Иктанэр и Моизэта - Жан ля Ир

— Что вам угодно?

Сэверак был поражен. Он полагал найти молодую девушку в состоянии душевного расслабления и отчаяния, которые могли ее ему отдать, а в действительности он увидел ее еще сильнее и решительнее, чем раньше.

— Мадмуазель, — проговорил он с выражением почтительности, — я пришел, чтобы вам сказать следующее: Моизэта, я не хочу вас иметь иначе, как по вашему собственному желанию. Я буду ждать, и буду самым почтительным и самым преданным из друзей, и…

— Если вы думаете так, как говорите, — прервала его с жаром Моизэта, — то отворите эти двери, сядем на электрическую лодку и возвратите меня в мою комнату на Затерянном острове. Это единственное средство уверить меня, что вы действительно хотите быть самым почтительным и самым преданным моим другом.

Сэверак гневно пожал плечами. Дрожа от злобы и страсти, он двинулся к Моизэте, которая живо отскочила, и зарычал:

— Безумная! Ты, значит, не видишь, что находишься в полной моей власти, что я могу сделать с тобой все, что захочу; что ты не уловчишься ускользнуть от моих ласк…

И он уже почти касался ее, готов был схватить ее, когда Моизэта одним прыжком освободилась от него и, выхватив из-за своего корсажа широкий нож, на конце которого блеснули отражения огней, приставила его острие к своему горлу.

— Еще один шаг и я убью себя! — крикнула она.

Испуганный, он остановился и пробормотал:

— Откуда у вас этот нож?

— А, — с злой усмешкой ответила Моизэта, — вы не о всем подумали. А между тем в буфете столовой имеется все. В том числе и полный столовый прибор. Я взяла этот нож, который так же длинен и остр, как хороший кинжал.

Вдруг страшная по своей иронии улыбка скользнула по его губам. Он выпрямился и затем низко кланяясь, заговорил:

— Извините меня, Моизэта! Любовь, которую вы мне внушаете, толкает меня на крайние безумства. Извините мою дерзость. Больше вам не придется с ней иметь дела. Повторяю вам, что сказал три дня тому назад: мой уход, ваше одиночество и время изменят ваши мысли. Через несколько дней, может быть даже послезавтра, — если ничто не помешает исполнению данного мною приказания, — у вас будет компаньонка вашего возраста. У вас также будет служанка. Я же буду ждать…

Моизэта опустила свою руку, вооруженную ножом, и беспокойным, больше чем она того хотела обнаружить, голосом спросила:

— Сколько времени вы рассчитываете держать меня в неволе?

— Всегда! Или по меньшей мере вы останетесь здесь до тех пор, пока вам не заблагорассудится отдаться мне добровольно. До свидания!

И Сэверак вышел из гостиной.

Вся в слезах отчаяния, Моизэта видела в смерти единственное средство освобождения. Сильнейший кризис отчаяния потрясал все ее существо. Она занесла уже нож, чтобы вонзить его себе в сердце, но рука ее так и осталась поднятой и потом мертвенно упала на ковер.

— У меня будет компаньонка, будет и прислуга… Может быть они сжалятся надо мной и спасут меня! — пронеслось у нее в мыслях.

Утром на пятый день, когда она находилась в гостиной, Моизэта услышала скрип двери. Она вскочила с своего места и удостоверилась, что нож лежит спрятанным в корсаже. И Моизэта увидела, как вслед за Сэвераком, к ней вошла молодая, красивая девушка с серьезным лицом и с огромными, чудными, немного строгими глазами.

— Мадмуазель, — проговорил Сэверак, — это Вера, моя племянница, которая будет вашей компаньонкой и подругой.

Обе молодые девушки взглянули друг на друга. И при виде холодной и строгой Веры, Моизэта почувствовала, как сразу рухнули все воображаемые ею, надежды. В племяннице Сэверака она почувствовала своего врага.

— Господин Сэверак, при том положении, в которое вы меня поставили, моя компаньонка будет или пленницей, или моим сторожем. Так как мадмуазель — ваша племянница, очевидно причастна к вашим интересам и проектам, то мне будет очень затруднительно почитать ее за друга.

— Почитайте меня за что вам угодно, — ледяным тоном отозвалась Вера. — Тем не менее, мы все-таки будем жить вместе, а потому вполне необходимо, чтобы вы привыкли ко мне, а я — к вам.

Выпрямившись, чтобы казаться сильной и невозмутимой, бедная пленница вышла из гостиной.

Сэверак со своей дочерью остались одни.

— Вера, — проговорил он вполголоса, — не забудь мои наставления. Постарайся овладеть доверием Моизэты. Так как с самого начала ты показала себя сухо, то она тем более тебе сдастся, когда увидит, что разжалобила тебя и сумела понемножку тебя увлечь. Ты знаешь все: она наша заложница. Через нее мы держим Иктанэра, раз я не могу овладеть им никаким другим способом. И благодаря ей, мы держим весь Мир, раз я не могу отдать на гнев человечества ее Иктанэра. Поняла?

— Поняла, отец!

— Хорошо! А теперь я отправляюсь. Я иду на марсельский конгресс. Я сумею проникнуть на него. И буду действовать сообразно обстоятельствам. Поди к электрической лодке. Ты не забыла как ею управлять?

— Нет!

— Отлично. Мы выйдем из гротов, и я высажусь вблизи Лянсы, где сяду в поезд на Францию и Марсель. А ты с лодкой возвратишься сюда. Идем!

IV

Реванш Фульбера

Они направили свой курс в открытое море, совершенно повернувшись спиной к берегу.

Благодаря этому, они не видели притаившуюся в одном из углублений берега небольшую лодку, в которой спрятались четверо человек, не отрывавших своих глаз от всего, что пред ними происходило.

Когда электрическая лодка исчезла на морском просторе, эти четверо людей поднялись и один из них, самый высокий, проговорил остальным:

— Матэо и Тораль нас не обманули. Пристанище Сэверака действительно находится в этой местности. Моизэта теперь в наших руках, и мы можем ее взять, как велит нам наш отец и господин. Брат Фульгенс, а вы уверены, что Матэо и Тораль действительно умерли?

— Да, брат Антэй! — отвечал широкоплечий и сутулый мужчина. — Согласно приказанию отца, я предложил этим анархистам пятьсот тысяч франков лучшим испанским золотом и даже показал им ящик, где хранилось это золото… И они мне открыли тайну гротов Розас, а когда они нагнулись над переливавшими огнями в своем ящике червонцами, то я двумя выстрелами револьвера размозжил им головы. И их трупы зарыты в погребе нашего барселонского дома, возле того самого золота, которое увлекло их до предательства.

— Это хорошо! — одобрил брат Антэй.

И повернувшись к двум другим спутникам, которые еще не произнесли ни одного слова, Антэй проговорил:

— Брат Людвиг, брат Альберт, вы как думаете относительно дальнейшего дела?