… не любить, не заботиться, не вспоминать всю жизнь, не знать… а махину, читай, ответственность – повесить. – Андрей зажевал кусочек сала с черным хлебом. Ни то, ни другое он не любил, но сегодня они показались ему нереально вкусными.
– А еще деньги, Андрюшка, деньги! – засмеялся Марк. – Большие деньги!
– Если ставить вопрос так, то в чем вообще смысл.
– Не знаю, Андрюша. У меня нет богатого отца. Не знаю, как бы я себя вел, появись у меня папа с большими деньгами. У меня вообще отца не было. А у тебя есть. И мама, и папа. Давай лучше выпьем за их здоровье.
Андрей помедлил, не спеша поднимать рюмку.
– Ты не прав, – неодобрительно сказал Марк.
– Почему?
– Вот выпей за здоровье родителей, тогда скажу.
Каверин глотнул водки. Андрей нехотя, но тоже выпил.
– Давай. Может, чего нового мне скажешь.
– Нового, наверное, ничего не скажу. По мне, на этот свет мы приходим такие, какие есть. Вот таких Бог дал тебе родителей. Не других, которых ты сам себе придумал. А этих – со своими проблемами, проступками и недостатками. Прими это и живи свою жизнь. По-другому никак, Андрюша, а иначе есть шанс вообще все прое… пролюбить.
Было в словах Марка рациональное зерно, с этим нельзя не согласиться, но и принять эту реальность вот так запросто Андрей не мог.
– Поверь, Андрюша, я битый волк, и кое-что знаю о жизни. Худой мир лучше самой доброй войны. Гораздо лучше. Неважно, война это религиозная, гражданская… война между государствами… или в семье.
Каверин знал, что такое война не понаслышке. Он знал, что значит находиться между молотом и наковальней, когда на одной чаше весов приказ начальства, а на другой – жизнь простого человека.
– Я не могу судить его, как отца. Плохой ли, хороший… Не хочу. Да и права не имею. Но тебе есть
