По земле ходить не просто - Вениамин Лебедев

— Никаких известий о наших, товарищ капитан? — несмело спросил старшина.

— Нет, старшина, — тихо сказал капитан. — Теперь надежды нет… — И вдруг с ожесточением и болью добавил — Не вернутся они. Нет их уже!

Голос его осекся, он тяжело вздохнул и отвернулся.

— Эх, вот она жизнь! Вода-а, — проговорил старшина и вдруг, сверкнув глазами, приложил руку к виску и сказал: — Товарищ капитан, я, старшина Казаков… Прошу меня перевести в разведку… на их место…

Капитан поднял голову и молча посмотрел на старшину. В это время из глубины землянки вышли еще три красноармейца и стали рядом со старшиной.

— Славные вы ребята… — только и ответил капитан. Через час, распростившись с артиллеристами, Нина и Соня вышли на дорогу в медсанбат.

— Капитан Гусев сам вчера поехал со мной к раненым. Своих искал, — сказала Соня. — Какие люди! А вон озеро, где они погибли. И все равно финнам не удалось задержать наступление.

— Не спи, Андрюша, не спи.

Андрей поднял голову с приклада винтовки, торопливо стер рукавом халата с подбородка полузастывшую слюну и попытался улыбнуться.

— Нет. Не сплю. Я только голову положил.

— Финны зашевелились, Андрюша. Дай-ка вон туда несколько пуль. — Николай показал под гору, где маячили фигуры в белых халатах. — Патроны еще есть?

— В пулемете один диск, и еще два целых. Андрей перебрался к ручному пулемету и, сжавшись, начал целиться. Он выпустил две короткие очереди. Внизу забегали. Двое остались на дороге.

Андрей опустил пулемет и повернулся к Николаю.

— Как Журба? Николай не ответил.

— Так! — неопределенно сказал Андрей. — Так. Вот и солнце всходит. Только не для Петро.

Солнце всходило холодное. Четвертый раз видели его разведчики с этой горы. Двое из них уже лежали внизу в отвоеванном у финнов дзоте и уже ни в чем не нуждались. А ведь только вчера все были здоровы и отбили несколько атак. Алексеев был убит осколком мины, а Журбу ранило в голову. И вот они сейчас лежат там рядом.

Сколько еще удастся продержаться? Уйти отсюда нельзя. Единственная надежда на помощь.

Глядя на солнце, поднимающееся в холодном мареве, Николай думал о том, что если свои не успеют подойти, то для них с Андреем это будет последний восход солнца. Самым страшным и опасным врагом теперь был сон, который мог незаметно подкрасться и выдать их врагу или усыпить навсегда.

В тот момент, когда они, убегая от настигавшей их воды, добрались до берега, Николай ясно понял, что он теперь один отвечает за жизнь каждого из своих товарищей. Если до этого он, как командир взвода, всегда был связан с батареей, полком и, следовательно, делил ответственность с капитаном Гусевым и другими, то с этого момента только он отвечал за жизнь товарищей. И надо было действовать, действовать, чтобы спасти людей, чтобы вернуться на батарею.

И он приказал Андрею и Журбе обойти дзот с тыла, а сам с Алексеевым пополз прямо. Двигаясь к чернеющему провалу амбразуры дзота, он еще раз вспомнил слова Гусева: — «На войне главное — действовать. Прекратил действовать— погиб». Сумеют ли они овладеть дзотом? Не окажутся ли потом в ловушке?

Но иного выхода не было.

Андрей снял финского часового. Алексеев ворвался первым и бросил гранату, потом они пытались овладеть вторым дзотом, но скоро поняли: не удастся. Они оказались запертыми на маленькой высотке.

Восемь атак отбили с тех пор, но уже четвертые сут-. ки отрезаны от своих.

Николай положил голову на спаренный трофейный пулемет и задумался. Жаль товарищей. Алексеев перед самой смертью сказал: «А здорово у нас получилось, товарищ командир. Финны хотели нас потопить, а мы на них же насели. Я думал, мы погибли, а живем… Теперь не страшно. В жизни я всегда одного боюсь: оказаться беспомощным. Пусть хоть палка в руках — буду драться. Живым не сдамся».

Вот и нет Алексеева и Журбы…

Стало вдруг тепло и спокойно. На миг Николай увидел черемуху под окном отцовского дома. Там в детстве он ставил клетку-самолов для синичек. Однажды попался даже жулан…

— Коля, ты спишь?

— А-а?

Это Андрей, встревоженный долгим молчанием Николая, приполз к нему. Да, он засыпал и даже видел сон. Славный человек этот Андрей. И в таких условиях не унывает и старается подбодрить товарища.

— Нет, Андрюша, не сплю.

— Там внизу что-то происходит. — Атака? С нашей стороны?

