Родом из ВДВ - Валентин Бадрак

– Знаешь, почему те трое бравых офицеров отправились служить не на Запад, а на Восток? – спросила ни с того ни с сего Аля, как будто с вызовом, улыбаясь мужу. Хотя та тема стала уже понемногу стираться из разговоров, Алексей насторожился.

– Почему? – Алексей катил перед собой коляску с малышкой, которая рассматривала букет собранных для нее пестрых листьев.

– Потому что, как докладывают надежные источники, – тут Аля явно съязвила и затем продолжила деланым, радостно-вредным тоном: – они жили одной шведской семьей.

– Что ты имеешь в виду?

– Как что?! Только то, что они там все перетрахались между собой, правда, все друг другом оставались довольны…

Алексей опешил. Он знал, когда в разговоре с ним Аля употребляла какое-нибудь вульгарное слово или даже ругательство, это означало высшую степень ее негодования, смесь крайней брезгливости с сильным эмоциональным возбуждением.

– А откуда ты это знаешь? – спросил вполне спокойно, не поддаваясь на ее уловку.

– Да вот откуда: Тоня проговорилась. Вот мы живем с людьми почти полтора года в одной квартире и даже не подозреваем, что у них есть крутая поддержка в верхах.

Алексей тут же понял, что именно эта информация, а отнюдь не первое сообщение стало причиной ее, казалось бы, беспричинной тревоги. Аля теперь говорила шепотом, но стала бледна, и ее посиневшие губы мелко подрагивали, как мембрана.

– С чего ты взяла? Объясни же толком наконец, – взмолился Алексей.

– Вчера утром Саша разболелся, что-то съел, вероятно. Ну, я приготовила настойку, заставили его выпить, прочистили желудок. А потом, когда уложили детей, пили кофе и случайно разговорились. Слово за слово, и она в дружеском порыве созналась, что Андрей в минувшее воскресенье ездил на крупную встречу. На какой-то вашей закрытой базе, какое-то озеро… Ну, в общем, это неважно. Одним словом, про этот случай там разговор шел…

– Почему он тебя так тронул? Ты выглядишь потрясенной. – Алексей привлек жену к себе и крепко обнял, чувствуя через плащ, что она дрожит, словно от холода. И он, обдавая жаром дыхания ее ухо, прошептал немного требовательно, даже властно: – У-спо-кой-ся!

– Просто мне стало обидно. Пока мы думали о выживании, перебивались на дешевых крупах, варили дочери постные военные каши, другие купались в масле, шалели от собственной глупости и необъятных возможностей. И сами же в этой глупости удавились. И поделом им теперь, нисколько не жалко…

– Ну вот и прекрасно! Каждый в конце концов получает свое. Так что не расстраивайся, мы пойдем совсем иным путем…

Но Аля перебила его, не дала договорить:

– Обещай, что будешь осторожен в общении, ни с кем не будешь сходиться слишком близко и никому не будешь доверять!

– О-бе-ща-ю! – опять прошептал ей на ухо Алексей.

– Просто ты всего не знаешь. Андрей там, на базе, узнавал результаты тестирования и вступительных экзаменов.

– И что же?

– А то, что ты по этим результатам попал в десятку лучших! – опять с вызовом дрожащим голосом выкрикнула Аля.

– Мама, а почему ты громко говоришь? Вера Александровна в садике сказала, что нельзя кричать на улице, – вклинилась в разговор Женечка, повернувшись к родителям и бросив на тротуар свои листочки.

– Ах ты, моя глупая малышка! – ласково проговорила Аля девочке, всплеснув руками и наклонившись к ней. Теперь у нее уже было совсем другое лицо, оно светилось любовью и нежностью. – Да мы просто играем с папой.

– У Андрея результаты близкие, но не такие впечатляющие. Но дело не в этом. А в том, что он-то тебе ничего не сказал. И никогда не скажет! Но есть еще информация, не лишняя для тебя. Основные характеристики по выпуску будут писать преподаватели иностранного, ты знал об этом?

– Не-ет, – проговорил Алексей озадаченно.

– Так вот, мотай на ус, воин. Посмотри другим взглядом на вашу Марину Владимировну. Остается только узнать, кто она по званию. Почти все ваши преподаватели являются офицерами и занимаются выводом нелегалов за границу. А ваша очаровательная Марина Владимировна считается профи номер один в этом вопросе. – К Але уже вернулось самообладание, и она переключилась на игру с дочерью, сначала взяв ее на руки, а затем поведя рядом с собой.

