Родом из ВДВ - Валентин Бадрак

– Анатолий Иванович, почему информация, полученная от людей, считается для разведки наиболее важной и достоверной?

– Не обязательно наиболее важной и достоверной. Но именно люди могут принести вам документы или материализованные элементы искомой информации. Если, конечно, вы научитесь их просить. Именно люди могут совершать поступки, влияющие на жизнь целых государств, например выходить на демонстрации, совершать диверсии, публиковать в газетах сногсшибательные статьи. И опять – если вы хорошо попросите их об этом. Искусство подлинной разведки состоит в том, чтобы совершать великие дела чужими руками. Вы должны помнить, что люди слишком часто слабы, и, пользуясь этими слабостями, вы можете внушать им все что угодно.

– А как же обработка открытой информации?

В таких случаях Сташевский забавно закатывал глаза, и Алексея одолевали сомнения, действительно ли преподавателю не чуждо ничто человеческое или это всего лишь результат его отточенного артистизма.

– Судите сами, выдающийся «револьвер номер один» Эдгар Гувер, работавший в начале нашего века – а это было еще до того, как он возглавил ФБР, – имел в подчинении 40 переводчиков и референтов. И этого хватало на то, чтобы внимательно изучать лишь 500 газет ежедневно. А теперь я спрашиваю вас: сколько будет штатных газетных ищеек, скажем, в 2020 году? Две сотни? Две тысячи? Сколько?

– То есть вы ставите под сомнение необходимость работы с открытыми источниками?

– Отнюдь. Но работа с людьми всегда на порядок результативнее. Кроме того, порой разведка не имеет альтернативы работе с людьми. Я приведу пример. В своих воспоминаниях об активном шпионаже шеф немецкой военной разведки Вальтер Шелленберг говорит о том, что лишь хорошо организованные вечеринки в узком кругу позволили ему войти в контакт с солидными людьми, обладающими и дающими важную информацию. Анализируя потом свою работу, он пришел к выводу, что успех разведки обеспечивается жителями страны, где ведется разведка. Разведка должна вестись всеми возможными средствами, но люди – это самое слабое звено.

– А если люди окажутся очень уж хорошо подготовлены? – не выдержал Алексей, у которого от таких бесед кровь то стыла, то закипала.

– Вот тогда начинается интересная, захватывающая и очень азартная игра. Высший пилотаж, когда профессионалу удается поймать носителя информации на неосторожности или небрежности. Но и тут люди всегда демонстрировали свои слабости. Я опять позволю себе вспомнить Шелленберга, который однажды через своих агентов изучал количество неосторожных разговоров в среде высокопоставленных чиновников. На внешне безобидных вечеринках с душистыми дамами, ароматными коктейлями и веселым смехом, когда в непринужденной обстановке ослабляется внутренний контроль… И что же?! Количество упомянутых сугубо секретных и особо важных сведений оказалось невероятным, настолько непристойно огромным, что он ужаснулся.

Сташевский победоносно посмотрел на аудиторию и затем продолжил:

– Это все – поведение людей! По большому счету, нет особой разницы в том, наблюдаете вы за одним человеком, его вербальными, невербальными, паравербальными действиями, или ведете наблюдение за поведением групп людей. Люди оставляют следы, и ваша задача – распознавать их. Утечка информации всегда может быть обнаружена внимательным взглядом.

– Но это означает, что и нас сможет просчитывать более или менее внимательный глаз?

– Естественно. Потому-то мы и учимся с вами скрывать и фальсифицировать эмоции. Наши ошибки – это следствие неумелого обмана, слабого самоконтроля эмоций, отсутствия репетиций поведения и непродуманной легенды, которая ведет к непредсказуемому развитию событий. У легендарных разведчиков никогда не было страха разоблачения, по меньшей мере, его нельзя было выявить визуально.

– Зачем мы обязательно учимся лгать?

