Счастливое недоразумение - Дженет Маллани

Вспышка, грохот, Шад скрывается в облаке дыма, что-то чиркает меня по руке выше локтя. Для пчел еще слишком рано. Но эта «пчела» сбивает меня на землю, в лужу разлитого шампанского.

— Дьявол, все на мне! — Я думала, что выпила почти всю бутылку. Почему тогда так мокро и…

— Черт бы вас побрал, вы пьяны! — рычит Шад, опускаясь рядом со мной на колени. Он рвет мою мантилью, и мне чертовски больно.

Шад кричит, чтобы принесли нож или скальпель. Я бью его, но мой рукав, как я теперь вижу, потемнел не от шампанского, а от крови. Это кровь Шада? Нет, моя.

— Вы меня ранили!

— Не мешайте, глупая вы женщина. — Кто-то дал ему нож. Я вижу, как он блеснул серебром в лучах поднявшегося солнца.

Я кричу, поскольку лезвие разрывает рукав моей накидки и прохладный утренний воздух обжигает кожу.

— Что вы делаете? Она новая! Вы ее испортили!

— Если ткань попадет в рану, вы умрете.

Я смотрю на свою оголенную руку, по ней течет кровь. Много крови. Она течет по разрезанному рукаву на траву.

— Смотрите на меня, Шарлотта. — Это Шад, его глаза устремлены на меня, кисти сжимают мою раненую руку. Кровь бежит по его пальцам. — Нельзя сейчас останавливать кровь, рана должна очиститься. Пуля задела руку и оставила глубокую царапину, это не так страшно. Дышите глубже. Не падайте в обморок, как кисейная барышня.

— Я хочу пить.

Шад поднимает бутылку шампанского.

— Пусто. Вы выпили достаточно.

— Нет. И даже если я пьяна, то, по крайней мере, ни в кого не стреляла.

Теперь я воспринимаю происходящее: рыдания Энн, успокаивающий тон Бирсфорда, кто-то, думаю, врач, говорит Шаду, что пиявки готовы.

Шад обрывает его, используя выражения времен морской службы.

— Моя дорогая леди Шад! — Это Бирсфорд наклонился ко мне, Энн с лицом, залитым слезами, цепляется за его руку. — Я так сожалею.

— Это вы в меня стреляли? — Я думала, что это Шад, почему Бирсфорд извиняется?

— Конечно, нет, мэм!

— Тогда прекратите извиняться и оставьте меня в покое. Вы идиот, — добавляю я, чувствуя себя от этого намного лучше.

— Держитесь крепче, Шарлотта.

— Почему? — Я испускаю громкий вопль, когда Шад льет что-то на мою руку, ее так жжет, что на глазах выступают слезы.

— Бренди, чтобы дезинфицировать рану, — объясняет он.

— Я хочу немного выпить.

— Ну уж нет. — Он садится на корточки, все это время он стоял рядом со мной на коленях, и вытирает лоб ладонью. Усталый, он выглядит старше, руки у него трясутся.

— Милорд, миледи, чем могу помочь? — спрашивает испуганная Бетти. В волосах у нее травинки, наверняка без Джереми здесь не обошлось.

— Наконец-то хоть одна разумная женщина. — Шад дергает галстук. — Платок у вас чистый? Хорошо. Сверните его и приложите к ране, я перевяжу ее. — Сняв галстук, он перевязывает мне руку.

— Вы стреляли в меня! — повторяю я.

— Я знаю. Простите. Я хотел выстрелить в Бирсфорда.

— А я отказался от первого выстрела! — говорит Бирсфорд таким тоном, словно ему за это медаль полагается.

— Ну и глупо. — Шад встает и протягивает ему руку. — Мои извинения, сэр.

— Иди ты к черту! — обнимает его Бирсфорд. — Ты мой лучший друг.

Оба спотыкаются, похлопывая друг друга по спине, и Шад наступает на мою шляпу.

