Зов Армады - Андрей Левицкий

– Смекнул? Усек? Теперь надо принимать срочные меры.

– Мд‑а‑а уж. – Добрыня понимающе и кисло посмотрел на командира. – Пипец, такого я в жизни еще не видел! А может, тело не мертвое, а живое? Или…

– Или. Топали, видел же сам, что покойник там. Остальным скажем? Все-таки опасно… Ты говоришь, его знакомая на стол собирает? Так если сказать, панику поднимут.

– Капитан, она мне не очень-то понравилась. Как женщина вроде ничего, а вот круги под глазами и губы какие-то…

– А Хук что?

– А что Хук? Лезет к ней под юбку и ничего не замечает.

– А что, если… если эта стряпуха…

– Тс‑с‑с, капитан, – Добрыня шепотом прервал Холода, показывая вбок. По улице медленно ковылял горбатый старик, бледный и сухой, как тростник. Он остановился напротив двух воинов, опираясь на клюку, и злобно посмотрел на них.

– Дедуль, не подскажешь… – начал Холод.

– Скажу, скажу… сейчас, скоро… поговорим. – Старик заковылял дальше, уже быстрее и проворнее.

– Вот тебе и дедуля!

– Пойдем отсюда, капитан! – Добрыня взял командира за локоть, и они поднялись на крыльцо.

– Значит, говорить пока нашим не…

Рядом, в косяк двери, звонко впилась стрела, оба бойца вздрогнули.

– Пожалуй, надо… надо всем сообщить! И быстро-о!

– Добрынь, я расскажу все нашим, а ты отвлеки и задержи стряпуху, хорошо?

– Есть, капитан.

– Давай.

Оба заскочили в сени, плотно прикрыв дверь и опустив засов. Здоровяк, поправив пояс и пригладив волосы, падающие на брови, прошел в кухню вслед полненькой резвой стряпухе, которую то и дело хлопал по заду Хук. Холод сразу же вырос перед накрытым столом и товарищами:

– Парни, только закройте рты и без паники. В деревне некрофилы! – Он взглянул на поперхнувшегося Хука. – Да-да, и праздник этот… праздник некрофилов!

– Почему ты думаешь, что женщины здесь заодно с ними? Ведь женщины и некрофилы несовместимы! Как можно заниматься сексом с трупами? Это же стрем полный и жутко! – Треш поднялся из-за стола. Разговор шел минут пять, но все, кажется, осознали ситуацию.

– Да ты посмотри на эту стряпуху! Вылитая ведьма. Добрыня как глянул ей в глаза, так чуть не упал. – Холод быстро подошел к двери в кухню и прислушался. Там что-то говорила женщина, а однорукий верзила хвалил ее блюда, стряпню и всячески льстил ей, пытаясь задержать.

– Да я вроде ничего не заметил, – прошептал Хук, вертя в пальцах ложку, – она всегда была такой. А может, Фифа ошиблась?

– Нет. Я тоже видел – это что-то из ряда вон.

– Ну, так давайте убираться отсюда, чего рассуждать! – Игнат опрокинул в рот стакан с морсом. – Я бы вот только перекусил…

– Дед! – Холод с укором посмотрел на старика, и тот сделал невинное лицо.

– Конечно, идите. Пока темно, сваливать надо. Только ночью в лесу верная смерть! Я в любом случае остаюсь, – Хук бросил ложку на стол и зевнул, – работу свою я выполнил, вашу тоже, маршрут вы знаете, только… Холод, это опасно. Очень!

– Что ж, Хук, мы тебе заплатили, ты нам хорошо помог, и отговаривать тебя не будем. Тебе респект большущий за проводы по лесу, помощь в стычках и вообще… А вот по поводу некрофилов… смотри сам. И будь осторожней, дружище! А нам лучше смотаться отсюда, пока не поздно. – Холод повернулся к бойцам, дав понять всем, чтобы они собирались.

Дед выпил вино и поморщился, Малой совал в мешок копченых куриц, свиной окорок, хлеб, а остальные заправлялись и собирали оружие.