– Потому что правду говорить легко, об этом еще Булгаков писал. А вот научившись отменно, красиво, элегантно лгать, вы сможете распознавать ложь у своих противников. Ведь не существует какого-нибудь признака обмана, только комплекс сопоставлений, который мы часто принимаем за интуицию. Он-то и ведет нас к определенному выводу.

Сташевский улыбался самым каверзным вопросам. Кажется, только ему можно было задать абсолютно любой вопрос. Но у него всегда в запасе был какой-нибудь заготовленный ответ. Так, по меньшей мере, хотелось думать слушателям.

Когда наступило время более сложных заданий, Алексей после уроков Сташевского чувствовал себя гораздо увереннее, чем в первые дни. К этому времени он уже научился контролировать эмоции, мимику, жесты, вполне сносно врал и приблизился к расшифровке собеседников. Задача «Внедрение на объект» уже не вызывала столь высокого, как вначале, нервного напряжения, хотя она по своей сути имела более высокую степень сложности. Если вначале слушатели должны были продемонстрировать способность в коротких жизненных эпизодах быстро находить верный способ межличностной коммуникации, то теперь в основе заданий оказывалось длительное и последовательное следование легенде. В качестве учебного объекта слушатель Артеменко получил столичный институт иностранных языков. Заданием предписывалось найти способ доступа на факультет иностранных языков, войти в доверие к кому-нибудь из преподавательского состава, отобрать не менее шести-восьми студентов, провести личностный анализ и определить уровень профессиональных навыков, наконец, представить одну-две кандидатуры в качестве потенциальных доверенных лиц ГРУ. Некоторое время Алексей носил в голове густую паутину соображений и ассоциативных картинок, которые после многочисленного проигрывания в воображении всех возможных версий развития событий наконец приняли облик однозначно выстроенного плана. «Пятьсот восьмой» на некоторое время «стал» представителем иностранной консалтинговой компании, которая в срочном порядке ищет специалистов с отличным знанием французского языка. Компания эта только выходит на российский рынок с намерением продвигать интересы французского бизнеса в России, поэтому находится в состоянии развертывания. Это и объясняет досадное отсутствие визитки с ее адресом и телефоном. Компенсировать эту, невосполнимую, на первый взгляд, брешь должно было знание французского языка молодого менеджера компании по персоналу, равно как и его намерение лично работать с резюме желающих и проводить собеседование с претендентами. Ну и, конечно, его личное обаяние и весь остальной припасенный арсенал воздействия на окружающий мир. Ценилась игра, полная артистизма, виртуозного захвата инициативы, способность убеждать. Не без труда, правда, он справился с перекрестным опросом преподавателей по своей легенде, в ходе которого необходимо было без раздумий осветить различные смежные детали своей мнимой работы. «Хорошо продуманная и отработанная легенда – вот что является основой успеха любой операции», – говорили ему преподаватели САР. «Вы должны вжиться в легенду, принять ее как истинную, пусть другую, параллельную жизнь, только так вы сумеете последовательно придерживаться единой версии и не запутаетесь во лжи», – объяснял Сташевский.

И вот, настроив себя на рабочий лад и даже немного потренировавшись у зеркала, Алексей с дерзкими мыслями, вполне учтивой улыбкой, уверенной нагловатой походкой направился на кафедру французского языка. Перед дверью он вспомнил напутствие Али, которая, застав мужа у зеркала за так называемыми визуализациями, чисто по-женски посоветовала:

– Не обезьянничай, как сейчас перед зеркалом, просто естественно улыбайся – это расслабляет и располагает окружающих. И не уставай говорить комплименты женщинам, – а потом, подумав, все же добавила: – Но… думай в это время о жене и дочери.

– А ты откуда все это знаешь? – спросил Алексей не без иронии.

– О-о, – протянула она, смеясь и как бы отражая невидимым зеркалом его иронию, – я многое знаю. Слушай меня и не пропадешь!

«Вперед, – приказал он себе привычно, как принято в десантных войсках, – ввяжемся в бой, а дальше посмотрим». С тем и вышел.

