Власть, политика, изменения. Что я могу сделать, чтобы мир стал лучше? - Бхагаван Раджниш (Ошо)

– На людях я не могу тебя поддерживать, но я чувствую твою подлинность, твою искренность. Я не могу сказать этого перед аудиторией, у меня не хватит на это смелости, но я хочу, чтобы ты знал – готовится какой-то тайный сговор. Люди говорят: «Сегодня с этим человеком надо что-то сделать, потому что он разрушает все наши убеждения, все наше наследие, все наши обычаи. И никто не может ему ничего ответить, никто не может ему ничего возразить». Они рассуждают, как могут рассуждать только идиоты: «Почему бы не убить этого человека, почему просто не избавиться от него?» Так что сегодняшняя конференция может оказаться роковой, эти люди готовятся что-то сделать с тобой.

– Не беспокойся, – ответил я ему. – Каждый момент роковой, потому что в любой момент может наступить смерть. К тому же это здорово: в окружении пятидесяти тысяч человек мне доставит удовольствие даже смерть.

– Ты неисправим, – сказал он. – Я просто хорошо к тебе отношусь, и я уверен, что что-то готовится.

Я сказал:

– Раз ты уверен, я тебе верю. И я постараюсь сделать все возможное, чтобы это произошло.

И действительно, на вечернюю беседу собралось по меньшей мере сто тысяч человек. А на утренней беседе было только пятьдесят тысяч. Число людей удвоилось, потому что ходили слухи, что должно что-то произойти, что-то назревает. Это привлекло на вечернюю беседу гораздо больше людей.

Когда я начал говорить, я заметил, как три человека, трое крепких мужчин, подошли и сели прямо за моей спиной. Они выглядели как профессиональные убийцы. Возможно, их специально наняли. Прежде чем начать свое выступление, я сказал:

– Я хочу сказать кое-что об этих трех крепких парнях, которые сидят у меня за спиной.

На сцене наступила глубокая тишина. Там сидели известные индуистские монахи, трое шанкарачарья, известные политики – не меньше пятидесяти человек. Это было недалеко от Дели, поэтому все важные политики смогли приехать – и они не упустили бы такую возможность: сто тысяч человек… одного только присутствия на сцене достаточно!

Те трое преступников не ожидали, что я начну говорить о них. И как я про них узнал? Я сказал:

– Эти три человека пришли сюда, чтобы убить меня, и вы все должны понимать, что им следует хотя бы немного подождать. Проблем нет, пусть они убьют меня, но сначала дайте мне до конца высказаться. Если они убьют меня на середине беседы, вы будете в растерянности – вы не поймете, что я хотел сказать. Поэтому я хочу спросить вас: хотите ли вы услышать все, что я собираюсь вам сказать? Если да, то я прошу вас поднять руки. А если нет, тогда какой смысл мне говорить половину? Половина правды гораздо хуже, чем ложь. Тогда я лучше ничего не буду говорить, и пусть эти три человека меня убьют.

Сто тысяч рук взметнулись вверх, и все закричали:

– Мы хотим тебя послушать – и посмотрим, кто тут посмеет к тебе приблизиться.

Множество людей, сотни людей встали у меня за спиной, чтобы загородить меня от тех троих. И вы удивитесь: я говорил точно так же, как всегда, я говорил обо всем настолько прямо и резко, насколько только возможно. И что удивительно, я по-прежнему выступал против убеждений этих людей! Но каким-то образом в глубине души человек всегда остается невинным. Нужно только знать подход: как туда проникнуть, как тронуть его сердце.

Все шанкарачарья и политики понемногу стали уходить со сцены. На мое выступление отводилось только двадцать минут… но ведущий конференции ушел, и другие организаторы, видя ситуацию, видя, что все пошло не так, тоже ушли. Но тем троим люди не давали уйти, они их не отпускали. Так что вся конференция стала моей конференцией. Я говорил почти два с половиной часа, потому что других желающих выступить не было, и не было никого, кто мог бы меня остановить. Распорядителей не было – они все сбежали, потому что все они участвовали в заговоре. А те трое упали мне в ноги и стали просить:

– Спаси нас. Если ты уйдешь, эти люди нас убьют.

Тогда я сказал толпе:

– Оставьте их в покое, они ничего не сделали. Кроме того, они профессионалы, у них нет ко мне ничего личного – им, наверное, заплатили, и я ничего не имею против этого. Вы уже получили деньги? – спросил я их. – Или еще нет?

В такие моменты можно увидеть такое, чего обычно не увидишь. Они не смогли солгать. Это были профессиональные преступники, убийцы, которые и раньше обвинялись в убийствах и много раз сидели в тюрьме, но они не смогли солгать. Мои правдивые слова вызвали синхронию – они их тронули. Они сказали:

– Половину нам дали, а половину обещали дать потом, после того как мы тебя убьем.

