Человек Плюс - Фредерик Пол

Дона Каймана нашла полицейская патрульная машина. Она пристроилась сзади, взревев сиреной и сверкая мигалками, а когда он притормозил у тротуара, полицейский передал ему приказ поворачивать к дому Роджера Торравэя. Дон постучал в двери с некоторым трепетом, не представляя, что ждет его внутри. Из-за двери блеснули глаза Роджера. Стараясь заглянуть через плечо Роджера в квартиру, Кайман невольно зашептал про себя молитву. Он ожидал увидеть... что? Расчлененное тело Дори Торравэй? Разбитую в щепки мебель? Но все, что открылось его глазам - это живая и невредимая Дори, съежившаяся в кресле и явно плачущая. Это даже обрадовало Каймана, потому что он приготовился к гораздо более худшему. Роджер пошел с ним без всяких возражений. - Всего хорошего, Дори, - бросил он через плечо и закрыл дверь, не дожидаясь ответа. Ему не сразу удалось втиснуться в маленький автомобильчик Дона Каймана, но в конце концов крылья все-таки свернулись. Раскладное сиденье пришлось до отказа отодвинуть назад и Роджер скрючился в позе, для нормального человека совершенно неудобоваримой. Конечно, Роджер не был нормальным человеком, и его мышечная система могла справиться с продолжительными перегрузками, каким бы узлом он не завязывался. Они ехали в молчании почти до самого института. Потом Дон Кайман прочистил горло. - Ты заставил нас поволноваться. - Еще бы, - ответил бесцветный голос. Крылья беспокойно зашелестели. - Я хотел ее увидеть, Дон. Это было важно. - Я понимаю, - Кайман свернул на просторную, пустую стоянку. - Ну и как? Все хорошо? Маска киборга повернулась к нему. Фасетчатые глаза, отливающие, как черное дерево, смотрели безо всякого выражения. - Дурак ты, отец Кайман. Что здесь может быть хорошего?

Сьюли Карпентер думала о сне с завистью, как об отдыхе на французской Ривьере. И о том, и о другом сейчас можно было только мечтать. Она приняла две капсулы амфетаминов и сделала себе укол Б12. Нужную точку на руке она научилась находить уже давно. Моделирование реакций поведения Роджера было прервано, когда погас свет, и она повторила все заново, с самого начала. Мы не возражали. Это давало нам возможность внести несколько поправок. Пока шло моделирование, она отмокала под горячим душем в гидротерапии, а потом внимательно просмотрела распечатку. Она умела расшифровывать загадочные сочетания букв и цифр, коды системной диагностики, но в этот раз просто пропустила их и сразу взялась за изложенные понятным языком результаты расчетов. Свою работу она знала отлично. Ее работа не имела никакого отношения к обязанностям дежурной сестры. Сьюли Карпентер была одной из первых женщин с ученой степенью, работавших в аэрокосмической медицине. Она была доктором медицины, специализировалась по психотерапии и множеству сопутствующих дисциплин, а в космическую программу ушла потому, что на Земле больше не видела заслуживающих внимания занятий. Когда она прошла подготовку астронавта, ей стало казаться, что таких занятий, кажется, не осталось и в космосе. Исследовательская работа все же имела для нее какую-то ценность, хотя бы и абстрактную, поэтому она попросила о переводе в лаборатории в Калифорнии, и просьба была удовлетворена. В ее жизни было немало мужчин, один или два даже могли сыграть серьезную роль - но не сыграли. По крайней мере, в этом она Роджеру не солгала; вслед за последним болезненным разрывом она просто сократила свой круг знакомств, по крайней мере до тех пор, приказала она себе, пока не повзрослеет настолько, чтобы понять, чего же она хочет от мужчины. Итак, ее электрончик ушел в ответвление от основного тока человеческой жизни, и кружил в замкнутой цепи до тех пор, пока мы не выбрали из сотен тысяч перфокарт именно ее карточку, чтобы дать Роджеру то, в чем он нуждался. Когда она получила приказ, без всякого предупреждения, этот приказ исходил лично от самого президента. Отказаться от назначения не было никакой возможности, да она и не собиралась. Она только приветствовала перемену. Материнская забота о страждущем приятно тешила ее самомнение; важность задания была очевидна, уж если она и верила во что-то, так это в марсианскую программу; кроме того, она знала, что занимается профессиональной работой. А профессионализма ей было не занимать. Мы расценивали ее очень высоко, она была одной из главных фигур в нашей игре за выживание расы. Когда она закончила с моделью Роджера, было уже почти четыре утра. Пару часов она поспала на кушетке в сестринской. Потом приняла душ, переоделась и надела зеленые контактные линзы. Этот аспект работы не очень-то радует, размышляла она по пути в палату Роджера. Крашеные волосы и другой цвет глаз - это был обман, а она не любила обманывать. Когда-нибудь она сбросит эти линзы, дождется, пока отрастут естественные, светлые волосы... ну, может быть, подкрасит, но самую малость. Она не имела ничего против крашеных волос, ей просто не нравилось притворяться кем-то другим. Но в палату Роджера она вошла с улыбкой. - Как хорошо, что ты вернулся. Мы уже соскучились. Ну, как тебе гулять без поводка? - Неплохо, - ответил механический голос. Роджер стоял у окна, разглядывая комья перекати-поле, скачущие по автостоянке. Потом повернулся к ней: - Ты знаешь, все правильно, все, что ты говорила. Сейчас я стал не просто другим - я стал лучше. Она подавила желание немедленно подтвердить и усилить его слова, улыбнулась и принялась собирать простыни. - Я беспокоился о сексе, - продолжал он. - И знаешь что, Сьюли? Это как будто бы сказали, что мне на два года нельзя есть икру. Я не люблю икру. И если уж об этом зашла речь, сейчас мне не нужен и секс. Вы, наверное, заложили это в компьютер. "Понизить сексуальное влечение, увеличить эйфорию", верно? Неважно, просто до моих птичьих мозгов наконец дошло - я сам устраиваю себе проблемы. Мучаюсь над тем, как же я обойдусь без совершенно ненужной мне вещи. А на самом деле мне просто кажется, что по мнению окружающих я должен хотеть именно этого. - Культурная ассимиляция, - добавила она. - Вот-вот, - кивнул он. - Послушай, я хочу тебе кое-что показать. Он взял гитару, устроился на окне, упершись одной пяткой в подоконник, и пристроил гитару на коленях. Крылья беззвучно поднялись над головой, и он заиграл. Сьюли изумилась. Он не просто играл - он пел. Пел? Да нет, эти звуки скорее походили на посвистывание сквозь зубы, слабое, но чистое. Его пальцы пощипывали струны гитары, аккомпанируя, а плачущий свист вел мелодию, какой она не слышала прежде. - Что это? - спросила она, когда Роджер доиграл. - Это соната Паганини для скрипки с гитарой, - гордо ответил он. Клара принесла мне запись. - Я даже не знала, что ты можешь такое. Посвистывать, я имею в виду - или как ты делал. - Я тоже не знал, пока не попробовал. Конечно, скрипичная партия получается не такой громкой, как надо. И я не могу играть на гитаре так тихо, чтобы это сбалансировать. Но все равно получается неплохо, правда? - Роджер, - сказала она совершенно серьезно. - Я очарована. Он поднял глаза и очаровал ее еще раз, ухитрившись улыбнуться. - Готов поспорить, ты думала, что и этого я не умею. Я сам так думал, пока не попробовал.