Наши домашние дела - Александр Порецкий

Мы упомянули о безденежьѣ. Предметъ извѣстный; но въ этомъ явленiи недавно случилось намъ замѣтить одну странную черту. Входитъ покупатель въ одинъ знакомый магазинъ, въ которомъ онъ давно не былъ, и видитъ, что въ магазинѣ произведены передѣлки; онъ обновленъ и расширенъ. Посѣтитель замѣчаетъ объ этомъ хозяину. "Да! отвѣчаетъ тотъ: — что дѣлать! денегъ ни у кого нѣтъ, всѣ толкуютъ о безденежьѣ и застоѣ, и въ тоже время всѣ повидимому идутъ впередъ, обязанностью считаютъ идти впередъ и ширитья. Ну, вотъ и мы — придрались къ тому, что въ магазинѣивъ самомъ дѣлѣ было немного тѣсно, и расширились, впередъ пошли." Чтоже это такое въ самомъ дѣлѣ — кажущаяся ли несообразность, или дѣйствительная? явленiе ли, имѣющее разумное значенiе, или безсмыслица? сила ли промышленаго духа, или лихорадочный жаръ? И къ чему ведетъ оно: къ рѣшительному ли исходу, или къ экономической кутерьмѣ? — это все вопросы, предлагаемые на ваше усмотрѣнiе.

Давно слышали мы, и вамъ передавали, мнѣнiе знающихъ людей, что спасенiе отъ безденежья можетъ заключаться только въ усиленiи нашей отпускной торговли. Если вы убѣдились въ этой истинѣ, то вотъ капелька успокоивающаго средства, присланная изъ Одессы въ октябрѣ мѣсяцѣ. "Торговое оживленiе (сказано въ "Одесскомъ Вѣстникѣ"), которое господствовало на хлѣбномъ нашемъ рынкѣ втеченiи минувшаго сентября, было такъ значительно, что отпускъ изъ Одессы за сентябрь мѣсяцъ составилъ, по цѣнности, почти половину всего отпуска предыдущихъ восьми мѣсяцевъ. Такъ, съ 1 января числилось въ отпускѣ товаровъ на 19,765, 261 руб.; за одинъ же сентябрь отпущено на 9,028,674 руб., въ томъ числѣ одного хлѣба на 4,534,586 руб. и шерсти на 4,107,598 руб." Черезъ три дня оттуда же слышатся слѣдующiя соображенiя: "Виды на будущiй исходъ хлѣбной торговли начинаютъ нѣсколько проясняться. Францiя, привлекшая къ себѣ текущей осенью огромные запасы хлѣба и истощившая въ этихъ закупкахъ большiе капиталы, перестаетъ привлекать къ себѣ главныя усилiя частной спекуляцiи. Конечно трудно рѣшить вопросъ, достаточно ли подвезенное количество хлѣба для восьми-мѣсячнаго продовольствiя Францiи. Самъ по себѣ этотъ вопросъ уже въ состоянiи поддержать хлѣбныя цѣны; но къ тому присоединились еще слѣдующiя обстоятельства: болѣзнь картофеля поддерживаетъ сильное требованiе на хлѣбъ, особенно на рожь и пшеницу, въ балтiйскихъ портахъ Пруссiи и во всѣхъ портахъ сѣвернаго моря. Сверхъ того, неожиданно слабый привозъ хлѣба въ Англiю, оставшуюся позабытою среди безпокойствъ отъ неурожая во Францiи, слабый подвозъ изъ Америки и истощенiе наличныхъ запасовъ, вынуждаютъ предполагать, что Англiя займетъ теперь главное мѣсто въ ряду рынковъ для сбыта хлѣба" и пр.

Только вы, читатель, пожалуста не поспѣшите воскликнуть: ну, вотъ наша торговля и поправилась! — Предупреждаемъ васъ вторично, что это неболѣе какъ капелька успокоивающаго средства, нѣчто вродѣ опiума, обманчивое дѣйствiе котораго вамъ безъ сомнѣнiя извѣстно. Одна чужая бѣда насъ окончательно не вывезетъ; вѣдь для усиленiя отпускной торговли нужно усиленiе внутренняго производства, а на этотъ счетъ ужь неугодно ли вамъ будетъ сдѣлать свои соображенiя.

