Зов Армады - Андрей Левицкий

Выслушав проводника, Треш кивнул, но не сводил с него пристального взгляда, пытаясь понять, чем так озабочен знаток леса. Слух и зрение самого сталкера не выявляли ничего подозрительного.

Хук слушал, как шумит от свежего дуновения листва кустов, как скрипят кронами сосны… как кто-то ходит за густым можжевельником.

– Упс! – Хук спохватился и приготовил к стрельбе обрез. – Может, показалось? Колокол, что ли, звякнул бы, а то не знаю, долго ли еще идти. Не-е, здесь оставаться нельзя.

– Что, Хук? – Треш потянулся к оружию, заметив настороженный взгляд проводника.

– Да так, показа… – Хук внезапно вскрикнул и выстрелил в темноту.

От резкого и внезапного грохота все вскрикнули и дернулись, прикрывая уши и клацая затворами. Смертным приговором прозвучал в темноте крик Хука, а за ним писк какого-то животного:

– Гуффоны!

На отряд напали Пожиратели крыс!

Одновременно с известием проводника из-за туч показалась луна – круглая, слабая, одинокая. В бледном свете Треш увидел перед собой двухметрового зверя, поднявшего огромную когтистую лапу, чтобы растоптать раненого Варана. Сталкер рванул к нему, высоко подпрыгнул и ногами сбил чудовище, с хрюкающим визгом упавшее на землю. Картечным зарядом Хук изуродовал мутанту голову и клюв. Воины сражались с напавшими гуффонами кто чем: ползающий по мху Варан постреливал короткими очередями, Талгат в упор размозжил одному зверю голову и успел оттолкнуть другого, которого добил колом подскочивший Малой.

Подоспевшая группа Холода сразу вступила в схватку с мутантами, благо были рядом. Штепсель с Мизером в один прием расстреляли двух страшилищ и схватились с двумя другими врукопашную. Талгат большой струей огня осветил место битвы и подпалил двух гуффонов. Дед перерубил шею одному и обе ноги другому, но пропустил удар третьего, отчего рухнул наземь, держась за бедро. Его обидчика тут же разрубил секирой Добрыня, отбив страшный удар лапы. Здоровяк голыми руками оторвал Пожирателю голову и, забрызганный кровью, кинулся на следующего. Джо зарезал двоих и ранил третьего зверя, но новый мутант сбил его с ног и вогнал мощные когти в подставленную спину, намереваясь вырвать кусок плоти. Подскочивший Дюран лишил гуффона короткого крыла, замахнулся снова, но вынужден был отпрянуть под напором двух разъяренных тварей. Джо громко закричал, из рваной раны фонтаном хлынула кровь. Треш, бросив изрезанного зверя, кинулся на помощь, но не успел. Пробираясь сквозь дерущихся, он заметил, что Джо не подает больше признаков жизни. Наступивший солдату на голову гуффон впился когтями в череп бедняги. Подскочивший сталкер вонзил клинок в грудь твари, но в это время его самого сильно ударили в спину, затем придавили лапой, и он потерял сознание. Совсем рядом голова Джо отделилась от туловища и, подброшенная в воздухе, застряла в зубастой пасти Пожирателя. И все… Темнота.

Последствия ночного боя оказались плачевными: Джо погиб, трое раненых, остальные целы, но упали духом. С десяток тварей валялось по кустам, еще часть, изрядно потрепанная в схватке, спешно ретировалась в гущу биома.

– И это все-е? После боя с птичками?! Охрене-еть! Хорошо помахались, ничего не скажешь, – с досадой в голосе выпалил Добрыня, вытирая тряпкой доспехи от крови гуффонов.

– А я этих «птичек», мля, кормил с руки, будучи маленьким. Еще до Судного дня, на страусиной ферме за городом, – сухо констатировал Треш, лежа на боку и «отдыхая». Подняться он пока не мог, ощущая тупую ноющую боль в лопатках и плечах. Видать, мутант хорошенько приложил его.

