Сколько волка ни корми - Карина Сергеевна Володина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Молчит Лесьяра немного. Всё ещё видно по ней, что не убедил её Вран даже дерзостью своей.
– Всё наглее и наглее, – наконец говорит она – и не поймёшь, к кому обращается: то ли к Врану, то ли к Солну. – Хорошо, Вран из Сухолесья. Условия приняты.
Вот по этому «Врану из Сухолесья» Вран ничуть не скучал.
Разворачивается Лесьяра стремительно, чёрным вороновым крылом её плащ воздух рассекает; тут же люты понятливо и быстро в стороны расступаются, дорогу ей освобождая. И идёт Лесьяра шагом лёгким, летящим в глубь болота, ловко по кочкам нужным ступая и даже под ноги себе не глядя. Мигом за ней Искра следует, Бушуй тоже с места подрывается, Радей через плечо на Врана смотрит, очередной улыбкой своей благодушной его одаривая, – и к ним присоединяется.
– Бая, Сивер, – спохватывается Искра, тоже через плечо оглядываясь, – вы идёте? Водяного кликать будем!
А Солна-то с собой не зовёт.
И такая детская непосредственность в голосе Искры звучит – ну точно ребёнок малый, на зверька заморского поглазеть собирающийся. Кажется, ещё немного – и в ладоши захлопает. Сколько лет ей всё-таки? Думал Вран, что ровесница она Сивера примерно, но, возможно, просто взросло выглядит?
– Тю-тю-тю, водяной, прелесть какая, – умильно Солн улыбается, словно мысли Врановы читая. – Не до водяного им, моя хорошая. А ты беги, беги, смотри. Прав ты, Сивер – сказочная дурочка…
Это Солн уже тихо добавляет, так, чтобы Искра не услышала. Хотя и не слушает она уже – и впрямь бегом за старшими припускает.
– Дядя, – укоризненно говорит Бая. – Полно.
– Впервые я с дядей твоим согласен, – замечает Вран негромко. – Нет, не то чтобы хотел сказать я, что слова наставника любимого мне чем-то не милы…
Улыбается Бая, но слабо совсем – из вежливости будто. Вран её понимает: не каждый день такие обвинения нелепые от матери родной услышишь, тут и самая лучшая колкость на свете настроение не поднимет.
И вдруг опускаться Бая прямо на землю начинает – Вран её в последний миг за локоть подхватывает.
– Ты чего, красавица?
– Присесть я хочу, красавец, – всё с той же улыбкой слабой Бая ему отвечает.
– Устала?
– Устала.
– Ну на земле голой сидеть совсем не нужно, – говорит Вран, быстро глазами по сторонам стреляя. – Холодная сейчас земля, мокрая вся, столько дерьма невиданного из-под снега повылезало… О. Зима. Зима! Зима, подойди-ка сюда, милая!
Удалилась уже Зима в небольшой кружок, из лиц знакомых Врану состоящий – все люты по кружкам таким разбились, никто на их сборище небольшое особого внимания не обращает: взбудоражил всех этот водяной, все в сторону Лесьяры как один повернулись.
Но в Зиме Вран никогда не разочаровывается – подскакивает она и сейчас к нему мгновенно, в глаза преданно заглядывая.
– Вран, прости меня, – тут же выпаливает она. – Прости меня, но всех вы на уши подняли, не могла я молчать! Сивер так на меня насел, когда Бая к вечеру домой не вернулась, никак я от него избавиться не могла – сказал мне, что если не выложу ему всё, что знаю, то он сразу к Лесьяре пойдёт – я ему рассказала, а он всё равно пошёл!
– Я здесь вообще-то стою, – тянет Сивер. – Совсем ты стыд последний потеряла, вертихвостка поганая?
– Сивер, – одёргивает его Бая.
– Что? Сама ко мне первая кинулась, язык высунув, а теперь байки свои хитровыделанные этому рассказывает?
– Не первая я кинулась, – возражает Зима поспешно. – Вернее, первая, но… Он так на меня косо смотрел – я сразу поняла, что чувствует что-то, сердцем братским чувствует!
– Да мухоморов ты, что ли, обожралась, пока до дома по лесу скакала? Никак я на тебя не смотрел!
– Вран, не слушай его, он…
– И не собираюсь я его слушать, Зимочка, – перебивает её Вран нетерпеливо. Как же Зима ему надоела – даже сейчас умудрилась на себя всё внимание перетянуть. – Дурак я, что ли, других дураков слушать? Я только тебя слушаю, каждому слову твоему верю, ты во мне не сомневайся, всегда я на твоей стороне буду. Зима, милая моя, хорошая моя… дай мне свой плащ, пожалуйста. Очень он мне нужен.
– Плащ? – моргает Зима.
– Да, да, плащ, – кивает Вран ещё нетерпеливее. – Плащ твой замечательный, плащ твой тёплый, плотный…
– Замёрз? – участливо Зима спрашивает, одним махом с себя плащ стягивая.
Вран не отвечает, улыбаясь – широко-широко, благодарно-благодарно, как только губы может растянуть. Забирает он у Зимы свободной рукой плащ – и на землю его перед Баей бросает, сказав:
– Вот теперь можно садиться.
Смотрит на Врана Зима взглядом непередаваемым – всё в этом взгляде есть: и замешательство, и обида, и разочарование, и зависть даже. Да, возможно, не слишком красиво это было – но уж очень Врану надоело с Зимой в эти игры странные играть. Пришло время намекнуть ей, что пора немного сбавить обороты.
– Как-то это… – тянет Бая, Зиму уходящую глазами провожая.
– Как? – спрашивает Вран.
Бая медлит слегка, словно собираясь ему ответить, но потом просто плечами пожимает и на плащ садится.
Садится рядом тут же и Вран. Обхватывает Бая себя за колени, вдаль рассеянно смотрит – немного через ноги лютов видно, но что-то всё же различимо. Видит Вран, как Лесьяра посреди болота останавливается, на корточки садится, обеими руками в землю упирается. Чудится Врану, что дрожит земля от прикосновения её, сотрясается в ней что-то у Врана под ногами – но быстро тряска эта у Врана из головы вылетает.
Потому что вздыхает Бая устало – и вдруг висок у него на плече пристраивает, волосами своими нос его щекоча.
И так ладно у неё это выходит, непринуждённо, словно уже сотню раз это делала и в сто первый повторяет. Замирает Вран, только руку нерешительно поднимает, чтобы за плечи её приобнять – но не тут-то было.
– Подвинься, – заявляет Сивер, прямиком между ним и Баей приземляясь и Врана чуть ли не в лужу подмёрзшую спихивая. – Этого только не хватало. На вас и так пялятся все.
Ну не пялятся – поглядывают. То один, то другой.
Но нет у Врана сил с Сивером спорить, поэтому он просто дальше за Лесьярой наблюдает.
И за тем, кто к Лесьяре явился.
На самом деле и не разглядеть особо этого явившегося – мигом люты возбуждаются, когда показывается что-то из трясины болотной, ещё кучнее грудятся. Кажется, разбирает Вран чью-то голову патлатую, и не поймёшь в темноте ночной, какого цвета, кусок бороды длинной, всклокоченной, с гадостью какой-то
