Седой Кавказ - Канта Ибрагимов

Не раздумывая, Докуев тихо вышел во двор, с силой, как шелудивого пса, пнул в ногу спящего. Обычно Домба осторожно, за плечо теребил молодого человека, и Лорса спокойно пробуждался. Зато на сей раз он вскочил, как ужаленный, его спекшиеся сном глаза с непонятной обидой блуждали от ноги хозяина к месту удара.

– До конца месяца еще десять дней. Я плачу тебе как за полный месяц, – говорил отсчитывая деньги Домба. – Вот тебе двести рублей. Это расчет. Спасибо… А вот эти сто рублей передай брату Арзо, я ему обещал за переговоры с Россошанской. Прокуроршу я отдельно отблагодарю… Хотя она и сволочь… Ну, еще раз спасибо, в селе всем передавай привет.

И когда Лорса уже был у ворот, крикнул вдогонку: «Может, ты чайку бы выпил?»

Перед предстоящим тяжелым днем Домба без аппетита завтракал, когда в столовую ввалился радостный Мараби.

– Смотри, Домба, прямо посредине двора нашел небрежно скомканные триста рублей.

– Раз нашел, значит твои, – процедил со злобой Докуев.

О Лорсе и его поступке он даже не думал, его мысль блуждала вокруг иных проблем. Выполняя уговор, ему предстояло вспять пускать все уголовное дело, надо было обелять Эдишева, а обиды нищих Самбиевых его абсолютно не интересовали. «Как их отец Денсухар был голодранец, так и дети его выросли…» – только вскользь пронеслось в голове Домбы. Много лет спустя это утро вспомнит Домба Докуев, и только тогда окончательно убедится, что земля действительно круглая, и почему-то постоянно вертится, правда, очень медленно, неосязаемо, но неумолимо. Однако Домба географию не изучал, историей не интересовался, он только хорошо усвоил нормы и расценки советского права.

В тот же день, вечером, он встретился с генеральным прокурором Чечено-Ингушской АССР Некрасовым в его квартире.

– Ну ты Домба даешь! – воскликнул хозяин. – То так просишь, то совсем иначе… Мы ведь еле-еле от этой принципиальной дуры Россошанской избавились, обошли ее, а ты вновь пускаешь дело наоборот… Что? Ее сын – друг твоего родственника? Да о чем ты говоришь? Что это, детсад что ли? Ну, как скажешь, только из-за того, что мы друзья. Только пойми, что это в принципе новое дело, новые издержки, так сказать.

– Сколько? – взмолился Докуев.

– Я не знаю… Ну-у-у, примерно столько же… А что ты возмущаешься, думаешь легко из белого сделать черное или наоборот…Кстати, я на днях в Москву должен лететь, а там затрат столько… И это дело там на контроле, сам понимаешь… Да, и еще, пора повстречаться и переговорить с Переверзевым.

– Может быть, вы позвоните, – умоляет Докуев.

– А что я буду звонить, ты сам его не хуже меня знаешь… Да и он в курсе всего. Небось ждет, пока ты на поклон явишься… Однако скотина он кровожадная… Ты слышал последний анекдот о нем? Так слушай. Наш уважаемый председатель Верховного суда республики – Переверзев – отчитывается на коллегии в Москве и жалуется на тяжесть службы в самом неспокойном регионе страны. После его доклада Председатель Президиума говорит: «Ну, раз товарищ Переверзев устал за девять лет службы в Чечено-Ингушетии, переведем его в Рязанскую область». Как ошарашенный вскочил наш «бедный» судья, кричит с места: «Смилуйтесь, так что мне до пенсии впредь на одну зарплату жить придется?» Ха-ха-ха, – хохочет прокурор,- вот с таким нашим другом тебе надо договориться, дорогой Домба. – Некрасов панибратски хлопает Докуева по плечу, – вот тогда ты узнаешь, что я действительно твой друг.

Председатель Верховного суда республики, тоже любитель русской бани, давний знакомый Докуева. При встрече он жалуется Домбе, что до пенсии всего два года осталось, а в Москве еще нет квартиры. Правда, есть в Минске и Пятигорске, но там проживают семейные дети. Когда Домба заговорил о своих хлопотах, Переверзев совсем озадачился, стал суровым. Конечно, он в курсе этого «уголовного беспредела», и ему очень тяжело идти наперекор закону, но раз друг просит… Судья боится сам вслух называть требуемую сумму, выводит ее на листке и ставит жирную точку.

– Да вы что? – вскричал Докуев.

– А мне надо еще с прокурорами поделиться, – уже ласково говорит судья.

– Так я с ними договорился.

– А в Москве? – не унимается высокое должностное лицо. – Да и вообще, Вам ли Докуев возмущаться? У Вас такие возможности. Мы все знаем… Это мы на одну зарплату живем, верно Родине служим. Посмотрите, какое у нас помещение суда, само здание скоро развалится… Просто мы, судьи, не можем на чужом горе свое счастье возводить. Вот и ютимся в этом захолустье.

