Зов Армады - Андрей Левицкий

– Может, и нет Псов в лесу? – предположил Талгат, наматывая ремень двустволки на кулак.

– Твоими бы молитвами… пошли, загорелый мой!

Троица разбежалась по поляне. Треш приостановился возле крайнего клена, внимательно осматривая его. Уловил тревогу дерева от начавшейся канонады, присел, вглядываясь поверх травы, но по низу веток. Прищурился. Затем вздрогнул и жестом привлек внимание остальных. Отпрянул назад, выудил из кармана «Специфика» гранату. Выдернул чеку, но кидать не торопился. Пристальный взгляд его шерстил чащу, выискивая цель. А целей было много – разрозненных, крадущихся в сумерках к поляне, к защитникам лагеря.

Треш выбрал момент, приметив трех Псов кучкой, и швырнул гранату в них чуть ли не по прямой линии. Прыгнул вбок и, сгруппировавшись, перекатился за каменную кладку высохшего колодца. Тотчас в землю впились две стрелы с красным оперением – отличительным признаком Псов. Одновременно в зарослях раздался взрыв и крик боли. Есть!

Талгат, сменивший ранее пустые баллоны огнемета на ранец с БК и ружье, выцеливая врага, ударил дуплетом из-за груды строительного хлама. Холод, меняющий магазин автомата, на миг обернулся, цыкнул языком, поняв оправданные предостережения сталкера насчет противника в лесу, и с громким матом снова открыл стрельбу в Павианов. Фифа четко снимала из «Вала» отдельных, особо ретивых кочевников, спешащих залезть на холм и первыми достичь развалин крепости. Игнат не спеша палил из карабина, каждый раз шепча заупокойную молитву по убиенному врагу. Штепсель прекрасно справлялся с атакой толпы разбойников на восточной стене, Мизер за его спиной щелкал из «Макарова», поражая самых настырных и ловких Павианов, взбиравшихся на холм. Чтобы старший брат не оглох, на его уши заранее натянули вертолетные наушники, а Мизер редкими похлопываниями по плечу предупреждал Штепселя о противнике, которого тот иногда не замечал. По всему было видно, что их тактика была отработана давно.

Добрыня поливал из автомата тяжеловооруженных Павианов, рвущихся к воротам. Они не знали еще, что кроме пуль их ждал там однорукий, но сильный и злой воин с топором.

Потеряв убитыми половину людей, противник стал забрасывать развалины гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Запасы этого вооружения были не велики, но его применение увенчалось успехом – защитники, прячась от осколков и пламени, ослабили огонь, а разгоревшийся в тылу бой с Псами отвлекал и щекотал нервы. Стрелу в спину или камень в затылок схлопотать никому не хотелось.

Талгат получил ранение в бедро, быстро обломил стрелу и продолжил бой, прекрасно понимая, что отключись он хоть на минуту, в разрыв обороны хлынут враги и одолеют весь отряд.

– Пустой. Перезарядка! – крикнул он, увернувшись от копья и пытаясь сунуть в стволы патроны с картечью.

– Слева двое-е!

– Гранатой бей! У меня, мля-я, трое-е…

– Малой, куда ты-ы? Стоять!

– Треш! Тре-еш! Сбоку-у!

В пылу боя сталкер заметил бегущего к лесу пацана и истошно заорал на него, не зная, что Малой кинулся за железными стрелами, торчащими в телах Псов, чтобы укомплектовать опустевшую обойму арбалета. В воротах уже схватился в рукопашном поединке могучий Добрыня, языки огня лизали его ногу и полы плаща.

Стало ясно, что враг из последних сил пытается овладеть лагерем, однако уже близок к этому. Менять магазины автоматов и перезаряжать ружья оказалось некогда, и в ход пошли пистолеты, мечи, топоры, ножи. Иногда кулаки и ноги. Еще реже подручные инструменты и строительный хлам. Даже песок в глаза и ведро об голову. Ругань, стоны, вопли, команды, лязг металла, глухие шлепки, выстрелы – шум боя окутал развалины и лес.

