Стабилизатор. Минск 2041 - Сергей Антонов

Хозяин уловил восхищение во взгляде Марата.

– Неплохо, да? К сожалению, так живут менее трех процентов нашего населения. Остальным путь на небо заказан.

– Хм… Чтоб я так жил, – завистливо вздохнул Антидот. – Спрашивается, Зорге, какого лешего тебя в революцию потянуло?

– Долгая история. Началась она в две тысячи пятнадцатом, когда на очередном липовом референдуме был введен пост Верховного Председателя. Мой отец был в избирательной комиссии. Имел неосторожность выступить против фальсификации результатов голосования и в тот же вечер, по пути домой, бесследно исчез. С тех пор у меня и появились личные претензии к Верховному. Несмотря даже на его любимую фразу «сын за отца не отвечает». Проходите в дом. У меня три ванных, а вам не помешает хорошенько отмыться. Пока вы тянете в лучшем случае на кочегаров, уволенных с работы за пьянку, но уж никак не на руководителей.

В доме Вербицкого ждали новые впечатления и сюрпризы. Жилище суб-лейтенанта СНС было напичкано современной оргтехникой, дорогой мебелью и другими наворотами, достойными помещения под стекло в музей.

Зорге провел небольшую экскурсию для гостей, в ходе которой Марат узнал, что в хозяйстве имеется автономный генератор и своя артезианская скважина. Высокие чины СНС не знали, что такое электричество по расписанию и пили воду без стабилизатора.

– Если есть желающие посмотреть телик – милости прошу на второй этаж, – предложил Зорге напоследок. – Шестидесятидюймовый экран, спутниковый ресивер. Пятьсот каналов.

– Не до телевизора нам, – Талаш махнул рукой. – Показывай, где твои душевые и ванные. Будем из кочегаров в руководителей превращаться.

Марат вошел в ванную комнату, которую указал ему Зорге. Она состояла из двух помещений. Первая комната размером поменьше служила для раздевания. Изящные витые вешалки, зеркальные стены. Пластиковый стол, заставленный пузатыми бутылочками с одеколонами и дезодорантами. Стул, на спинке которого висели серый костюм, белая сорочка и галстук в красно-зеленую полоску. На сиденье лежал полиэтиленовой пакет с носками. На коврике стояли новенькие, блестящие штиблеты. Вербицкий посмотрел на бирку костюма. Никаких сведений о производителе. Лишь размер. Его размер. По всей видимости, Зорге давно сообщили все данные о гостях и он успел подготовиться к встрече.

Марат сбросил с себя костюм диверсанта и вошел в следующую комнату. Шикарная ванна. Душевая кабина. Ослепительно чистый унитаз, на который ни то, что садиться, прикоснуться было страшно. Антидот прав. Что я так жил.

Вербицкий быстро разобрался с кнопками, регулирующими подачу горячей и холодной воды. Встал по душ. Такого блаженства он не испытывал давно. Под теплыми, тугими струями хотелось стоять бесконечно. Однако Марат подавил в себе желание подольше понежиться под душем. Вышел из кабины и вооружился бритвенными принадлежностями, поджидавшими его на полке. Завтра – двадцать восьмое. Последний, решающий день. Расслабляться он будет потом. У себя дома.

Через пятнадцать минут Вербицкий рассматривал себя в зеркало. Рана на лбу поджила и стала почти незаметной. Серый костюм сидел на нем, как влитой, а воротник новехонькой сорочки царапал горло. Если бы не петушиная раскраска галстука все было бы в полном порядке. Перед тем как покинуть ванную Марат несколько раз провел расческой по волосам. Теперь он ничем не отличался от руководителей, которых видел по телевизору в доме Дуськи-молотометательницы. Оставалось лишь скорчить рожу понахальнее и можно смело выходить в люди.

Вербицкий вышел из ванной и двинулся по коридору к комнате, из которой слышались разговор и смех. Все остальные уже собрались в помещении, служившей Зорге гостиной. За большим, овальным столом, ломившемся от множества изысканных блюд. На тарелках было картофельное пюре, котлеты весьма аппетитного вида. На блюдах – нарезанные дольками огурцы, ломтики помидоров. В нескольких хрустальных вазах – фрукты. Апельсины, яблоки, виноград. В пузатых бокалах искрилось янтарное вино, аромат которого ощущался уже на входе в гостиную.

Услышав шаги Марата все обернулись. Повисла гробовая тишина. Вербицкий смутился и даже, кажется, покраснел.

– Хорош, – констатировал Талаш. – Тебе бы, Маратушка, не с дестабилами вошкаться, а прямиком в Администрацию Верховного идти.

– Точно! – согласился Гриша, за обе щеки уплетая пюре. – Красавец, орел!

– Да хватит вам, ребята…

За Вербицкого заступилась Вера. Марат поднял глаза. Его так пристально изучали, что он не заметил девушки, которая тоже переоделась. Вера встала из-за стола. Подошла к Вербицкому, взяла его за руку.

– Присаживайся, Марат. Не обращай внимания на этих олухов. Они тебе просто завидуют.

