Прошедшее время несовершенного вида… и не только - Гриша Брускин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Сняли»
После Сардинии я направился в Москву.
Стою и разговариваю с приятелем, коренным москвичом, на Ленинском проспекте.
Рядом две молоденькие девочки.
Говорю приятелю, что, мол, совсем запутался.
Отстал, от жизни. Не читаю новых кодов. Например, кто эти девочки? Должно быть, проститутки?
– Ты совсем спятил в своем городе Желтого дьявола! Это же обыкновенные школьницы, – пристыдил меня приятель.
Минут через пять подъехала машина.
И обыкновенных школьниц обыкновенно «сняли».
Сельский житель
В 1993 году после открытия совместной выставки в Русском музее мы с Рубинштейном приехали из Питера в Москву.
На привокзальной стоянке таксисты называли несусветные цены. Подъехал частник. Запросил в три раза меньше.
– А вы не боитесь, что конкуренты вам шины проколют? – спросил я, когда мы отъехали.
– Пусть попробуют! Я их сам как корову проколю! – ответил водитель с характерным кавказским акцентом.
Почему-то слова шофера мгновенно нас убедили. Все как-то притихли.
Когда вышли из машины, Рубинштейн задумчиво сказал:
– Сразу чувствуется, человек знаком с сельской жизнью.
Зачем?
Один московский приятель-художник поведал мне:
– Ты видишь, как я занят. Не продохнуть. А тут в Америку нужно ехать. (При слове «Америка» приятель слегка поморщился и покачал головой.) Очень не хочется, но неудобно. Работа! Люди уже давно ждут. Не приеду – обидятся. Придется взять жену, детей – и на целый месяц. Знаешь, – с грустью продолжал он – я недавно зачем-то грин-карту получил. Адвокат сказал, чтобы сохранить, необходимо раз в год наведываться в Штаты. Если бы знал заранее, то ни за что на свете не ввязался бы.
Думаю, кончится тем, что мой приятель однажды так же покачает головой и печально скажет:
– Знаешь, я тут вот американский паспорт зачем-то получил…
Интересно все-таки зачем?
Бездомный
Приехав в Нью-Йорк, я был шокирован зрелищем бездомных на городских улицах.
Иду как-то по центру Манхэттена и вижу – возле шикарного дома лежит неподвижно на спине негр.
Поверх громоздится поливальный шланг.
Мимо проносится благополучная толпа и не обращает внимания на беднягу.
Я подумал:
– Наверное, негра задушили шлангом белые расисты!
В голове даже промелькнуло: «Советская пропаганда не все, оказывается, врала!»
Подхожу к убитому.
Вижу, бездомный пошевелился.
Видимо, накануне малость перебрал.
А шлангом оказалось не заправленное в штаны неугнетенное мужское достоинство негра.
Излюбленное место русских
У музейного работника Эллы Розенблюм в Нью-Йорке гостила музейный работник Ольга Вихорева из Санкт-Петербурга.
Коллеги решили поужинать вместе в новом французском ресторане «La nouvelle Justine».
По дороге ученые дамы увлеченно беседовали о влиянии византийского исихазма на русскую средневековую иконопись в Великом Новгороде в свете новейших архивных исследований академика Виноградова.
В ресторане сели за столик. Осмотрелись.
И замерли от ужаса.
Мимо идет тетка, ведет на цепи мужика в ошейнике. За столиком сидит парочка экстравагантных трансвеститов. Чуть подальше расположились сатанисты с рогами и хвостами. Возле стойки курит мужик с длинным пластмассовым пенисом. Все официанты с голыми попами…
На следующий день выходит газета «Вилледж Войс».
На первой полосе: «Центр Садо-мазо – излюбленное место русских».
На фотографии – Розенблюм и Вихорева.
Полголовы
1995.
Мы с Алесей сели в такси в Манхэттене.
Шофер оказался русским.
Завязался разговор:
– Люди искусства?
– Как Вы догадались?
– Опыт большой. С людьми работаю. Сразу видно – музыканты.
– Не угадали.
– Художники?
– В общем, да.
– С Шагалом-Шемякиным общаетесь?
– С Шагалом трудно общаться. Он умер.
Шофер испуганно:
– Когда?!
– Американцев не люблю! – мрачно продолжал он.
– Почему?
– Да у них полголовы, – пояснил таксист, – другое дело – русские.
Девчата
В 1994 году мы с женой жили в Париже на Монмартре.
Алеся иногда спускалась по кривой улочке к площади Пигаль.
На улочке, возле подъездов всегда стояли проститутки.
Девушки имели обыкновение распахивать шубы и показывать прохожим чудеса, которыми их одарила матушка природа.
Однажды заболела наша собака Моисей.
Алеся понесла Моисея к ветеринару. Путь лежал через кривую улочку.
Завидев чудную собачку, девчата сбежались.
Подняли крик. Стали дружно удивляться и восхищаться. Одна дама даже сделала Моисею «козу».
Алеся впервые рассмотрела красавиц вблизи.
Все, как одна, оказались немолодыми трачеными молью мужчинами.
Как же! Как же!
Дедушка приятеля, известный в столице гинеколог, любил смотреть телевизор.
Когда выступали знаменитые певицы и актрисы, он обычно оживлялся и восклицал:
– Как же! Как же! Узнаю! Вот только не помню: аборт или роды.
Нечего стесняться
Один знакомый назвал свою национальность «тат».
Начальник паспортного стола сказал:
– Сокращений не пишем. Коли татарин, так и говори: «татарин».
– Я не татарин, я – тат.
– Кто такой тат?
– Горский еврей.
– Еврей? Нечего стесняться. Так и запишем – «еврей».
Другому знакомому по ошибке написали в пятом пункте вместо «еврей» – «ервей». Он стал единственным представителем неизвестного ервейского племени.
Человеконародом.
Третий на вопрос о национальности ответил:
– Иудей.
Ему записали «индей».
Андрею Зорину правильно проставили в паспорте «Еврей».
Но с заглавной буквы.
Андрей с гордостью говорил:
– Я еврей с большой буквы.
Иеремия
В аэропорту меня встретил куратор Израильского музея и повез в Иерусалим.
Из окна автомобиля я с энтузиазмом взирал на библейский пейзаж и людей. Которых почему-то было не много на улицах.
При въезде в город посередине дороги возвышалась фигура человека.
И какого! Удивительного!
На могучем теле красовался сафьяновый праздничный халат, шитый золотом.
Белые шелковые чулки, лаковые туфли, пояс с кистями и меховая шапка дополняли наряд.
Библейская борода и пейсы эффектно развевались на ветру.
Воздев красивое лицо и длани к небу, человек выразительно жестикулировал и что-то с чувством возглашал.
Я пришел в восторг.
Подумал: «А вот и пророк Иеремия!»
Спросил своего спутника, о чем говорит интересный человек? Оказалось, он нас проклинал.
Был вечер. Пятница.
Вечерняя звезда уже взошла на небосводе.
Музыкальный мир
Концерт Гидона Кремера в Карнеги-Холл.
Во время антракта гуляем с Соломоном Волковым в фойе.
Навстречу плывет цвет музыкального Нью-Йорка.
Соломон кипит:
– С этим негодяем я не разговариваю лет десять!
С тем – не здороваюсь лет пять!
Вот этот – отъявленный мерзавец!
Тот – моральный урод!
Ну а вот с этой наглой парочкой отношения разорваны раз и навсегда!..
Возвращаемся в зал.
Соломон с удивлением говорит:
– Я и не думал, что у меня так много знакомых в музыкальном мире.
Оральный презерватив
