У рассвета цвет заката.Книга 1 (СИ) - Арина Ирина

— Поющий огонь — эльфийский?

— Поющий?

Одна совершенно непонятая в процессе объяснения деталь объяснилась… наверное, объяснилась после исчезновения Фаарра. Стрелки часов так и показывали десять двадцать три послеполуденных.

Глава 7, прошлое — Саградол — Мардол

3038 год по единому летоисчислению Мелонты

— Я жду объяснений, ам Ют-Раш. Чем соизволите оправдать свою непозволительную задержку? Что побудило Вас покинуть столицу и не явится к месту службы, когда в том была чрезвычайная необходимость?

Его величество Райбаш Эш-Шаркор, император Тугдоланта, гневался грозно и устало. И незаслуженно. Не заслужили мы его гнева. То есть, Лефлан и Андуаш не заслужили, на меня ни высочайшее внимание, ни высочайшая немилость не распространялись. Все, чего я была удостоена — короткий тяжелый взгляд покрасневших то ли от едкой пыли, так и висящей в воздухе, то ли от недосыпания глаз без капли любопытства. Ничего удивительного. Не та в стране обстановка, чтобы даже самый демократичный из правителей отвлекался на неизвестных дам довольно низкого происхождения. Хотя насчет неизвестности у меня имелись серьезные сомнения. Сама по себе моя личность вряд ли представляла какой-либо интерес, если не прилагалась к Лефу, но она прилагалась и не совсем устраивала императора этим приложением. Что тоже понятно. Род Ют-Раш размещался слишком высоко на политическом и прочих небосклонах Тугдоланта, чтобы позволить его первому прямому наследнику распоряжаться устройством личной жизни по собственному усмотрению. Так что поверить в то, что Эш-Шаркор не в курсе, как выглядит та, кого Леф усмотрел, не очень получалось. По той же причине отлично получалось приложить все усилия, чтобы стать максимально незаметной, не усугублять и без того не слишком приязненный настрой монарха и не мешать Лефлану объясняться.

— Декада отпуска мне одобрена Верховным командованием и утверждена непосредственно Вами, Ваше величество. На момент отбытия из столицы в моем присутствии не было необходимости, а предсказать развитие событий не было возможности. Возвращение к месту службы осуществлено в предельно сжатые сроки с учетом сложившейся ситуации. А оправдания витают в воздухе, их сложно не заметить.

«Оправдания» Леф выделил тоном, ненавязчиво, но недвусмысленно продемонстрировав свое отношение к предложению «оправдаться», и так же демонстративно обрисовал широким жестом заполонившую все пыль. Император жест его практически повторил, безуспешно попытавшись отогнать черную взвесь, раздраженно и строго бросил:

— Дерзите, Ют-Раш.

Лефлан со своей дерзостью согласился слегка склоненной головой и полностью соответствующим этикету:

— Прошу личной аудиенции, Ваше величество.

Райбаш Эш-Шаркор, видимо, не был приверженцем публичных разборов неподобающего поведения отдельных придворных, или счел инцидент исчерпанным, или, в подтверждение своего статуса одного из самых лояльных императоров, вообще не посчитал инцидентом, или представителям рода Ют-Раш дозволялось несколько больше, нежели другим… В любом случае ни одного слова в продолжение темы дерзости не прозвучало, а присутствующим в Малом зале совещаний членам Узкого совета предложено было покинуть зал на недолгий перерыв. Министры, советники и генералы беспрекословно потянулись к выходу, ничуть не расстроившись по поводу нежданно образовавшегося отдыха. А я удостоилась-таки внимания императора. Во взгляде. В нем отчетливо так читалось, что к аудиенции, предоставленной Лефлану, я отношения не имею. Все правильно, просил Леф о личной, она присутствия посторонних не подразумевает, и мне надлежало уверенно двигаться в направлении двери, но…

