Седой Кавказ - Канта Ибрагимов

– Домба должен сорок восемь тысяч рублей, а я…, – продолжения Докуев не слышал. В безумии сжал голову, за две игры он проиграл шестьдесят четыре тысячи.

До машины Домбу провожал Зайнди. Уже светало. Чуточку просветлел восток, на чисто-лиловом небосводе меркли звезды. С Карпинского кургана, где сейчас находился Домба, отчетливо раскрылась панорама утопающего в темной зелени Грозного. Блестящей змейкой через весь город извивалась Сунжа, по широким проспектам ровными рядами горели ночные фонари. Город пробуждался, со стороны Старопромысловского шоссе доносился гул мощных моторов.

– Домба, ты не задерживайся с расчетом, – сочувственным голосом говорил Зайнди, открывая услужливо дверь машины перед проигравшим другом. – После трех дней начнут капать проценты…, сам знаешь картежный долг – святое… Только ты не волнуйся, в следующий раз тебе повезет. Ну, не переживай, видимо, так было предписано Богом.

От горечи и обиды, Домба, даже не мог смотреть в сторону Эдишева, однако кощунственность последней фразы окончательно взбесила его.

– Зайнди, – с белесой пеной в уголках рта, прошипел в лицо шулера Домба. – Не думай, что Бог будет всегда писать под твою диктовку.

– Что ты хочешь сказать? – вяло возмутился Зайнди.

– Посмотришь! – Докуев с силой прихлопнул дверь машины. Он теперь прекрасно осознавал, что Зайнди намеренно втерся к нему в друзья-товарищи и, воспользовавшись услугами такого же мошенника, ловко обчистил его.

Конечно, крупный проигрыш бесил Домбу, но это было не главное, ему было до ужаса обидно, что какой-то проходимец, манерами, повадками и даже внешне схожий с ним, его же методами – цинизмом, коварством и вероломством – сумел его окончательно одурачить, унизить, обокрасть.

«Нет, я этого так не оставлю» – решил он, и спонтанно, прямо по дороге в город, выработал очень простой и привычный план противодействий.

В первую очередь он поехал к Мараби. Именно отсутствие верного нукера привело его в логово нечестивцев.

«Если бы Албаст накануне вечером не вступил в спор с Мараби, то ничего бы не произошло», – оправдывал свои действия Домба, звоня на рассвете в свою, тайно от семьи купленную для похотливых утех квартиру, где также проживал Мараби.

– Мои дети с жиру бесятся, – констатировал Докуев горькую правду разбуженному молодому человеку. – А ты мне нужен… К тому же, как-никак, ты мне тоже не чужой – родственник, однофамилец. Собирайся, у нас много дел.

От необузданного возбуждения Домба даже не чувствовал усталости и сонливости. Дома он тщательно выбрился, принял душ, как всегда скромно оделся, несмотря на предстоящий дневной зной, натянул на шею галстук для официальности.

– Мы на две недели улетаем, – за завтраком сообщила Домбе Алпату.- Ты хоть присматривай за Анасби – каждую ночь где-то шляется. Как бы что не натворил!

– Что за ним следить? – проворчал в ответ муж. – Не маленький. Ему пора за нами смотреть, как-никак сам милиционер, говорит, на днях капитана получит.

– Мараби нас проводит? – интересуется Алпату.

– Нет, он мне сегодня очень нужен.

– А кто тогда нас отвезет в аэропорт? У нас столько сумок.

– А где твои сыновья? Вы ведь вчера выгнали этого «оборванца» со двора. Закажи такси по телефону, – бросил он жене, торопливо покидая дом.

В семь тридцать Докуев на работе. От прежней расхлябанности и заносчивости нет и следа. Как в первые годы работы он лично контролирует каждый выписываемый наряд, тщательно пересчитывает количество вывозимого с комбината спиртного, ко всем строг и требователен.

Он понимал, что допустил недопустимую в его положении ошибку. О его крупном проигрыше знают не только Зайнди Эдишев и картежник-гастролер Арон, но и все присутствовавшие в ту ночь в доме люди. А это, судя по обуви в сенях, человек шесть-семь, если не больше. В любом случае молва по городу пойдет нешуточная, а если он к тому же отдаст долг, то все подумают, сколько у него еще осталось. И он тогда, с вероятной очевидностью, станет жертвой угроз, шантажа, просто домогательств не только каких-то шулеров, но и отпетых воров и, что еще страшнее, так называемых органов правопорядка.

В одиннадцать часов Докуев выезжает с комбината и на глухой улице из телефона-автомата звонит своим покровителям на Московскую улицу. До этого звонка он с досадой несколько раз вспоминал покойного Денсухара Самбиева. В данной ситуации этот невольный зэк очень мог бы помочь, но раз его нет, то пришлось обратиться к официальным властям.

