По чужим правилам игры. Одиссея российского врача в Америке - Гуглин, Майя

– Конечно. Если я попаду – все нормально. Но если нет, я должна буду вернуться домой и, может быть, никогда не повторить эту попытку.

– Это, наверное, большие деньги?

– Это огромные деньги.

Его ждал больной, и я не могла ему объяснить, что проживаю сейчас все, накопленное нашей семьей за несколько лет. Что в 92 году инфляция уничтожила все деньги родителей, лежавшие в Сбербанке. Отец зарабатывал достаточно, и вся мамина зарплата, год за годом, откладывалась на книжку. И получилось, что мама всю жизнь проработала бесплатно. Я помнила, как в январе 92 года, подводя итоги за месяц, обнаружила, что расходы превысили доходы, срочно сдала молочные бутылки и только тогда свела баланс. Как весной 93-го купила первые в жизни сто долларов. С тех пор старалась каждый месяц что-то откладывать. Много съели экзамены. Но все же не столько, сколько эта поездка.

Тейлор набрал номер и тут же положил трубку.

– Уже ушла. «Оставьте сообщение…». отложим до следующей недели.

– Доктор Тейлор, я не знаю, – может быть стоит подождать МАТЧа? Я действительно не могу оценить свои шансы.

– Я бы на вашем месте подождал до вторника, что бы дать мне возможность позвонить в понедельник. Нет ничего плохого в том, чтобы договориться о встрече, а потом, в случае чего, отменить её.

Меня выгоняют

Неделя закончилась, можно было расслабиться. В кафе уже стояли коробки с пиццей и куриными окорочками. Я набрала полную тарелку и с удовольствием занялась ножкой.

– Майя, ты еще здесь? Что ты здесь делаешь? Мы думали, ты давно уехала!

Поднимаю глаза. Это девочка из отдела резидентуры. Когда меня оформляли в кардиологию, она принимала у меня документы.

– Я перешла в эндокринологию.

– Что-то я не помню, чтобы твои документы проходили через нас. Там все првильно оформили?

– Не помню, – сказала я. – Кажется, они чего-то оформляли. Мне осталась-то всего неделя.

– Надо проверить. Нравится тебе здесь?

– Очень.

Она отошла, и я вернулась к ножке. Надо будет, пожалуй, сказать Чизхолму. Как бы у него не было неприятностей. Но это не испортило мне настроения. Я здесь уже не первый день. Знаю, на что надо реагировать, а на что не обязательно.

Во вторник я собиралась на поликлинический прием. Запищал пейджер. Ага, кто-то обо мне вспомнил! В последнее время этого почти не случалось.

– На вас не оформлены документы! – звенел в трубке девичий голос. – Вы не утверждены на прохождение эндокринологии! Вы не можете продолжать занятия! Вы должны немедленно покинуть больницу!

– Что же я могу сделать?

– Я не знаю, что вы можете сделать, я знаю, что вы не можете больше находится в больнице!

– Я поняла. Но я могу как-нибудь исправить ситуацию? Заполнить формы? Написать заявление?

– Вы не имеете права больше находится в больнице!

– О’кей.

Дорого мне обошлась та куриная ножка! Видимо, я грызла её с совершенно вызывающим наслаждением. Сегодня вторник. Кроме сегодняшнего, у меня остался один прием больных – в пятницу. Это, по-видимому, отпадает. Бог с ним. В следующий вторник уже приходит МАТЧ, предварительный результат: да – нет. Мне бы прожить здесь еще неделю. А комнату занимать я, вероятно, уже не имею права.

Я помчалась к Чизхолму. Налетела на Шварцмана.

– Ты здесь? Чем ты все это время занималась?

– Эндокринологией.

– Мы с женой едем в Италию и в Израиль. Мне было бы интересно узнать, что с тобой будет.

– Хорошо, доктор Шварцман, – я дам вам знать.

Я порывалась бежать. Ему, видите ли, любопытно. Мне бы его проблемы.

– Может ты оставишь сообщение моей секретарше?

– Хорошо-хорошо, все сделаю.

Чизхолм был в поликлинике. Разумеется, ему уже позвонили.

– Видете ли, у нас уже несколько лет не было экстернов. Я напишу все нужные бумаги сегодня же. Когда все будет готово, пожалуйста, приходите и работайте с нами.

– В прошлый раз это оформление заняло дней десять.

– А что вы планируете делать через десять дней?

– Не знаю. Я жду МАТЧа. Потом надо будет что-то решать.

– На следующей неделе меня здесь не будет. Но потом, если будет нужна моя помощь, моя рука – я к вашим услугам.

Что могла сделать его рука после МАТЧа? Она была нужна, когда они распределяли места в своем списке. Не зная, что с него взять, я попросила рекомендательное письмо. На всякий случай.

– Считайте, что оно уже написано.

Теперь обратно к себе. Подумать. Черт бы их подрал. Я больше не могу находится в больнице! В больнице может находится кто угодно. С улицы зайди и находись. Если заведующего устраивает, что я присутствую в поликлинике, кого это вообще касается? Тем более, что все мои бумаги только что через них проходили, и в кардиологию меня утверждали, и все заведомо в порядке. Хорошо, что я в последний месяц почти не показывалась в больнице, они бы обнаружили меня гораздо раньше. И знают же, что я иностранка, деться мне некуда. Ладно, это лирика. Комната!

Как они меня нашли? Мы разговаривали по телефону, но телефон не звонил, они воспользовались номером пейджера. Где они его взяли? Его знает секретарша Тейлора – наиболее вероятный путь. Официально через отдел охраны – менее вероятно, но тоже не исключено. Нет. Номер я им давала сама, когда ждала утверждения в декабре.

Знают ли они, что я живу в больнице? О комнате договаривались не они, а секретарша Смита. Кажется она при них упомянала, что собирается это сделать.

Помнят или нет? Если помнят, то позвонить в отдел, ведающий общежитием, им ничего не стоит.

Я позвонила секретарше Смита.

– Приходи через полчаса, шеф будет на месте.

Вышла в коридор. В дверях соседней комнаты стояли упакованные чемоданы. Сосед плакал.

– Что случилось?

Его выгнали из программы. И теперь выселяют из общежития.

– Как это произошло?

У него не сложились отношения с девочками из отдела резидентуры. Эти девочки – он употребил другое слово – терпеть не могу, когда кто-то обходится без них. Они настаивают, чтобы все, кто стажируется в больнице, переходили из отделения в отделение по их расписанию. Многие делают не так. Подходят к заведующему отделением и спрашивают, можно ли прийти в следующем месяце. Если там уже записано много людей, он отказывает. Если мало – соглашается. И всем хорошо. Надо только уведомить отдел резидентуры, чтобы они фиксировали эти перемещения. Но девочек это не устраивает. У них жажда власти. Им хочется командовать врачами. Ведь девочки – это секретарши, пять долларов в час. А врачи – элита. Как же упустить возможность.

– Так