Холл перед Малым залом избрали местом ожидания придворные дамы и их глаза, в отличие от глаз Эш-Шаркора, любопытство заполняло и переполняло. Тоже ничего удивительного, для Лефлана пребывать в центре женского внимания — самое естественное состояние, естественно помещающее в тот же центр его избранницу. Холл мы миновали быстро, не предоставив дамам шанс рассмотреть меня во всех подробностях, и предоставлять его теперь, выставляясь под всеобщее обозрение, мне совершенно не хотелось. Не потому, что я смущалась и чувствовала неуверенность, занятий по этикету и умению вести себя в любых слоях общества я успела посетить достаточное количество и свою внешность воспринимала и оценивала достаточно трезво, не превознося и не принижая реальных достоинств, но не сейчас. Припорошенная всеми видами пыли милитарка и скрученная в узел коса-трехпрядка были нормальны в стенах школы, на дорогах Тугдоланта, но не под сводами императорского дворца. Самого Лефа таким видом не удивить, но в глазах других престижа он ему не добавлял. А в сочетании с моим происхождением… В общем, не хотелось. Хоть и понималось, что…

Лефлану дворцовые порядки и придворные нравы знакомы были несравнимо лучше, чем мне и не в теории. Заинтригованному моей персоной… точнее, персоной, сопровождающей Ют-Раша, молодому человеку в полном парадном облачении Леф подкинул иную интригу, короткую, в размер одного имени: Ла-Апуш.

Эффект вышел сногсшибательный почти в прямом смысле слова. Молодой человек рванул за дверь с такой скоростью, что едва не сбил с ног другого замешкавшегося.

— Вернулась? — не то, чтобы удивился, больше для порядка уточнил император.

— Вернулась, — подтвердил Лефлан. — Вся несчастная и в цветах. Маменька в комплекте.

— Хлит! — оценил новость Райбаш Эш-Шаркор и переключился на самого Лефлана. — Где тебя носило? Где носит Манжура? И с какой стати ты тащишь ко мне своих подружек?

Леф отвечать начал с последнего вопроса и меня к столу, на крае которого восседал император, подвел, разрушив всю незаметность.

— Вайралада Эргон. Моя…

— Законная? — перебил его Райбаш и почесал запястье.

— Более чем, — заверил Лефлан, но делать вид, что намека на отсутствующую связующую нить не понял, не стал. — Формальности уладим, как только Храмы откроются.

— Вот когда уладите, тогда ее своей и объявишь, а пока — подружка. Не более чем.

От явной неприязни Эш-Шаркора, подчеркнутой язвительностью, мне было не по себе, сильно не по себе, до едва сдерживаемого желания сбежать подальше отсюда, хотя ожидать чего-то другого не приходилось. Лефлан реагировал не так остро, видимо, привык к характеру и манерам императора. Спокойно придвинул канделябр, прикрыл рукой волнующееся пламя свечей, рукав вверх поддернул и молча кивнул на золотистую вязь солнечного луча. Райбаш его манипуляциями не особо впечатлился, лишь бровь вопросительно приподнял.

— Энджур, — так же спокойно, до обидного обыденно, пояснил Леф. — Через портал.

— Нить, свидетельство, через Храм, — невозмутимо и непререкаемо продолжил император. — Если тебя так безудержно тянет в мезальянс, лезь в него по всем правилам, с соблюдением условностей и букв закона. Кстати, обрати внимание, ни один Храм рассвета в Тугдоланте не функционирует уже шестой день, именно тогда, когда ты собрался ввести в род Ют-Раш кровь не того сословия. Не знак ли это свыше?

— Это не свыше, — с изрядной насмешливостью отозвался Лефлан. — Это из Киллитенса. А их мнение меня волнует стазисно мало.

— Твое дело, — неожиданно покладисто согласился Эш-Шаркор. — Где тебя носило, понятно. Манжур где? Вы основы мифической орнитологии, случаем, не вместе изучали?

— К себе ушел. Озадачит ребят, посмотрит, что успели нарыть, и придет.

— Наметки у него есть?

Довольства положительным ответом император не показал, но дальнейшее общение из обвинительного перетекло в деловое. В первую очередь Райбаш затребовал обозначить на карте местность, гарантированно пораженную поглощающей магию пылью. Теорию, что поражена вся Мелонта, он признавать отказался, пока не будет тому неопровержимых доказательств. В результате Лефлан отмечал наш путь от Белого озера до Саградола с краткой характеристикой обстановки в проезжаемых городах, я подпирала вычурную колонну, ругалась про себя на ее вычурность и завитки орнамента, мешающие нормально облокотиться, и смущалась, что нарушаю этикет, а не нарушать его не хватало сил. В смысле, стоять самостоятельно, ни на что не опираясь, их не хватало.