В полдень он обедает с двумя русскими мужчинами, в уединенном кабинете отдаленного от центра ресторана «Терек». Во время обильного застолья сообщает сотрапезникам о своем горе. О поездке в Пятигорск молчит, сумму проигрыша уменьшает ровно на порядок. Основной аргумент, что шулера его споили и, главное, поддался он азартной игре под угрозой оружия. Словом, Докуев готов с удовольствием отдать эту сумму (пять-шесть тысяч рублей) своим друзьям-покровителям, тем более, что они много и полезно трудятся, а мало получают, нежели каким-то ублюдкам. Работники никак не реагируют на щедрое предложение Домбы, но в подробностях требуют описать обоих картежников и вид имеющегося у них оружия. После обеда Мараби везет отяжелевшую хмельным питьем, едой и разговорами троицу к месту злачных ночных встреч.

Еще только вечерело, когда, попросив Мараби остаться с ним в опустевшем доме, истерзанный горестными событиями последних дней, изнемогающий от усталости Домба прямо в одежде повалился на постель и моментально заполнил прерывистым, давящим храпом роскошно обставленную, до удушья раскаленную летним зноем комнату.

– Домба, проснись, – вывел Докуева из блаженного забытья голос нукера. – Тебя зовут к телефону.

– Кто? Сколько времени? – тревожным спросонья голосом спросил Докуев.

– Три часа ночи. А звонит, по-моему, один из тех русских, что с тобой днем общались.

– Товарищ Докуев, – услышал Домба знакомый сухой, твердый голос.- Срочно приезжайте на Московскую. Служебный вход в торце здания, вас встретят.

– Есть, – хриплым от сна голосом выдавил Докуев.

Домба ожидал любой развязки событий, но то, что узнал, прибыв на Московскую улицу, потрясло его. Оказывается, задержан на месте преступления его сын – старший лейтенант линейной милиции Грозненского отделения железной дороги – Докуев Анасби Домбаевич, 1955 года рождения, член КПСС, старший оперуполномоченный. Утром задержанного перевели в следственный изолятор МВД республики и районный прокурор выдал ордер на арест Докуева А.Д. с обвинением «в умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах». Тогда же отец арестованного Домба Докуев выяснил всю картину произошедшего.

Оказывается, группа лиц – преступная шайка во главе с профессиональным картежником Грозного – Эдишевым Зайнди, выбрала в жертвы соблазна богатенького винодела – Докуева. По ходу вовлечения Домбы в азарт крупной картежной игры выяснили, что объектом мошенничества может быть не только он, но и его младший сын – повеса Анасби. На путь картежного искушения Докуева-младшего вовлекал племянник Эдишева Зайнди – некто Аслан, ровесник Анасби. Вокруг обоих Докуевых параллельно велись одинаковые хитросплетения. И вот после явного надувательства отца взялись основательно за сына. Но профессиональные мошенники не учли разной психологии и мироощущения отца и сына Докуевых. Старший, своим горбом, трудом, лестью и обманом выползший в люди, часто был бит, он всю жизнь надеялся только на себя, на свою хитрость, изворотливость, ум. У него в жизни не было точки опоры, на которую он мог смело и безоглядно опереться. Поэтому Домба никогда на рожон не лез. Обходил все острые углы, а если столкновение было неизбежно – подкупом, предательством или просто доносом выставлял впереди себя кого-нибудь из окружения. Так он использовал Денсухара Самбиева, еще некоторых «бедных родственников и знакомых» типа Мараби, а в особо тяжелых случаях со страхом в груди мчался под всемогущее крыло мощных покровителей.

Тяжелейшая жизненная судьба Докуева Домбы превратила его в вечного раба и доносителя советского строя. Надломившись раз, предав в тяжелую минуту земляков, еще в Казахстане, он уже никак не мог выпрямиться в достойной позе, а вечно чувствовал свою ущербность и низость существования. И хотя власти сытно вознаграждали его активность и преданность, и хотя он и стал одним из обеспеченных людей республики, внутреннего спокойствия и уверенности он так и не приобрел. Он вечно всего боялся и всех остерегался. И даже когда какой-то шулер – Зайнди – явно его облапошил, он не посмел открыто противостоять его обману, даже грубым словом не обмолвился, а просто донес, явно рискуя попасть под пресс органов безопасности с одной стороны, и бандитов – с другой.

Кстати, психологическому анализу со стороны шайки Эдишева подвергся и Албаст, но вскоре выяснилось, что старший сын никак не идет на сближение со всякой мелюзгой. Его интересы – всевозможные контакты с преуспевающими людьми республики и с их дочерьми – девицами на выданье (с последними больше общается по телефону, в этом плане он маньяк, может часами говорить в трубку, а для выработки солидной дикции во рту вечно играет вишневой косточкой).