— Не похоже. По-моему, финны уходят под прикрытие этой дуры, — кивнул головой Андрей в сторону голой высотки.

— Хорошо. Если мимо пойдут, будем бить до последнего патрона. Ты… понял меня? — спросил Николай, глядя в упор в покрасневшие от бессонницы и усталости глаза Андрея.

— Понятно. Будем бить до последнего… — Как у тебя с ногами? Не мерзнут? — Теперь не мерзнут.

— Это плохо, Андрей, — встревожился Николай. — Очень плохо. Прыгай… Прыгай до тех пор, пока не заболят ноги. Приказываю! Требую! Слышишь, Андрюша?

— Есть! Есть!

Движения Андрея были вялые. Николай никогда не видел его таким. Это уже последняя степень утомления. Еще несколько часов, и он уснет.

Взошло солнце. Первые лучи его, пробиваясь сквозь вершины деревьев по ту сторону озера, легли на склон горы, где два человека, прижатые пулеметами и пушками к холодному снегу, вели борьбу за жизнь и победу.

Сильный взрыв у финнов заставил Николая оглянуться. Над дотом взлетел столб огня и беловатого дыма. Темные массы бетона, металла и земли, падая, дробно застучали.

— Взорвался! Взорвался! — закричал Андрей. — Наши взорвали! Ночью обошли.

В это время их окликнули по-русски:

— Эй! Кто там?

— Свои! Свои! — ответил торопливо Николай, увидев трех военных в маскировочных халатах.

— Кто?

Три человека с выставленными вперед штыками медленно поднимались в гору.

Потом, когда они вышли на дорогу, по которой двигались наступающие части, Андрей крикнул:

— Старшина! Казаков!

От группы людей, поднимавшихся в гору, отделились двое в шубах. Ожидая их, Николай и Андрей сели на снег.

— Спит, — услышал Николай голос Мухаметдинова и подумал, что это об Андрее. — Ну, теперь ничего. Теперь у своих…

Сознание помутилось. Он помнил только опушку леса. Казаков и Мухаметдинов, взявши его за руки, старались заставить бегать. Ноги почему-то очень отяжелели и волочились по снегу. Двое бойцов из батареи волокли Андрея.

Затем они вошли в темное подземелье. Их заставили выпить горячего чаю.

Николай уснул с куском мяса во рту и проспал шестнадцать часов.

Старая железная печка с изъеденной ржавчиной трубой гудела, как самовар. Звонко трещали сухие сосновые дрова. В избе стоял острый запах вареного картофеля, свежей сосновой стружки и разогретого столярного клея. Равномерно тикали стенные часы в почерневшем футляре. Из переднего угла доносилась песня матери — милая, как колыбельная в детстве, как сама мама.

— Спит? — спросил отец.

— Спит, — задумчиво ответила мать почти над самым ухом Николая.

Но он не спал. Свернувшись под отцовской шубой, он ждал, когда мать присядет к нему. Ему очень хотелось, чтобы она приласкала его, но голос ее все удалялся.

Заскрипел самодельный верстак, послышался стук деревянного молотка, шуршание ручной пилы. Николай знает: сейчас отец начнет строгать. Во время работы он сначала насвистывает, а потом запевает вполголоса:

Трубочка не дурна, Работа не своя, В память командира Досталась мне она.

Дальше пойдут слова о всадниках, которые несутся с обнаженными саблями, о выстреле, который свалил усатого командира, о трубке, которую солдат сунул за голенище сапога. Это самая любимая песня отца. Он всегда напевает ее во время работы.

И вдруг раздался протяжный сердитый свист, заставивший Николая вздрогнуть. Острая боль вонзилась в шею, и он открыл глаза. Низко над собой увидел сводчатый потолок; ранний голубоватый свет идет почти снизу; а сам он раскачивается, как будто на неудобных качелях.

«Что такое? Почему? — с тревогой подумал Николай, чувствуя, что ему не подняться. — В чем дело? Ах, да!..»

И он вспомнил…

Ельник… Пока, окончательно не рассвело и предметы еще сливались, ему удалось проползти до редких деревьев и притаиться за вывороченным корнем большой сосны. Где-то недалеко должна находиться огневая точка белофиннов, замаскированная в складках местности. Это она мешает продвижению саперов к большому доту.

Второй день искал Николай эту точку. Сегодня надо было во что бы то ни стало покончить с ней.

Совсем рядом застучал пулемет. Пули пролетели над головой, сбивая мерзлые ветки. Николая засыпало снегом и хвойными лапами. Это хорошо. Значит, пока остался незамеченным, но зато и сам он ничего не мог разглядеть.

Передав по телефону Андрею, чтобы он со своими спутниками остался на месте, Николай поправил капюшон халата и пополз вперед. Полз под снегом, стараясь не сбиться, не потерять направление.