Опасная ложь (СИ) - Гетта Юлия

Сегодня за ужином эта мелкая хитрюга снова нашла повод, чтобы сбежать пораньше и оставить нас с Костей наедине, вот только на этот раз её отец не был таким разговорчивым. Мы закончили есть в полной тишине, а я не осмеливалась даже посмотреть в его сторону.

Сейчас отчаянно жалею об этом. Нужно было поговорить, обсудить то, что произошло между нами в машине, и понять, что это для нас обоих значит.

В какой-то момент я вдруг отчетливо осознаю, что больше не могу. Не могу просто сидеть и ждать, я не доживу до утра, если не увижу его и не поговорю прямо сейчас.

От задуманного меня слегка трясет, но я настроена решительно. Накидываю халат поверх ночной сорочки, и потихоньку выхожу из комнаты. Прохожу мимо охранника, который смеряет меня цепким взглядом, но не останавливает. Сначала решаю заглянуть в кабинет, но там оказывается пусто, и тогда я возвращаюсь в холл, чтобы подняться на второй этаж. Оказавшись в просторном коридоре, освещенном лишь тусклым лунным светом, сочащимся из окон в противоположных его концах, осознаю, что понятия не имею, где находится его спальня. Но это не останавливает меня — я готова проверить каждую. Однако это не требуется, в дальнем крыле открывается одна из дверей, и Костя сам выходит ко мне на встречу. Он босой, но в брюках, и рубашка полностью расстегнута. Наверное, раздевался и… услышал шаги? Не знаю, почему он вышел, но его взгляд не выражает удивления, когда встречается с моим.

Приближаюсь к нему на ватных ногах, и от волнения забываю напрочь, что хотела сказать. Просто молчу и смотрю взглядом побитой собаки — мне так нужна его поддержка, и так страшно, что он прогонит.

— Что случилось? — тихо спрашивает он, сделав несколько шагов мне на встречу, и мне едва удается заставить себя разомкнуть онемевшие от волнения губы.

— Не могу уснуть.

— На кухне в аптечке есть снотворное. Идем, я тебе покажу.

— Нет, — выдыхаю я, сокращая остатки расстояния между нами до минимума. — Мне не нужно снотворное.

— Зачем ты пришла?

Неужели непонятно. Чтобы ты обнял. Пожалел, приласкал. Ты нужен мне, Костя.

— Поцелуй меня…

Эта фраза срывается с губ сама собой.

— Иди спать, Алена.

Растерянно моргаю несколько раз. Нет. Ты не можешь меня прогнать. Только не так. Только не сейчас.

— Я ведь знаю, что ты тоже хочешь этого. Ведь хочешь? Поцелуй меня…

Подхожу ещё ближе, кладу руки ему на грудь, встаю на цыпочки и тянусь вверх, к его губам. Но меня грубо осаживают.

— Я сказал, иди спать.

— Я никуда не уйду, — упрямо кручу головой, готовая разреветься от досады. — Я хочу тебя, хочу, слышишь?

Костя бросает напряженный взгляд мне за спину, а потом неожиданно резко хватает за предплечье и затаскивает к себе в спальню, плотно прикрыв за нами дверь.

В его комнате темно, и я, воодушевившись пусть и таким грубым, но приглашением, снова бросаюсь к нему, скольжу ладонями по твёрдой мужской груди. Его кожа такая горячая, и я чувствую, как внутри меня все начинает знакомо трепетать от возбуждения и восторга.

— Алена, подожди, — он снова убирает мои руки, останавливая меня. — Нам надо поговорить.

— Давай потом, — шепчу, и вновь тянусь к его губам, одержимая желанием впиться в них как можно быстрее. — Не порть момент…

Что-то в его взгляде подсказывает, что он не позволит мне этого сделать. И я не понимаю почему. Ведь сегодня в машине он так целовал. Невозможно так целовать человека, которого не хочешь. В то, что он обманул меня, сказав, что не держит зла и ни в чем не винит, верить не хочется. Может быть, все дело в том, что я оказалась дочерью его бывшего друга? Неужели именно это его останавливает? Но какое теперь это имеет значение? Я взрослая давно, мы хотим друг друга, и мы уже занимались сексом. От одного воспоминания о котором сердце ухает вниз, а между ног становится горячо и влажно.