Чтобы однако этимъ вызовомъ на трудныя соображенiя не разстроить расположенiя нашего духа, мы готовы предложить вамъ еще другую капельку утоляющаго свойства. Мы не затрудняемся подливать эти капельки изъ участiя къ вамъ, читатель, предполагая, что и безъ насъ вы имѣете довольно случаевъ подвергаться дѣйствiю прiемовъ раздражающихъ, запинаясь о разныя неровности, представляемыя суровой дѣйствительностью. Эту вторую капельку доставилъ намъ тотъ же южный край Россiи. Въ Крыму совершается прекрасное движенiе: взамѣнъ ушедшихъ оттуда татаръ, къ намъ идутъ, партiя за партiей, изъ Турцiи и той части Бессарабiи, которая принадлежитъ теперь Молдавiи, болгары и другiе единоплеменные и единовѣрные переселенцы и начинаютъ понемногу занимать опустѣвшiя крымскiя поля. Въ этомъ движенiи конечно нѣтъ ничего удивительнаго; скорѣй можно было удивляться тому, что его не было до сихъ поръ. Мы слышали, что со стороны нашего правительства принимаются дѣятельныя мѣры и оказывается всякая помощь къ водворенiю этихъ переселенцевъ, и нельзя не желать, что бы они встрѣтили на новосельѣ всякое радушiе и гостепрiимство. Они стоютъ его за все, чтó суждено было имъ вынести и выстрадать. Стоитъ только показать одинъ уголокъ картины совершающагося переселенiя, чтобы понять, отчего, отъ какихъ бѣдъ бѣгутъ къ намъ эти люди, понять всю вопiющую потребность сдѣлать имъ самый радушный прiемъ. "Вчера (пишутъ напримѣръ изъ Одессы отъ 3 октября) на англiйскомъ пароходѣ Уампiонъ прибыли къ намъ изъ Судино 1200 человѣкъ болгаръ-переселенцевъ. Трудно представить себѣ все бѣдственное положенiе этихъ несчастныхъ; нищета ихъ превосходитъ всякое вѣроятiе: рубища составляютъ роскошь, дѣти едва прикрыты лохмотьями, и то не всѣ. Къ несчастiю, въ то время, когда они высаживались на пристань, дулъ пронзительный сѣверо-восточный вѣтеръ. Коченѣя отъ холода, они кое-какъ прiютились между грудами багажа, грызя какiя-то заплеснѣвшiя корки… На одной изъ лодокъ привезли трупы старика и восьми дѣтей, нагихъ, обезображенныхъ; ихъ обступила полунагая толпа съ тоскливыми, изстрадавшимися лицами. Число больныхъ очень значительно; между ними есть и тифозные. Трудность морского путешествiя, тѣснота помѣщенiя на пароходѣ — довершили то, чтó подготовили нищета и вѣковое угнетенiе. Нѣтъ ни одного здороваго лица: блѣдность, худоба, ввалившiеся глаза, съ какимъ-то апатичнымъ, безотраднымъ выраженiемъ — ясно говорятъ о физическомъ и нравственномъ истощенiи переселенцевъ… Положенiе несчастныхъ возбудило общее состраданiе въ жителяхъ: купцы снабдили ихъ мясомъ, хлѣбомъ, помѣщенiемъ и топливомъ; предводитель дворянства кн. М. Балатуковъ обратился къ дворянамъ съ предложенiемъ составить общiй сборъ на устройство больницы для первоначальнаго пособiя больнымъ и заболѣвающимъ; дамы заготовляютъ рубашки, чулки и теплую одежду для дѣтей…"

Если вспомнить все чтó мы знаемъ о прежней жизни этихъ «изстрадавшихся», то можно ли не произнести: пусть это движенiе продолжается долго, до тѣхъ поръ, пока тамъ, за Дунаемъ, не останется ни одного гонимаго и забитаго!.. Одна эта сторона дѣла, сторона состраданiя и христiанскаго милосердiя, независимо отъ огромной пользы, которую обѣщаетъ краю приливъ новаго народонаселенiя, даетъ великое значенiе начавшемуся движенiю. Мы заранѣе рукоплещемъ всѣмъ мѣстнымъ жителямъ, хозяевамъ края, которые прiютятъ и приласкаютъ измученныхъ пришельцевъ.