– Значит, вы потеряете половину, – сказал я. – Но вы можете убить меня, и тогда получите другую половину.

– Мы не хотим тебя убивать, – сказали они. – Мы понятия не имели, кто ты. Когда мы слушали тебя, нам хотелось убить тех людей, которые пытались убить тебя!

Я сказал толпе:

– Оставьте в покое этих простых, невинных людей, не мучайте их. Пусть они уйдут до того, как я покину это место, – потому что я не уверен… вас так много, и все так разгневаны.

Конференция должна была проходить в течение трех дней, а это был первый день. Поэтому я сказал:

– Конференция будет продолжаться. Теперь это моя конференция. Все приготовлено, так что еще три дня мы можем продолжать.

И мы продолжали три дня. И, что удивительно, эти три человека приходили каждый день и слушали. Они сидели прямо передо мной, и глаза их были полны слез.

Когда я уезжал из Фаридабада, среди людей, которые пришли проводить меня, были и эти три человека, с гирляндами в руках и со слезами на глазах. Они сказали:

– Ты изменил всю нашу жизнь. Мы всегда были как марионетки в руках политиков и священников. Мы не преступники – просто эти люди сделали нас преступниками, они платили нам, чтобы мы совершали преступления. Когда нас арестовывали, они старались нас спасти: обеспечивали поддержку со стороны закона, подкупали судей, если было нужно. Они делали все возможное, чтобы спасти нас, потому что для их политической карьеры, для их религиозной карьеры нужны были преступники.

– Да, – сказал я, – священник – не религиозный человек, он просто делает религиозную карьеру. Он профессионал.

Тридцать лет я бился изо всех сил. И я кое-что осознал: как бы сильно ни было обусловлено человечество в прошлом, все это можно разрушить. Нам нужно только некоторое количество подлинно религиозных людей – не священников, не профессионалов, а людей, которые действительно познали. Они станут факелами, горящими во тьме ночи.

Они не станут политиками, но они смогут разрушить всю политическую структуру мира. И это именно то, что нужно. Они не будут интересоваться политикой, но они будут интересоваться человечеством, которое политики эксплуатировали столетиями. Они не будут брать власть в свои руки – они просто уничтожат этих паразитов, так чтобы власть была у каждого.

На самом деле власть должна быть распределена между всеми. Она должна быть децентрализована. Вовсе ни к чему, чтобы власть была централизована. Централизованная власть неизбежно развращает. Когда власть децентрализована, каждый обладает своей властью.

Зачем вообще нужны политики?

Животное под названием «политик» должно исчезнуть с лица Земли. Вся надежда на это. И я знаю, что сейчас – и только сейчас – это стало возможным. Раньше это было невозможно по двум причинам: во-первых, тогда еще не было подлинно религиозных людей, а во-вторых, политики еще не продемонстрировали все самое худшее, на что они способны. Теперь мы имеем и то, и другое. Подлинная, искренняя религия рождается среди вас. И политики дошли до своего крайнего предела – они уже сделали самое худшее, дальше уже некуда. Что может быть хуже, чем попытка развязать ядерную войну, которая разрушит весь мир?

Прежде чем политики со своим ядерным оружием уничтожат все человечество, подлинно религиозные люди должны зажечь огонь в каждом сердце – огонь, который поглотит всю политическую игру. И когда не будет политической игры, политики тоже исчезнут. Это единственная надежда.

Третья мировая война заключает в себе большую надежду, потому что благодаря ей политики предстают в своем истинном свете.

До сих пор были войны, большие войны – Первая мировая война, Вторая мировая война и тысячи других войн, – но они не были тотальными. Кто-то побеждал, кто-то терпел поражение. Но третья мировая война будет тотальной: не будет победивших и не будет побежденных. Всем придет конец.

Это война в своей крайней форме, крайняя степень идиотизма. Какой смысл воевать, если обе стороны погибнут? Весь смысл войны заключался в том, что кто-то рассчитывал победить – была вероятность, что победите вы. В худшем случае вы проиграете, но тогда другой победит – в любом случае, кто-то будет победителем.

Однако в третьей мировой войне не будет победителя, потому что никто не выживет. Ни демократия, ни коммунизм, ни Америка, ни Россия – никто не выживет. Тогда какой в этом смысл? Но политики дошли до такого состояния, что они уже не могут повернуть назад. Они идут вперед, прекрасно зная, что в конечном итоге это приведет к полному разрушению всей этой планеты, всей этой прекрасной планеты.