Хочу заставить его забыть обо всех сомнениях сейчас же, сию секунду, хочу получить его любой ценой. Смотрю ему в глаза, как безумная, облизываю губы, и медленно опускаюсь на колени. Он ведь так хотел минет, и он его получит. Он получит все, что только пожелает. Собственные намерения дико возбуждают меня, тело горит, голову ведет, я будто пьяная. А сердце колотится так, будто сейчас вылетит из груди и улетит к чертовой матери.

Но он не разделяет моего состояния.

— Что ты делаешь? — цедит со злостью, перехватываете мои руки, которые норовят расстегнуть ремень на его брюках.

Но мне непросто отказаться от своей задумки, я, наверное, и правда сошла с ума, раз ничего не соображаю от этой ослепляющей страсти.

— Я кое-что тебе задолжала…

— Встань.

— Нет…

— Да угомонись ты, я сказал…

Он хватает очень грубо за волосы, и отшвыривает меня от себя в сторону. Я приземляюсь на бок, и какое-то время даже не могу пошевелиться от шока.

Мне больно, обидно и ужасно стыдно. Кое-как нахожу в себе силы переместиться в сидячее положение и посмотреть на него в упор, стараясь не обращать внимания на стремительно растущий в горле ком.

— Почему? — спрашиваю как можно строже, требовательнее. — Я ведь знаю, что ты тоже хочешь меня. Так почему? Только не говори, что твои моральные убеждения не позволяют тебе спать с дочерью друга, я все равно не поверю. Мы никому ничего плохого не делаем, и мне никогда и ни с кем не было так хорошо, как с тобой!

Он молчит. И даже не смотрит на меня. Вместо этого обходит кровать, подходит к окну, и смотрит вдаль.

Я закрываю лицо руками, чувствуя, как внутри все дерёт от боли.

— Скажи, ведь это все из-за того, что я натворила, правда? Ты все же винишь меня, просто жалеешь, поэтому не признаешь… Черт…

— Я ведь сказал, что не виню, — резко отвечает он, не поворачивая головы.

— Нет, винишь, — мои губы сами собой растягиваются в болезненной ухмылке. — А может, и не винишь, но все равно презираешь. И правильно делаешь, я это заслужила.

— Я тебя предупреждал, что не хочу больше слышать этот бред?

— Это далеко не бред, — упрямо кручу головой. — Разве ты бы отталкивал меня так, если бы я не была тебе противна?

— Я предупреждал тебя, Алена? — он отворачивается от окна и смотрит на меня с неприкрытой угрозой.

— Да что предупреждал?! — с раздражением выкрикиваю я.

— Что отлуплю тебя, — цедит со злостью, — Если будешь загоняться.

— Да мне все равно, лупи! — практически ору я в ответ.

И он вдруг разворачивается всем корпусом и быстрыми шагами идет ко мне, так, что мне за доли секунды становится не по себе. Подходит, хватает за шкирку, как нашкодившего котёнка, и бросает грудью на свою кровать.

Я тут же пытаюсь подняться, но он толкает в спину, роняя меня обратно, и сразу после я слышу, как позади брякает металлическая пряжка ремня.

Этот звук в одно мгновение отрезвляет. По спине толпами бегут колючие мурашки, становится страшно.

— Ты что, серьёзно? — растерянно выдыхаю, пытаясь встать, но он не даёт. Опускает колено на мою поясницу, и прижимает им к кровати.

— А я что, блять, похож на шутника? — со злостью отвечает.

— Перестань сейчас же, я не хочу! Отпусти! — меня начинает колотить от паники, пытаюсь высвободиться, но он лишь давит коленом ещё сильнее, бросает рядом с моим лицом на кровать ремень, сложенный вдвое, задирает подол халата вместе с сорочкой, и начинает стягивать с меня трусы.

— Нет, прекрати, не надо… — в шоке хриплю, задыхаясь от паники.

Никто никогда не был меня, даже папа. А ремень перед моим лицом выглядит настолько устрашающе, что горло сковывает ужасом. Особенно пугает пряжка. Воображение неумолимо рисует, как он попадает ею по моим ягодицам, и меня всю передергивает так, будто он уже это сделал.

Оголив мой зад, он поднимает ремень, и со мной случается самая настоящая истерика.

— Нет! Нет! Не надо! Пожалуйста! Отпусти! Я не буду больше! Не буду! Клянусь!

Из глаз брызжут слезы, я задыхаюсь от ужаса, зажмуриваюсь, вся сжимаюсь в комок, но удара так и не следует. Ремень снова летит на кровать и приземляется рядом с моим лицом, а придавливающее меня к кровати колено, наоборот, исчезает.