Волкогуб и омела - Шарлин Харрис

Она прыгнула на него, цапнула за плечо обжигающими зубами — и исчезла среди деревьев.

Ноздри Лобисона затопил запах его собственной крови, и волк пустился в бег за волчицей.

Кери Артур

Призрак прошлого Рождества[16]

Кери — австралийка, выросла с драконами, эльфами, вампирами, вервольфами, иногда попадались и говорящие лошади. Все это ее родных волновало несказанно, но теперь она живет тем, что делит свою жизнь с вышеназванными созданиями, и поэтому родственники больше не рассматривают вариант вызова людей в белых халатах. Если Кери нет за клавиатурой, ее можно найти возле телевизора или же на прогулке с двумя ее собаками.

Вообще-то я Рождество люблю.

Люблю убирать свое чахлое деревце мишурой и украшениями, вешать рождественские огоньки в каждом углу своей односпаленной квартирки. Люблю готовить эггног и печь рождественские пряники, люблю, когда вдруг звучат веселые рождественские поздравления в хмуром офисе отдела паранормальных расследований. Даже люблю толчею в магазинах за «совершенно необходимыми» подарками для племянницы и племянников.

И всего этого и еще много чего я ждала в этом году — вознаградить себя за обгаженное Рождество прошлого года. Но опять не заладилось, а все из-за этого дурацкого положения.

Для начала: не очень легко впасть в рождественское настроение, когда стоишь посреди вьюги в костюме эльфа, отмораживая себе задницу.

Ну, ладно, не совсем это была вьюга, скорее с неба медленно и неуклонно сыпалось что-то мокрое и белое, но я торчала в зеленом дурацком наряде, даже не отороченном мехом, как у Санты, и в идиотских остроконечных туфельках, занудливо позванивающих при каждом шаге, так что можно эту хрень счесть и вьюгой. Просто не тепло, скажем так.

Но снег — это еще было не самое худшее. Может, я бы как-то его пережила, и холод тоже, и непоявление кого бы то ни было, похожего на злодея, если бы не некоторое шестифутовое и широкоплечее темноволосое явление, стоящее глубоко в тени дверного проема за десять футов слева от меня.

Это явление называлось Броуди Джеймс, эксперт по вервольфам и старший следователь отдела паранормальных расследований. Владелец неотразимой улыбки и тела, созданного рождать желание.

Именно он бросил меня без предупреждения ровно год назад.

С усилием выдохнув, я зазвонила громче, чем это было необходимо. Радостный звук прорезал тьму, но не привлек внимания спешащих прохожих. В такую ночь каждый хотел только одного: убраться с улицы. Мысль подать на благотворительность даже не всплывала в голове.

Черт побери, может, и у психа, убивающего сборщиков рождественской милостыни, тоже хватит ума сегодня не вылезать на улицу.

Тогда мне здесь стоять наживкой — именно настолько бесполезно, насколько мне кажется.

— Еще чуть громче — и колокольчик сломаешь, — сказал Броуди добродушным и веселым голосом.

Этот звук слишком часто за последний год наполнял мои сны.

Я не ответила. Может, я и буду с этим гадом работать время от времени, но разговаривать с ним больше, чем это необходимо, не стану. Мне еще надо спасибо сказать ему за то, что почти весь год он мотался по командировкам где-то за границами штата. Если бы мне пришлось с ним работать изо дня в день, я бы попросила о переводе.

И это был бы стыд и позор, потому что мне на самом деле нравилось быть членом группы — в тех случаях, когда это не означало отмораживать задницу в ночной вьюге, конечно. И уж точно я для этой работы подходила со своей способностью чуять «зло» — что в людях, что в ком другом. Наша группа была небольшим подразделением ФБР, и мы работали с каждым делом, где обнаруживались хотя бы намеки на проявление паранормального. Люди вполне смирились с существованием вампов, оборотней и прочего, что прячется в темноте, но черт их побери, если они хотят иметь с этим дело. А копы все, что пахнет мистикой, отфутболивают артистично.

Конечно, сама я человек, но из-за своего таланта чувствую себя в собственной расе чужаком. Хотя, когда Броди меня так неожиданно бросил, это не вызвало у меня ощущения, что нелюдям я так уж нужна.

— В конце концов тебе придется со мной разговаривать, — сказал он, слегка меняя положение. Густой и пряный его аромат донесся до меня в холодном воздухе, напомнив долгие ночи, которые я проводила в его объятиях, вдыхая именно этот запах.

Я слишком яростно тряхнула жестянкой перед пробегающей мимо женщиной. Она мотнула головой, на меня даже не посмотрев. Наверное, я еще и неправильный сборщик: детская благотворительность вряд ли долго прожила бы на моей выручке.

— А если я скажу, что виноват и мне очень жаль? — добавил он, помолчав.

— А если я тебе скажу, что мне это все равно? — огрызнулась я, мысленно тут же дав себе пинка за нарушение обета молчания, но не в силах все равно сдержать слов.

— Я не поверю.

Я обернулась, уставясь в темноту, где его никак было не увидеть.

— На прошлое Рождество мне было очень даже не все равно. А на это Рождество я только хочу поймать нашего убийцу, содрать этот идиотский костюм, уйти ко всем чертям из-под снега, пока задницу не отморозила, и встретить праздник с сестрой и ее детьми.

Я резко отвернулась, снова показав ему спину. И очень кстати, потому что снова ощутила на себе его взгляд. Жар в тех местах, где он скользил по моему телу, согревая заледеневшие кости и заставляя пульс неровно подскакивать и пропускать удары.

Где же этот рождественский маньяк шляется, когда он нужен?

— Почти полночь, — сказал Броуди. — Если наш убийца не проявит намерения атаковать и кого-либо обескровливать после этого магического часа, что ты скажешь на предложение найти кафешку и выпить по чашке кофе?

— Я лучше прямо домой.

Проводить с этим вот джентльменом больше времени, чем это строго необходимо, — не слишком удачная мысль. Моя сознательная личность не хочет с ним разговаривать, но некоторые части этой личности были бы счастливы вообще обойтись без разговоров.

— Оставь, Ханна! — сказал он ласково, вкрадчиво и так сексуально, что от такого голоса даже девственница из штанов бы выскочила. По крайней мере вот эта бывшая девственница когда-то так поступила. — Завтра же сочельник. Ну прояви ты какой-то дух Рождества?

— Тот самый, который проявил ты, когда бросил меня, слова не сказав? — спросила я очень доброжелательно.

— Ой, — вздохнул он очень тихо, а вслух добавил: — Я не говорил, что очень виноват и что мне жаль?

— Мне по-прежнему это безразлично.

— Я не говорил, что понял, каким был идиотом, но все тогда было так нелепо и так быстро…