Каникула (Дело о тайном обществе) - Артур Крупенин

– Да так, ничего особенного. С утра решил прогуляться.

– И куда же?

– Э-э… можно сказать, ходил по городу кругами.

Ложка застыла в сантиметре от алых губ Вероники.

– Часом не калитку с эмблемой искал?

– Точно. Как ты догадалась?

– Не важно. Нашел?

– Не-а.

– Тогда отчего у тебя такой самодовольный вид?

– А что, заметно?

– Не то слово. Ладно, Стольцев, колись, что случилось?

– Помнишь ту улицу из моего видения? Сегодня мне удалось рассмотреть ее название.

– Серьезно?

– Calle de los Templarios[38].

– Улица Тамплиеров? Ух ты!

Глеб состроил печальную мину.

– Это была хорошая новость.

– А что, есть еще и плохая?

– Я прочесал интернет и выяснил, что в Толедо такой улицы нет.

– А в других местах?

– То-то и оно, что чуть ли не в каждом городе Испании есть улица с таким названием.

– В самом деле?

– Ага. Этому есть простое объяснение. В свое время, после того как христиане были окончательно изгнаны со Святой земли, храмовники объявились в Испании, где принялись доблестно сражаться против мавров.

Эти ратные подвиги позднее сослужили им хорошую службу. Даже после того, как орден был повсеместно объявлен вне закона, в Испании, несмотря на всю жестокость местной инквизиции, к храмовникам отнеслись куда милосерднее, чем во Франции. Приговоры были намного мягче, многие рыцари были оправданы, да и имущество тамплиеров не подверглось конфискации, а было передано другим орденам. С тех пор и повелось, что испанцы и рыцарство неразделимы, даже само слово «кабальеро», как ты знаешь, означает «рыцарь».

– Хм, признаться, никогда не задумывалась об этом. Другими словами, нет ничего удивительного в том, что сердобольные испанцы назвали кучу улиц в честь рыцарей Храма?

– Вот именно. Представь, я нашел улицу Тамплиеров в Сарагосе, Уэске, Вальядолиде, Леоне, Бадахосе и еще бог знает где.

– А в Мадриде смотрел?

– Разумеется, но нашел только переулок под названием Plaza de los Templarios[39].

– Думаешь, не то?

– Точно не то. В последнем видении я весьма отчетливо рассмотрел табличку с названием. Речь идет именно об улице Тамплиеров.

– Значит, мы по-прежнему не знаем, где искать дом с калиткой?

– Э-э… не совсем так.

Глаза Вероники сверкнули грозным блеском.

– Стольцев, не крути!

– Ну, я всего лишь хотел оттянуть момент триумфа.

Вероника не выдержала и, вскочив со стула, принялась шутливо душить Глеба.

– Слышь, ты, триумфатор недорезанный, я же по твоим хитрым глазищам сразу поняла, ты что-то нашел. А ну выкладывай сейчас же!

Ощутив руки Вероники на своей шее и плечах, Глеб испытал сильнейшее возбуждение. Он будто снова пережил их первую близость, начавшуюся примерно с такой же шутливой потасовки. Правда, тогда в качестве душителя выступал он сам. Помнится, ослабив и без того нежную хватку, он убрал ладони с шеи возлюбленной и робко опустил их вниз. Когда пальцы наконец добрались до желанных бугорков, Вероника неожиданно обхватила его руки своими и что есть силы прижала к груди.

В силу охвативших его тогда эмоций дальнейшие события Глеб помнил весьма смутно, а жаль. Такие моменты следовало бы смаковать посекундно. Чертова память! Она как неумелый монтажер намертво запечатлевает никому не нужную ерунду, в то же время безжалостно затирая и вырезая самые яркие и важные эпизоды кинофильма под названием «Жизнь».

Вероника снова уселась напротив.

– Ты что это на меня так странно смотришь?

– Извини, задумался. Ты права, я кое-что нашел. Мне в голову пришла простая мысль, что искать нужно не абы какую улицу Тамплиеров, а ту, что ближе всего к Толедо.

– И где же находится такая улица?

– Всего лишь в девяноста километрах отсюда по шоссе, в Талавера-де-ла-Рейна.

– То есть в городе, где жил и умер Хавьер Дуарте?

Расписываясь за очередную высоченную стопку бумаг, Бальбоа неловким движением захлопнул книгу приема-сдачи документов. Ему пришлось раскрыть книгу наугад и затем листать ее в поисках нужного места. Бальбоа не успел перевернуть и пяти страниц, как его глаза уперлись в знакомую фамилию.

Ну и ну! Оказывается, чуть больше месяца назад в этом же архиве копался Хавьер Дуарте. Вот это удача! Значит, он идет по верному следу?

