Догоняя Птицу - Надежда Марковна Беленькая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
-Так что ты говорил про деньги, - напомнил Володя.
-Ах да... Есть у меня, понимаешь, кое-какие прикидки. Но надо будет про это ближе к делу переговорить с москвичами, с питерскими людьми. А кстати, ты вроде про фазера своего говорил, что он у тебя при деньгах?
-Да, но... - замялся Володя.
-Все понимаю! Но ради дела давай уж, иди на мировую, - строго сказал Птица. - Представь, какой толчок получит газета, если удастся вытащить из твоего родителя какую-нибудь сумму. Примерно эдак... - он почесал бороду и назвал цифру.
Володя присвистнул.
-Ну, это уж не знаю. Надо будет подумать.
-Так давай, думай. - Птица повысил голос. - Думай! Время есть. Но этот вариант, повторяю, не единственный. Есть и другие. К тому же есть деньги, которые забрали лесники..
-Это не мои, - вспыхнул Володя.
-Ну ладно, ладно, - примирительно ответил Птица. - Все вместе обязательно даст результат.
Шли они долго, и уже начали опасаться, что заблудились.
-Еще немного - и придем, - подбадривал Птица.
-Но ведь поздно уже, темнеет, - говорила Лота, застегивая молнию на куртке до самого подбородка.
-Не поздно, - отвечал Птица. - Это из-за дождя темно. Спустимся с гор, и станет светлее. На церковь заодно посмотрим. Летом туда народ специально ездит полюбоваться.
-Видишь - лохмотья, - Птица замедлил шаг и притронулся рукой к одному из деревьев, чьи ободранные стволы, покрытые прозрачной шелухой, подобно платанам, придавали лесу угрюмый вид.- Весной эти деревья, представь себе, линяют. Зато к лету будут как новые!
И вдруг он сделал шаг в сторону и поцеловал ствол.
Лота растерялась. Она подумала, что ей тоже, наверное, следует поцеловать это дурацкое дерево, раз это сделал Птица.
Но Птица уже шагал дальше, что-то насвистывая.
- А это бук, - показал он на другой, тоже мрачный ствол, покрытый лишайником.
-Отвратительный, - ревниво огрызнулась Лота, испугавшись, что Птица и его сейчас поцелует.
-Почему? Хороший, - возразил Птица, поглаживая замшелую кору.
Лота потом много раз вспоминала, как Птица целовал дерево. Она так и не поняла, зачем он это сделал. Вряд ли у него в запасе было столько поцелуев, что он не знал, на кого их потратить. Лота думала о губах Птицы - они были мягкие и теплые, и, пожалуй, чуть великоватые для его мужественного лица - и пыталась представить себе то мгновение, когда эти губы соприкасаются с шершавой корой, пахнущей прелью. Но она так и не поняла, что произошло в секунду сближения Птицыных губ и древесной коры. В тот миг, когда Птица поцеловал дерево, что-то произошло, перещелкнуло, какая-то перемена случилась в невидимой реальности, которая обтекала Лоту со всех сторон, как речное течение, и - не услышанная, не познанная - струилась дальше.
Настоящее было проворнее Лоты, и Птица был с ним заодно. А Лота, перецелуй хоть дюжину деревьев, не уловила бы тот единственный, самый важный момент, и губам ее ничего бы не досталось.
Лота догадывалась, что у Птицы есть тайная жизнь, за которой она не поспевает, как не поспевает за его мыслями.
* * *
К Байдарским воротам вышли в сумерках. А может, воздух стемнел от ветра и дождя. Магазин был закрыт давно и безнадежно - замок заржавел и затянулся паутиной, серебряной от капель тумана.
Сверху над крыльцом трогательно горела лампочка неровным прерывистым светом, каким некоторые лампочки горят незадолго до перегорания.
Ветер напирал с такой силой, что они не могли как следует открыть глаза и рассмотреть церковь.
Когда же они наконец спрятались с подветренной стороны, никакой церкви перед ними не оказалось, потому что повсюду был один густой непроглядный туман.
Как ревел ветер в проводах над Байдарскими воротами!
Сначала Лоте показалось, что это какой-то чудак, не боясь замерзнуть и вымокнуть до трусов, играет на флейте Шостаковича. Или несколько чудаков стоят под открытым небом и играют Шостаковича на расстроенных флейтах - бывают же расстроенные гитары и рояли, а у них - расстроенные флейты.
Она даже поискала глазами этих сумасшедших музыкантов.
Один заводит, другие подхватывают.
Но нет, то была не флейта - так воет ветер, рвущийся к морю. Один из пяти первоэлементов, хозяин воздуха, избегающий городов. Свирепый, напористый, с раздутыми щеками, как на старинных гравюрах - таким она его представляла.
- Ну что, покурим и пойдем? - улыбнулся Птица.
Полюбовавшись жалобной лампочкой и покурив на крыльце закрытого магазина, они побрели обратно.
В тот вечер Лота убедилась, что горы не зря казались ей зловещими: они приготовили настоящий сюрприз.
Дождь утих, ветер улегся, и горы курились. В природе курятся одни только вулканы, зачарованно думала Лота, а по крымским горам сползает обыкновенный туман. Но так чудно звучало из детства: "Страна дымящихся сопок". Откуда эта страна, где Лота про нее слышала? Кажется, книжка была с таким названием. Стояла на полке, рядом с другой книжкой - "От Байкала до Амура". Лота доставала обе, переворачивала страницы, но никаких сопок не находила. Только пожелтевшая хрупкая бумага с неинтересным, слишком сухим текстом. Так она и не узнала, как на самом деле выглядят сопки, и только