– Что, командир, что-то не так? – Добрыня прервал разговор со стряпухой, заметив Холода, заглядывающего в кухню.

– Добрыня, мы уходим.

– А… а-а как же ужин, ночлег? – Стряпуха взглянула на обоих хитрыми, немигающими глазами, и морщины на ее лице расправились.

– Мы кое-что взяли из продуктов, деньги на столе, а ночевать… ночевать мы не будем. У нас еще дела имеются. – Холод показал жестом Добрыне, чтобы он выходил.

– А Хук? Он что, остается?! – Женщина поставила на табурет кастрюлю и завороженно произнесла: – Пусть он останется. Я очень соскучилась по нему!

– Так я остаюсь с тобой… дорогая моя! – зашел в кухню Хук. – Друзья мои спешат, им нужно идти, а ночевать сегодня с тобой буду я. Сегодня, и завтра, и далее все дни и ночи буду с тобой. Рада?

– Хорошо, милый, – холодно ответила женщина и похлопала огромным хлеборезом по краю столика, крепко сжав синие губы.

– Ну что, Хук, прощай. Может, когда свидимся. Спасибо тебе за все… и извини нас за хлопоты.

– Да ничего, разведка, все нормально, – Хук пожал обоим товарищам руки, – с остальными я уже попрощался.

– Хук, я сейчас приду… э-э… схожу, скажу святому отцу, что вы уходите. – Стряпуха засуетилась, а отряд насторожился.

– Да не стоит! Мы все равно не останемся, спешим, так сказать, – пробурчал Добрыня.

– Да нет, я все-таки схожу. Как же отпускать таких дорогих гостей, не покормив и не обслужив. Я сейчас. – Стряпуха вытерла руки и заторопилась к выходу. – У них праздник… день святого…

– Да мы знаем, – прервал женщину Холод и отошел к двери, нарочно громко сказав Добрыне: – Пойдем к речке, к мосту, а оттуда на восток, в лес.

– Ха! – вырвалось у женщины, и она скрылась за дверью.

Шаги ее удалились, а люди собрались в центре помещения.

– Уходим быстро! За дом, а там на запад. Придется, дорогие мои, пробежаться. Готовы? – Холод, глядя на всех, затянул ремень и поправил разгрузку.

– Готовы, командир!

– Вперед!

Все вывалились на крыльцо, собираясь повернуть, но заметили того старика с клюкой, который недавно язвил на улице. Он стоял у колодца и внимательно разглядывал незнакомцев.

– Что, уходите?! Наверное, к речке пойдете, там лучше, – прошипел он.

– Да, к речке, там стопудово лучше, – пробасил Добрыня, подойдя к старику, – а тебе, любопытный мой, лучше хлебало свое закрыть, ясно?

– Ах ты, ирод! Супостат. – Старик замахнулся клюкой на бойца, но Добрыня поймал ее и, выдернув, ударил обидчика по голове. Палка сломалась, а старик рухнул на траву.

– А вот теперь, дружище, точно валим… и поскорее.

Бойцы спешно покинули дворик и вскоре уже перелезали через хуторской заборчик. Бой барабана и звук рога внезапно утихли, видимо, стряпуха добежала до священника-некрофила. Но отряд уже скрывался в темных кустах боярышника, росшего на опушке соснового леса.

Группа находилась уже далеко, когда священник со стряпухой и несколькими поселенцами, тяжело переводя дух, остановились около тела старика. Монах поморщился, глаза его блеснули, а брови сдвинулись. Он почесал рукой между ног, топнул ногой и злобно взглянул на женщину. Но вдруг лицо его, бледное и страшное при свете факела, прояснилось и приняло добродушный вид, когда на крыльце появился Хук. Проводник подозрительно смотрел на присутствующих, затем вскрикнул и попытался бежать, но оступился в темноте, подвернув на ступеньке ногу. Он упал, но тут же несколько рук подняли его, крепко сжав, и встряхнули, показывая священнику. Последний ехидно оскалился. «Некрофилы!» – с ужасом понял Хук и со стоном обреченно опустил голову на впалую грудь…