В преподавательской Алексей вежливо осведомился, с кем можно поговорить на столь щекотливую тему, как работа. Для верности добавил, что предполагается солидная языковая практика для подготовленных студентов старших курсов и… возможно, для некоторых, не слишком занятых преподавателей, так как на первом этапе работы компании рабочий график предусмотрен достаточно гибкий. Его без липших слов отправили к тучной пожилой женщине с большим круглым лицом и свинцовыми, без блеска глазками. По ее позе, необъятным размерам и особенно по тяжелому оттенку глаз Алексей догадался, что она безраздельно властвует в этих апартаментах. Алексей бегло объяснил ситуацию, стараясь предупредить острые вопросы. Кажется, он хорошо проработал план, потому что не чувствовал ни страха, ни трепета перед задачей, представлявшейся ему хоть и лихой, но до мелочей продуманной шахматной партией, в которой он просчитал многие ходы противника. Но когда женщина с неимоверным трудом подняла набрякшие водянистые веки и одарила Алексея свинцово-матовым, въедливым, недоверчивым взглядом, лишенным всякого интереса к его делу, он напрягся. У нее было лицо каменной царицы, непрошибаемое никакими аргументами. Но самое главное, ее абсолютно не заинтересовала тема, которая, по всей видимости, являлась просто избитой и поднадоевшей. Взгляд же ее говорил даже лучше, чем плотно сжатые тонкие губы. Алексей прочитал в ее глазах приблизительно следующее: «Ходят тут проходимцы, забивают головы несчастных студентов всякими глупостями. А те хватаются за дешевую наживку». Он ожидал щекотливых вопросов и намеревался удивить ее обстоятельными ответами, но она сразила его наповал холодным равнодушием. Если бы она задала хотя бы пару коротких несущественных вопросов для соблюдения норм приличия, то, вероятно, он бы зацепился. Но она удивительным образом молчала, и это действовало обескураживающе. А когда Алексей с невозмутимым видом пошел в атаку, она резко осадила его коротким замечанием, что предложений у студентов сегодня хоть отбавляй. Если компании очень уж неймется, можно повесить объявление на доске в коридоре. После целой серии ухищрений Алексея она с большой неохотой начертала на маленьком отрывном листочке телефон кафедры, не приписав к нему никакого имени, и предложила позвонить через несколько дней. Разумеется, ничего не обещая. Она могла бы и не прибавлять фразу об обещаниях, потому что на ее мясистом, несколько обрюзгшем, но тщательно заретушированном дорогой косметикой лице с отвислыми складками кожи не составляло труда прочитать полный и безоговорочный отказ сотрудничать. Ситуация могла быть приравнена к провалу. Алексей понимал, что даже если часами кружить вокруг этой кафедры, подступиться к этой живой крепости все равно не удастся. Но он и не думал паниковать. Такой вариант также просчитывался, а его сценарий имел столько различных ответвлений, что сам черт спасовал бы перед его многосторонней разработкой. Артеменко вышел из помещения, в котором, как он мельком заметил, оставались еще две женщины, очевидно преподаватели, и молодая девушка, вероятно лаборантка. Что-то подсказывало Алексею, что еще можно зацепиться, и для этого нужен хотя бы маленький, пусть даже глупый повод войти в преподавательскую еще раз. Он остановился у окна, добротного, поставленного в советские времена, но старого, с облупившейся краской, и сделал вид, что копошится в своей папке. Он излучал уверенность, открытость и совершенное отсутствие лукавства. И все-таки за показным спокойствием скрывалось напряжение. Когда он уже всерьез подумывал сменить осаждаемую кафедру, ему неожиданно повезло. Краем глаза он заметил, как грузная кабинетная дама тяжело выбралась из преподавательской и, безошибочно выбрав курс, торпедой направилась в одну из дальних аудиторий, причем редкие студенты предпочитали проходить мимо на очень почтительной дистанции.