Успокоивши васъ этою «отрадною» вѣстью, просимъ перенестись совсѣмъ на противоположный конецъ… нашего отечества. — Это такъ далеко, что даже невдругъ назовешь отечествомъ такую страну, какъ приамурскiй край; а мы именно приглашаемъ васъ туда, въ Николаевскъ, чтобы раздѣлить съ туземцами ихъ прiятное изумленiе при видѣ впервые появившагося тамъ бѣлаго флага съ краснымъ кругомъ въ серединѣ: это японская шхуна, по имени «Камита-Мара»; капитанъ Мизунъ-Сiедай. Она пришла съ цѣлью "познакомиться съ нашей страной, узнать положенiе торговыхъ дѣлъ и вообще собрать всѣ свѣдѣнiя, которыя могутъ быть полезны для ихъ государства".

Въ письмѣ, присланномъ изъ Николаевска въ газету «Амуръ» и переданномъ уже въ нѣкоторыхъ петербургскихъ газетахъ, подробно описано, изъ кого состоялъ экипажъ шхуны, какiе привезены на ней товары, для образца, и по какимъ дорогимъ цѣнамъ они продавались. Все это, если угодно, вы можете прочесть въ нѣсколькихъ газетахъ, а для насъ важно только то, что японцы прiѣхали къ намъ въ Николаевскъ, сдѣлали намъ визитъ, выражая этимъ желанiе быть нашими знакомыми, и даже заговорили о торговыхъ дѣлахъ. Это, какъ видите, тоже отрадная новость, а съ нею доволно тѣсно связана и другая, неменѣе отрадная, хотя по времени не очень новая, именно: подвигъ г. Махова… можетъ быть изволите знать. Не знаете? — хорошо! Г. Иванъ Маховъ, состоящiй при нашемъ консульствѣ въ Хакодате (что въ Японiи), составилъ и на собственный счетъ отпечаталъ русскую азбуку для японцевъ, подъ заглавiемъ на японскомъ языкѣ, означающемъ, говоря японской конструкцiей: "Русскаго чиновника подарокъ японскимъ дѣтямъ". Какъ г. Маховъ, въ новый японскiй годъ (29 января), представлялъ экземпляръ азбуки губернатору Хакодате и просилъ его другой наикрасивѣйшiй экземпляръ поднесть самому Сiогуну, въ какомъ восхищенiи были губернаторъ и другiе сановники — все это вы можете прочесть (а можетъ-быть уже и прочли) въ письмѣ жителя Хакодате, напечатанномъ въ "Сѣверной Пчелѣ". Для насъ же опять-таки важенъ только фактъ существованiя азбуки, да важна еще грустная замѣтка, вырвавшаяся у самого г. Ив. Махова въ письмѣ его отъ 24 iюня, напечатанномъ въ № 11 "Морского Сборника". Говоря о томъ, какъ быстро проникаетъ къ японцамъ европейкая жизнь, и о томъ, что они учатся съ успѣхомъ европейскимъ языкамъ, г. Маховъ прибавляетъ: "русскому… ну, тутъ приходится или молчать, или дѣлать замѣтки изъ своего дневника: тотъ, которому еще въ началѣ прошлаго года изъявлялась услуга — учить японцевъ порусски безвозмездно; тотъ, къ которому нынѣ сами японцы пристаютъ съ словами: "мы ближайшiе сосѣди съ Россiею, а у насъ по сiе время нѣтъ своего переводчика русскаго языка; дайте намъ учителя, а ученики и комнаты уже готовы!" тотъ, который, соревнуя англичанамъ и французамъ, самъ долженъ бы позаботиться объ этомъ дѣлѣ, медлитъ въ распоряженiи и отзывается лично изъявлявшему нѣкогда желанiе учить японцевъ порусски: "и, полноте! кто будетъ учиться русскому языку!" тотъ… На этомъ г. Маховъ прерываетъ свою рѣчь.