Домба невольно осмотрелся: действительно, до того все мрачно и тягостно. Судья, видимо, угадал мысли просителя:

– Правильно Докуев, – улыбнулся он поверх толстых очков, – в этом здании все должно давить на подсудимого. Здесь сама атмосфера должна угнетать всяк вошедшего… Кара за преступление неизбежна. И мы строго блюдем этот принцип социалистического строительства.

– Так это здание и до революции было, – невольно выдал свои познания Докуев.

– Правильно. И вечно будет, пока стоит Святая Русь!

…В конце октября состоялся Верховный суд республики: Докуева Анасби осудили на десять лет лишения свободы, а Эдишева Зайнди на два года условно, освободив из-под стражи прямо в зале суда.

В те же дни семья Докуева переселилась в новый дом. Теперь на старости лет у Алпату и Домбы большая, шикарно обставленная спальня с отдельным санузлом и другими премудростями интимной супружеской жизни. Домба рад бы спать в отдельной комнате, однако ревнивая Алпату так спроектировала дом, что несчастному супругу негде уединиться, и он волей-неволей вынужден разделять большую импортную кровать с вечно храпящей костлявой супругой.

…Уже который час Домба не спит, ворочается, все вспоминает череду событий последних месяцев, в который раз с ужасом в уме подсчитывает понесенные убытки и моральные ущемления, а жена все еще не выключает свет и все еще возится с бельем, напевая под нос какие-то шутливые песенки.

– Выключи свет! – крикнул Домба, все так же лежа спиной к жене.

– Ну что ты так сердишься, – не обижается Алпату. – Нам радоваться надо, новость какая! Просто дух захватывает!

– Что еще за новость? – привстал от неожиданности Домба в кровати.- Неужели ты замуж выходишь?

Алпату аж засмущалась, капризно скривила губки, даже стала строить мужу глазки.

– Неужто Бог так милостив ко мне! – продолжил Домба тему.

– Нет, успокойся, милый! Я – твое счастье – останусь с тобой до могилы.

– У-у-у! – завыл муж и чуть не прослушал окончание фразы Алпату.

– Джансари замуж выходит.

– Как замуж? – удивился Домба.

– Вот так… Так что готовь денежки, да не скупись, как обычно. Первую свадьбу играем.

– Какая свадьба? Разве у чеченцев, когда дочь выходит замуж, свадьбы играют? Наоборот, у нас все должно быть тихо и спокойно.

– Это у колхозников, – небрежно махнула рукой Алпату, – а мы люди современные, с нас люди пример берут.

– Ну и жалко мне этих людей… Туши свет, старая дура!

– Ты деньги давай! Доченьке все понакупить надо. В Москву полечу.

– Если бы ты выходила замуж, я бы все что имею отдал бы, а у твоих дочерей барахла столько, что ближайшие двадцать лет им покупать ничего не надо.

– В том-то и дело, что барахло, – не сдавалась Алпату. – Ты видел, что дочь Ясуева носит?

– Ясуев – секретарь обкома. И я прекрасно знаю, что у Ясуева жена русская, и поэтому дочь одевается скромно, порядочно, а не как твои – в гирлянды бриллиантовые.

– Ой, видел бы ты его дочь на свадьбе Алданова. Колье огромное, бесподобное!

– Камни голубые были? – не сдержался Домба.

– А откуда ты знаешь? – расширились глаза Алпату.

Домба не ответил, завалился набок, укутался поплотнее в одеяло.

– Так откуда ты знаешь? – надвинулась на мужа супруга.

Докуев понял, что теперь она от него не отстанет.

– Наш бестолочь Албаст подарил, – буркнул он из-под одеяла.

– Самой дочке подарил? – восхитилась Алпату.

– Хм, если бы дочке… Отцу. Взятку очередную. А тот водит нашего сынка второй год за нос, все обещает колхоз дать, а дальше обещаний дел нет.

– Так теперь ведь Ясуев – секретарь обкома. Он все сможет, – задумалась Алпату.

– Посмотрим, – еле слышно пробормотал Домба, а чуть погодя рявкнул. – Гаси свет, карга!

Проступок Докуева Анасби был неординарным, даже шокирующим событием в жизни Грозного тех лет. Во всех подворотнях и на всех перекрестках только об этом и говорили. Общественность хором осуждала расхитителя госсобственности Докуева Домбу и его великовозрастного отпрыска Анасби, опозорившего мундир честного советского милиционера.

Однако после того как районный суд приговорил к пяти годам и дядю погибшего – Зайнди Эдишева, мнения людей стали колебаться и окончательно разделились, когда неожиданно для всех Докуевых простили от кровных преследований.