Судя по запрошенным материалам, погибший ученый изучал раздел, посвященный генеалогии сарагосской знати, а также церковно-приходские книги. Причем начиная аж с четырнадцатого века и заканчивая началом девятнадцатого. Если верить записям в книге, Дуарте провел в архиве почти неделю. Что он там так долго и кропотливо искал?

Как бы там ни было, а придется просмотреть все разделы, в которых с таким упорством рылся старый египтолог. Бальбоа нутром чувствовал, что тайна, которую он так долго пытается разгадать, скрыта где-то здесь, в архивах Сарагосы.

Глава 31

Дом с калиткой

Сны, что снились в эту ночь Глебу, отражали события дня и пестрели как испанскими тамплиерами, так и историями любви. Любопытно, что вся история завоевания Испании маврами и ее освобождения – Конкисты и Реконкисты – это чистой воды шерше ля фам. Начать с того, что готский король Родриго необдуманно обесчестил дочь византийского правителя Сеуты, что на северном побережье нынешнего Морокко. Оскорбленный отец тут же вступил в союз с мусульманами и стал подстрекать их к войне с готами. Он предоставил им свои корабли и самых отборных воинов. План сработал: король Родриго был убит в первой же битве, Испания на века попала под арабское иго, а девичья честь и отцовская гордость были полностью отомщены.

Что же касается Реконкисты, то ее начало, в свою очередь, положила очередная love story. Наместник халифа, влюбившись в сестру готского короля Пелайо, по слухам приходившегося телохранителем убитому маврами Родриго, насильно взял красавицу в жены. Пелайо, понятное дело, тут же вознамерился отомстить. Их армии встретились в смертельном бою, наместник был зарублен, его кровь смыла девичий позор, а Испания вступила в бесконечно долгий поход за независимость.

Под утро тематика сновидений резко сменилась с любовноисторической на чисто любовную. Глеб в очередной раз пересмотрел прелюдию своей самой первой близости с Вероникой. Сцена, как всегда, смотрелась с неослабевающим интересом.

Рохас с самого утра находился в прескверном расположении духа и, чтобы поднять настроение, даже позволил себе изрядную порцию trifásico[40] – так Маноло называл кофе с добавлением равных частей молока и бренди. По его заверениям, это лучший Энерджайзер в мире.

Взбодрившись, Рохас сел за рабочий стол. Он всегда ненавидел бумажную работу и, как мог, откладывал ее на потом. К сожалению, тянуть дольше было уже невозможно – за прошедшую неделю бумаг скопилось так много, что разгрести их в лучшем случае удастся только к вечеру.

Покопавшись часа полтора в ворохе документов, инспектор сделал небольшой перерыв. Он вынул из кармана мобильный телефон и в третий раз перечитал сообщение, полученное ранним утром от Бальбоа:

«Срочно возвращаюсь в Толедо. Мне известно, кто убил Дуарте и остальных».

Рохас задумчиво обхватил голову руками. Что узнал Бальбоа в Сарагосе? И кого имел в виду священник под словом «остальных»? Гонсалеса? Или священнослужителей, погибших в Мадриде и Толедо? Остается только надеяться, что скоро все прояснится.

За завтраком, приготовленным на испанский манер – кофе с молоком, пара булочек, начиненных лимонной цедрой, и немного сыра, – разгорелся спор по поводу надписи, в которой говорилось про «вторую субботу». Вероника, порядком удивленная тем, что они не обнаружили текст раньше, предположила, что коробка вообще могла оказаться от какого-то другого значка.

– Но почему ты так думаешь?

– Посмотри сам, значок девственно новенький и весь блестит, а коробка расплющена и перепачкана.

– Но размер-то тютелька в тютельку.

– Да ладно, стандартный размер, который подходит для большинства изделий такого рода. И вообще, ты уверен, что в твоем видении значок извлекают именно из этой коробки?

– Вообще-то нет. И что ты предлагаешь? Не обращать на надпись никакого внимания?

– По крайней мере попусту не тратить силы на ее трактовку.

– Вообще-то у меня полно свободного времени. А потом, ты же знаешь, как я обожаю головоломки.

– Ни секунды не сомневаюсь, что ты уже убил на это занятие полночи.

– Хм, я действительно всю голову сломал.

– Тогда выкладывай.

– Первая мысль, что пришла в голову, была очень похожа на твою: надпись, возможно, не имеет никакого отношения к значку. Она может оказаться случайным указанием на какую-то дату и потому не представлять для нас интереса. Однако затем я еще раз осмотрел коробку, и мне показалось, что первоначально текст состоял из трех слов, просто начало фразы отпечаталось нечетко.