Волкогуб и омела - Шарлин Харрис

— Да, вот такое дурное шестое чувство. — Он сел напротив и показал на фотографии. — Зачем ты опять их рассматриваешь? Вряд ли они поменяются, хоть ты дыру в них протри взглядом.

— Знаю. — Она выпрямилась и потерла пальцами глаза. — Сколько их уже? Двенадцать?

— Тринадцать, — мрачно уточнил он. — Если считать того мальчишку в Чикалуне. А я его считаю.

— Тринадцать смертных исходов от потери крови за одиннадцать месяцев, — подытожила она. — В каждом случае — обширные повреждения горла.

— У всех сонную артерию вырвали, — сказал Лобисон. — Если не приукрашивать. Эксперт высказывал мнение, что в каждом случае жертва подверглась нападению зверя — вероятно, собаки, волка или медведя. Возможно даже, что росомахи. В это я вполне могу поверить: росомаха — жуть до чего злобная тварь. Но так как у тел отсутствует большая часть мягких тканей — предположительно, они съедены, — то эксперт не мог получить хорошего следа зубов.

Она откинулась на спинку кресла, сложила руки на груди, глядя на него испытующе:

— А ты все равно думаешь, что это не животное?

— А где это гипотетическое животное? — спросил он в ответ, показав на фотографии. — Преступления совершены в зоне от Гердвуда до Василлы, в том числе в Берд-Крик, Индиане, Спинарде, Малдуне, Маунтин-Вью, Игл-Ривер, Питерс-Крик и Палмере. Ни один случай наблюдения такого животного не был нигде отмечен и не был назван допрашиваемыми свидетелями. Нападение всегда происходит ночью, всегда в полнолуние, и не говори мне, что этим шакалам-репортерам это не в кайф.

Она подняла на него глаза:

— Да, и что?

— Ты у любой бригады «скорой помощи» спроси или у любой сестры приемного отделения, они тебе расскажут. Вся статистика в полнолуние дает всплеск: грабежи, изнасилования, автокатастрофы, домашние драки, да что хочешь. Вблизи полнолуния люди становятся бешеными.

— Ты сам знаешь: это самовыполняющееся пророчество, — произнесла она звучно, будто читая из учебника. — Люди говорят, что полная луна вызывает беспокойство, и потому становятся беспокойными в полнолуние. Любого мозгодава спроси.

— Да ладно, ладно.

Он неловко поежился, вдруг почувствовав, что китель ему в плечах тесен. Если честно, то в полнолуние он слегка подергивался, и это ему не нравилось. Он — коп, он имеет дело с реальным, с материальным, что можно увидеть, услышать и потрогать. И несколько унизительно было, особенно в присутствии напарницы, привлекательной представительницы иного пола, сознаваться в верованиях, восходящих к бабьим сказкам.

— При нападении в Игл-Ривер ночь была ясная, — сказал он, твердо возвращаясь к теме. — При полной луне видимость была такая, что можно было газету читать на улице. Жертва была найдена почти сразу мужчиной и женщиной, которые стояли лагерем на тропе, услышали шум и пошли посмотреть. И они ничего не увидели. Мы не нашли никаких следов, никто не слышал воя или рычания, не осталось ни помета, ни шерсти. — Рот его стянулся в мрачную линию. — И они слишком друг на друга похожи.

— Тела?

— Да. Тот же смертельный удар или укус — по крайней мере настолько, насколько эксперт готов это свидетельствовать. Все мягкие ткани отсутствуют — лицо, горло, груди у женщин, живот, бедра. На костях нет следов зубов. Мне кажется, что такое единообразие свидетельствует… ну, не знаю. Об интеллекте, если хочешь, который стоит за этими убийствами. Каковые для меня поэтому становятся преступлениями.

Она скептически приподняла бровь, но не успела ответить, как зазвонил телефон у нее на столе. Она сняла трубку.

— Детектив Романов. Да. Да. — Она что-то записала на листке. — Извините, но почему это мы должны ехать в такую даль? — У нее расширились глаза, и она щелкнула пальцами, показывая Лобисону: вторая трубка.

— Да, — сказала она в телефон, — но вы же понимаете, насколько страшны эти преступления? Чтобы кого-то арестовать, нам нужны серьезные улики. Ни с того ни с сего являться и выбивать дверь ногой мы не имеем права. Почему вы думаете, что виноваты именно эти люди?

Лобисон установил флаг отслеживания и как можно тише взял вторую трубку.

— Дело ваше, — говорил мужской голос, слегка измененный и не совсем разборчивый. — Я вам сказал, кто они и где их найти. А они психи, людоеды и убийцы! Вот они кто. И ваше дело — их остановить!

— Да, сэр, но только, пожалуйста, представьтесь. Сэр!

Щелчок.

Она посмотрела на Лобисона, который переключился другую линию и коротко поговорил. Потом повесил трубку и покачал головой.

— Недостаточно долго, чтобы засечь место, только штат. И ручаюсь, он говорил через устройство, искажающее голос. Что он тебе сказал?

Она оторвала листок от блокнота и передала через стол.

— Надевай сапоги и парку. Он сказал, что так называемые «волчьи убийства» — работа одной семьи в долине. Фамилия — Вилькачек.

К дому и участку Вилькачеков вела укрытая снегом однополосная гравийная дорога, вьющаяся у подножий Чугачских гор. Дом был большой, двухэтажный, старый настолько, что мог быть построен одной из фермерских семей, приехавших в долину в 1936 году для заселения территории по проекту Управления развития общественных работ. Веранда вокруг всего дома и ведущие к ней широкие ступени, и роща елей, посаженная так, чтобы залезать прямо в окна и закрывать их от посторонних глаз. Намеренно? Так далеко в глуши не нужны шторы от нескромных глаз — до ближайшего соседа пять миль.

Лобисон тихо сказал в микрофон, закрепленный на жилете:

— Фергюсон, сзади там все под контролем?

Два щелчка — ответ утвердительный.

Он вытащил пистолет и посмотрел на Романов:

— Прикроешь меня?

Она уже держала в привычной руке серебристый девятимиллиметровый автоматический пистолет.

— Пошли.

Налетел ветер, деревья вздохнули и скрипнули в ответ шевельнулись на фоне луны, вышедшей над Пиком Пионеров. Даже по хрусткому насту Романов двигалась так бесшумно, что пришлось оглянуться и проверить, здесь ли она. Когда он повернулся, ее лицо оказалось в тени, и на какой-то миг померещилось, что глаза у нее горят, а увязанные в тугой узел волосы разошлись пушистым мехом, но ветер наклонил ветки, убрал тень, и снова Лобисон увидел свою напарницу Романов, товарища, прикрывающего спину.

Они подошли к дому спереди. Снег был покрыт таким плотным настом, что следов на нем не оставалось. В одной из комнат спереди на втором этаже горел свет, и еще одна лампа где-то на первом этаже подсвечивала сзади входную дверь.

Лобисон осторожно поставил ногу на нижнюю ступень. И будто по сигналу кто-то выстрелил из дома — сперва показалось, что щеку ожгло огнем. Тут же загрохотали ответные выстрелы — настолько близко, что воспринимались как пушечные залпы.