На Вере был деловой костюм из той же добротной, серой ткани. Приталенный пиджак, юбка ниже колен, белая сорочка с кружевным воротником, красно-зеленый бант и черные туфли на высоких каблуках. Волосы она расчесала на аккуратный пробор, а губы чуть тронула помадой. Черный костюм ей тоже шел, но этот наряд… Вера была так ослепительно красива, что у Марата перехватило дыхание. Он опустился на свой стул и одним глотком опорожнил бокал вина.

– А почему вы не переоделись?

– Зачем? – ответил Талаш, похрустывая огурцом. – На встречу в Минск поедете только ты, Вера и Зорге. Да и признаться мне больше по сердцу даже не этот костюм ниндзя, а мои гимнастерка и кубанка. Хочу так войти в Великий Октаэдр. Кстати, Зорге, можно доставить мои шмотки на явочную хату?

– Без проблем. Сделаем. У кого еще есть пожелания?

– У меня! – поднял руку Бельский. – Этот костюм, нет слов, хорош. Но я, как и Талаш предпочитаю переодеться в свой пиджачок. Удобнее в нем как-то. Привычнее.

– Ну, а Марату надо будет переодеться обязательно, – добавила Вера. – В случае победы он должен вернуться к себе в своей одежде.

– Это еще зачем? – страшным усилием воли Вербицкий заставил себя не спрашивать, почему он должен возвращаться вообще. – Зачем в своей?

– Не хочешь в своей – вернешься нагишом.

Понятно. Совсем, как в «Терминаторе». Там Шварценеггер после путешествия по времени тоже прыгал в чем мать родила. Не в одежде, в общем-то, дело. Вернешься… Вот, в чем соль. Вера постоянно намекала на то, что остаться здесь он не сможет.

– Договорились! – Зорге еще раз отхлебнул вина, поставил бокал и встал из-за стола. – Сейчас я свяжусь с Шутценлохом по спутнику. К ночи все, что вы просили, доставят на явочную квартиру. Это будет куда проще, чем переправить в Минск группу головорезов.

– Ага. Все переодеваются, а я не при делах? – спохватился Багор. – Тогда и я наряжусь в то, в чем привык охотиться на лярв. А заодно и «калашников» верните. С ним помирать сподручнее.

– Помирать он собрался! – хохотнул Талаш. – Да тебя дубиной не пришибешь!

– Шутки шутками, а ведь у меня как у кошки – девять жизней, – Багор потянулся к хрустальной вазе взял яблоко и откусил здоровенный кусок. – Сам не верил, а тут… В общем семь раз, если с самого детства считать, я на грани был. Костлявой прямо в глаза смотрел. Ну, а последний, седьмой случай – это когда лярвы всех моих ребят угрохали. Вы сами видели. Так что кой-какой запасец жизней у меня еще имеется. Аж две штуки.

Бельский слушал разглагольствования Федора вполуха. Он встал и, прохаживаясь по гостиной, с интересом рассматривал детали буржуйского быта. Потом остановился перед каким-то портретом. Вербицкий прекратил жевать. Верховный! В том, что портрет руководителя страны висел в гостиной подполковника-контрразведчика не было ничего необычного. В конце концов, здесь ведь бывают не только дестабилы-диверсанты. Марата интересовало другое.

– Слушай Зорге, а сколько лет Верховному в две тысячи пятнадцатом было?

– Хм… Да за пятьдесят.

– Хорошо, однако, сохранился.

– Тут не его заслуга. Наверняка целый институт по омоложению над этим работает. Поддерживают в форме. Ну, да ладно. Собирайтесь молодые люди. Я на десять минут отлучусь.

Вербицкий покидал гостеприимный дом Зорге с сожалением. Что-то подсказывало ему, что на ближайшее будущее о таких прелестях, как горячий душ и отличный обед можно забыть.

Марат намеренно позволил Вере попрощаться с товарищами в гостиной. Он искал повода побыть наедине с ней хоть пару минут. Такой случай представился на крыльце. Вербицкий поспешил обнять и поцеловать девушку. Вера не сопротивлялась.

– А тебе очень идет новый наряд.

– Красоту ничем не испортишь, – шутливо заметила девушка. – Вот и ты словно родился в костюме руководителя.

– Это – да! Я всегда чувствовал в себе задатки чиновника, бюрократа и головотяпа.

Марат хотел сорвать еще один поцелуй, но тут на крыльце появился Зорге. Насвистывая какой-то веселый мотивчик, он сбежал по ступенькам во двор и остановился возле вмонтированных в стену ворот. Створки их послушно раздвинулись. Зорге скрылся внутри. Зарокотал двигатель, на подъездную дорожку выкатилось чудо автомобильной мысли две тысячи сорок один – черная машина с тонированными стеклами. То ли новая модель «Чайки», то ли «линкольн-континенталь». Ни на радиаторной решетке, ни на заднем бампере не было никаких опознавательных знаков фирмы-производителя. Лишь номерной знак с множеством нулей и единиц, выведенных красной краской на черном фоне. Раздался сигнал, напоминавший трель дверного звонка. Опустилось стекло водительской дверцы.