Алексей надолго запомнил этот разговор и переживания жены. Если даже она, столь общительная и столь скрытная в жизненно важных для семьи темах, так переживает, значит, атмосфера академии в самом деле давит своим бетонным прессом, не позволяет расслабиться никому из близких. Алексею казалось, что он догадывается об истинных причинах ее волнения. Выросшая без родителей, мало испытавшая ласковых прикосновений в детстве, не ведавшая о достатке, она была ориентирована на достижения. И потому Аля с особенной, личной обидой воспринимала разницу усилий; ее всегда беспокоило, что кто-то за счет помощи извне мог легко пройти какой-нибудь сложный участок жизни, где им самим каждый шаг давался с неистовыми усилиями, с ожогами и шрамами.

Андрей действительно ничего не рассказал Алексею ни о поездке, ни о своих связях. Но это не изменило их отношений. Алексей изумлялся трансформации своего сознания: он уже привык к тому, что каждый должен двигаться своим путем, а помощь товарищу – это дело личное, не обязательное. А ведь когда на одном из первых занятий по САР преподаватель сказал, что в разведке не бывает друзей, он тогда не понял почему. Считал, что полковник говорит глупости. Потому что навязываемый код отношений противоречил привычной, всем подряд раскрывающей объятия и душу, десантуре. Теперь у Алексея появилось гораздо больше понимания нюансов ведомства, к которому он уже безраздельно принадлежал.

А у амурной истории вскоре появилось неожиданное зеркальное отражение, которое еще больше сблизило Алю и Тоню. Открывшийся новый бытовой эпизод оказался в высшей степени поучительным: две семьи, живущие с подселением в одной служебной квартире, неожиданно поссорились. Не столь важно из-за чего – в тесной квартирке с шатким, колеблющимся, как пламя свечи, микромиром всегда найдется повод для недовольства. Важно, что стены имеют уши, а в таких учебных заведениях все помещения имеют уши большие и чуткие. И досадная ссора – явление для академии из ряда вон выходящее, совершенно немыслимое событие – произошла утром, а уже к середине дня прозвучал грозный приказ собрать весь факультет, офицеров вместе с женами, на четыре часа пополудни в клубе. Благо Аля с Тоней отыскали соседку, которой спешно сунули бумажку с соответствующим денежным знаком за три часа дежурства с детьми.

Когда в просторный зал клуба спешной, решительной походкой вошел начальник академии с несколькими старшими офицерами, все присутствующие замерли. Офицеры и их жены устремили взоры на него, глядя кто с любопытством, кто с восхищением, кто с неподдельным интересом. Алексей находил в облике этого человека нечто героическое, очищенное от рафинированных поз, свойственных высокопоставленным чиновникам. Тут же, напротив, не было никакого чванства, надменного превосходства, и даже грузность тела вовсе не была заметна, как будто превратилась в маститость и статность. Перед собравшимися стоял суровый, непоколебимый человек, хорошо знающий, чего он хочет. Начальник академии, которого сам Алексей видел за полтора года всего лишь четвертый или пятый раз, находился в зале совсем недолго, всего несколько минут, но в восприятии большинства слушателей это был смерч, вызвавший самые разнообразные ощущения.

– Добрый день, уважаемые женщины! Здравствуйте, уважаемые коллеги! Я попросил вас собраться в этом зале, потому что в нашем коллективе произошло серьезное чрезвычайное происшествие, невиданный случай, подрывающий авторитет и учебного заведения, и профессионального облика разведчика.

Начальник ненадолго умолк, обвел зал пристальным и немного печальным взглядом, как бы выискивая среди сидящих отступников. Наступившая тишина была сродни натягиваемой струне, которая вот-вот должна была со звоном порваться. Он продолжил:

– Честно скажу, что я за время руководства учебным заведением сталкиваюсь с таким впервые. И не слышал, чтобы подобное имело место раньше. Конечно, в таких вопиющих случаях к исходу дня нарушители должны бы быть исключены из академии. – Он сделал особенный акцент на слове «подобное», а в конце фразы опять на миг остановился, и люди в зале затаились, как кролики перед лисом. – Но я попробую сделать первое и единственное исключение. Я хочу сказать вам, что когда вы сюда пришли, ваш мир резко сузился до невыразимых размеров. И никто не знает, где и когда слово, взгляд или даже знак кого-нибудь из нынешних сослуживцев может полностью изменить вашу жизнь. Вы находитесь в фантастической взаимозависимости, о которой сегодня даже не подозреваете. Потому я призываю вас к одному: если вы не можете дружить, не дружите; но ссориться не имеете права.