– Ох ты ж, едрить их в перья, гребаные птеродактили! – ругался Варан, корчась рядом с обезображенным трупом Джо. Он сыпал матом и оплакивал погибшего друга, с которым три года бок о бок служил в Заслоне.

Фифа бегала среди раненых, суетилась, роняла лекарства и громко сопела. Никто не замечал ее слез, которые упорно текли и текли. Малой держал на ноге деда Игната артефакт «изоплит», пытаясь зарастить трещину в кости священника. Талгат стряхивал с себя мокрые перья Пожирателей и чистил каркас огнемета, проверял форсунку и настраивал вентиль подачи флюида. Остальные наблюдали за кустами, вздрагивая при малейших шорохах.

– Нужно срочно убираться отсюда! Они могут вернуться, – сообщил Хук, осматривая мертвого гуффона.

– Значит, берем раненых и валим, – проговорил Холод, прикончив трепыхавшегося мутанта возле опушки, – чем быстрей, тем лучше. Подъем, парни! Отдыхать потом будем. Дюран и Штепсель замыкающими, следить за тылом в оба. Хук с Малым вперед, Добрыня, хватай Варана. Дюран, на тебе святоша. Я Треша возьму. Анжел, ты рядом, бди фланги. Вперед.

Отряд спешно покинул поляну, предварительно забрав снарягу Джо. Хоронить погибшего товарища уже было некогда, но Малой, таскавший с собой артефакт «чакра», решил отдать ему последние почести: он сунул под тело Джо этот отворотный арт, отпугивающий лесную живность, сжал окровавленное плечо мертвого солдата и мысленно простился с ним. Затем вскочил и стал нагонять Хука. Холод, подхвативший Треша под руку, заметил действия парнишки, одобрительно кивнул и повел сталкера прочь от этих мест. Теперь можно было не бояться, что гуффоны или земляные аскариды сожрут тело солдата.

Отряд исчез в утренней пелене тумана и накрапывающего дождика, и только много позже лесные страшилы доберутся до вкусно пахнущей кровью опушки.

Брели весь день. Спотыкались, падали, иногда устраивали короткие привалы, скоротечные перекусы, подлечивали раненых. Их никто не преследовал, не нападал. Однажды на другой стороне торфяника, который группа Холода решила обойти справа, в бинокль увидели злыдня – огромного мутанта на двух мощных лапах, неожиданная встреча с которым обычно заканчивалась для любого вооруженного врага смертью последнего. Гигант принимал грязевую ванну, словно исполинского размера боров, хрюкал и нежился в торфяной коричневой няше. Путники переглянулись и невольно пригнулись, ускорив шаг.

Треш с Игнатом оклемались быстро и уже после обеда чувствовали себя бодрыми. Помог «изоплит» и стероиды, а также неусыпный надзор Фифы. Варан держался молодцом, но его раны оказались серьезнее, чем у товарищей. Добрыня никому не позволял подменять его и сам тащил раненого на себе, тяжело сопя и потея.

К вечеру вышли к заброшенной полуразрушенной церквушке, напоминающей раскольничий скит. Густой лес в этих местах сменился на редколесье.

В стенах, покрытых плесенью и паутиной, разгорелся костер, запахло горячим супом и кофе. Правила этикета в отряде да еще и в рейде никто не соблюдал, поэтому руки не мыли, громко чавкали, матерились и отвешивали пошлые шутки – как могли, снимали напряжение. Кто потягивал из фляжек спиртное, кто курил папиросы, заправленные порошком полыни, кто просто ржал, рассказывая небылицы и анекдоты. Про Джо и Пуха старались не говорить, хотя никто и не забывал про них. Все знали, что по окончании рейда командир обязательно устроит торжественные поминки по погибшим. А сейчас бойцы развлекались, отдыхали и готовились ко сну. Кое-кто уже задремал и тихо посапывал вдоль стен.