— Просите, мэм. — Стоя на одной ноге, он вынимает из-под другой соломенное месиво. — Редкостное безобразие, позвольте сказать.

— Теперь да, лорд Шад, — хмурится Энн. — Это мой подарок Шарлотте.

— Да, мэм? Эта шляпа? Для Шарлотты? — Он качает головой. — Очень… гм… щедро.

Шад

Я убежден, что взял в жены, а теперь едва не убил самую глупую женщину в Англии.

Что еще хуже, я без памяти ее люблю.

Думаю, слуги сговорились сообщить ей и Энн, где мы с Бирсфордом должны встретиться. И конечно, когда мой палец лежал на курке, я меньше всего ожидал увидеть свою жену, которая с угрюмым видом, покачиваясь, шла прямо на меня с бутылкой шампанского и в отвратительной шляпе, похожей на цветочную клумбу. Я укрепился в мысли, что Бирсфорд меня убьет, хотя знаю, что он отвратительный стрелок. Я решил промахнуться, но подошел достаточно близко, чтобы напугать его.

И вместо этого попал в Шарлотту.

Когда она рухнула на землю, я думал, что умру от разрыва сердца. Я был уверен, что она погибла от моей руки. Поток проклятий убедил меня, что она жива, однако у нее открылось сильное кровотечение. Пуля оставила на руке глубокую царапину, думаю, она легко заживет, но я все равно долго не мог унять дрожь.

Чтобы скрыть свою слабость, я громовым голосом велю найти нож, принести бренди и мой сюртук.

— Прекратите кричать, Шад, — говорит Шарлотта. — Какой вы злой.

— Помолчите. Вы можете сесть? — Я чуть двигаю ее, прижимая раненую руку к ее боку.

— Дайте бренди, — говорит она.

При этой повторной просьбе я так радуюсь, что Шарлотта жива, что соглашаюсь дать ей немного выпить, хотя и знаю — это нежелательно.

— Хорошо. — Я подношу бутылку к ее губам и позволяю отпить. Она хватает бутылку и делает большущий глоток.

— Думаю, меня вырвет, — говорит моя чудесная жена после секундного размышления.

— Нет. — Я закутываю ее в свой сюртук. — Дышите носом.

— Ей очень плохо, — объявляет Энн. — Я поеду с вами, и Бетти тоже.

— Нет, леди Бирсфорд, спасибо. Я позабочусь о ней, а вы можете взять Бетти в свою карету, если хотите. — Не думаю, что Энн привыкла к джентльменам, нечувствительным к ее обаянию. Она хмурится, очень мило и женственно, но возмущенно отворачивается под резкий шелест юбок.

Бирсфорд улыбается, когда я отказываюсь от общества его жены, но мрачнеет при упоминании о второй пассажирке. Он все время бросает на жену влюбленные взгляды — хотя я подозреваю, что она по-прежнему отвергает его авансы, — и берет ее за руку. Она вздрагивает и ступает в сторону, и я не знаю, кого из них мне больше жаль.

Но Бирсфорд и его холодная жена не моя забота.

— Еще бренди.

— Нежелательно, мэм. Вы можете встать? Если я подниму вас, то могу задеть раненую руку.

Она встает и, как тряпичная кукла, приваливается к моей груди.

— Ой, больно. — Шарлотта хихикает и — увы, для этого нет изящного названия — рыгает.

Карстэрс, который стоит рядом и держит мои пистолеты, шляпу и другие вещи, краснеет.

Я поднимаю Шарлотту на руки и несу в карету. Для такой стройной женщины у нее убийственный вес. Когда я сажаю ее в экипаж, она клянет меня, и ее едва ли можно винить, поскольку я задеваю раненую руку.

Я обнимаю ее, это необходимо с медицинской точки зрения, поскольку я не желаю, чтобы Шарлотта тряслась от движения кареты или упала на поврежденную руку, поскольку пьяна как матрос.