И вдруг аномальная Чащоба зашевелилась, не выдержав шума, и пришла в движение, не разбирая, кто есть кто.

Сначала в задымленных зарослях раздались дикие вопли, затем сигнальный свист Псов, по-видимому, оповестивший об отходе. Но отходить им было некуда – заросли тянулись через весь холм на север, а с юга огрызались огнем двуногие враги. Поэтому лесные охотники выбрали наименьшее зло – высыпали на поляну. То ли их сразу пришло немного, то ли троица защитников крепости уничтожила приличную часть неприятеля, в любом случае лишь с десяток дикарей показались из зашевелившейся Чащобы. Одного замешкавшегося обвил корень осины и утащил в кусты. Псы ринулись к центру поляны, подальше от опушки, в гущу отряда Холода.

Крутить пращи и бросать камни уже было невозможно, стрелять из луков и пистолетов – несподручно, поэтому схватились врукопашную. Копья, тесаки, серпы, дубины с одной стороны, ножи, палаши, секиры, мечи и факелы – с другой. Только Фифа, торопливо меняя магазины, расстреливала неприятеля со стены. В сутолоке наземь повалили даже Добрыню, одна рука которого явно не справлялась с напором врага. Он истошно орал, кроя матом нападавших, но продолжал беспрестанно рубить направо и налево, наотмашь, снизу и сверху. Обычно нерасторопный увалень превратился в ловкого и сильного фехтовальщика, укладывая наседающих врагов к ногам. Фонтаны крови веером окропляли бьющегося здоровяка, оглашающего округу боевым кличем Заслона и бранью. Со стороны верзила выглядел былинным богатырем.

В отряде Холода почти все поголовно умели обращаться с холодным оружием и драться. Этому командир Заслона уделял достаточно времени на базе и в рейдах, обучая бойцов навыкам рукопашки. Слабыми звеньями оказались дед Игнат, Анжела и раненый Талгат. И если Фифа находилась на высоком и относительно безопасном месте, а священник спиной к стене и под прикрытием неутомимого разъяренного командира, то азиату повезло меньше. Точнее, вообще не повезло. В поединок на ножах он вступил уже, будучи раненным в бедро и левую руку, а оказавшись наедине с двумя Псами, тем более дал слабину. Из последних сил Талгат всадил лезвие в ягодицу настырного разукрашенного дикаря, припав на колено, но другой рассек ему лицо кривым тесаком и успел рубануть еще раз, после чего свалился, пораженный пулей Фифы. Умирающий боец царапал ногтями землю, тряс красной от крови головой и по-прежнему силился дотянуться до горла раненого врага. На него наступили, затем сверху упало тело убитого Павиана, а кругом мельтешили ноги, бренчало оружие, кричали сражающиеся и хрипели умирающие.

Малой исчез. Пропал в пылу боя. Разделавшись с врагами, парнишку не нашли среди мертвых и раненых, долго искали и звали его. Но…

Треш как знаток леса обнаружил нечеткие следы мальчонки. Мертвый пес в зарослях боярышника с арбалетной стрелой в шее наглядно подтвердил участие пацана в последней схватке, а примятая трава и кусок шнурка его обувки указали направление. Но лезть дальше в гиблые дебри, пуще прежнего обозлившиеся после громкой кровавой битвы, стало более чем рискованно. Надо было дождаться утра, когда Чащоба успокоится и забудет про тревогу и трупы, либо искать далекий обходной путь, гадая, куда и зачем двинул паренек. Очень надеялись, что его не утащила взбеленившаяся Чащоба, хотя следы говорили об обратном. Отсутствие какой-либо связи и сигнальных средств удручало, поэтому для Малого оставили знак, показывающий направление дальнейшего движения группы, и через два часа покинули поле боя.