Анна Герман - Александр Жигарев

Впрочем, однажды в Варшаве к ней пришел начинающий композитор, выпускник консерватории. Он сыграл ей несколько песен, написанных на известные стихи Юлиана Тувима. Анна слушала и боялась поверить себе. Настоящий талант! Подлинный мастер своего дела! Какое настроение, какая гармония, какой чарующий мотив, какое понимание стихотворений Тувима! Анна позвонила Панчо Бояджиеву, чтобы тот занялся оркестровками. Договорилась о записях на фирме "Польске награня". Но там потребовали прежде показать эти песни на художественном совете. Анна не сомневалась в успехе. Поехала в сопровождении композитора показывать его песни. Решение совета было единогласным: песни не отвечают профессиональным требованиям, являясь самодеятельными поделками.

Объясняться было бесполезно, да и не с кем. Все члены художественного совета мгновенно разъехались на своих "фордах", "мерседесах", "вольво"... Анна начала исполнять эти песни в концертах в надежде, что, как когда-то "Эвридики", они сами докажут свое право на существование. Но песни проходили неважно - в зале звучали лишь "аплодисменты вежливости", и она почти тотчас переходила к следующему номеру...

К своему огорчению, Анна убедилась в справедливости слов, сказанных ей недавно одним известным музыкальным критиком, к которому она относилась с симпатией.

- Времена меняются, и моды - тоже, - внушал ей критик. - В концертах проходят песни, которые "на слуху", которые звучат по радио и телевидению. Песни должны быть узнаваемы!

Она пыталась спорить с ним, убеждать, что ее опыт говорит о противоположном: важно исполнение, художественное мастерство. Критик не соглашался:

- По телевидению и радио звучат сотни песен. Согласитесь, с первого раза песня редко воспринимается, ей необходима "раскрутка". А когда она уже "раскручена", ее слушают совсем по-другому.

Пан Анджей предложил ей обойти худсовет и сделать записи в частной студии за свои деньги где-то в Лодзи. Но этот вариант она отвергла.

Накануне первомайских праздников 1975 года неожиданно возросло число концертов. Пан Анджей работал не покладая рук. Анну вдруг вспомнили и во Вроцлаве, и в Кракове, и в Зелёне-Гуре, и в Познани. Телефон разрывался, и его опять приходилось отключать. Грустное настроение, которое сопутствовало ей весь последний год и которое она тщательно скрывала и от Збышека и от мамы, сменилось приливом оптимизма и неудержимой радости. Она даже принялась корить себя за самомнение, сгущение красок, неуравновешенность. Видно, у каждого артиста бывает полоса временных неудач, надо только не поддаваться этим неудачам, а упорно делать свое дело. Анна собралась выйти из дома, чтобы поехать во Вроцлав, Збышек уже держал в руках маленький походный чемодан, как вдруг закружилась голова и она ощутила тошноту. Раньше ничего подобного с ней не случалось. Вызвали "скорую помощь", сделали укол. Потом врач пригласил в комнату Збышека и, улыбаясь, сказал:

- Все прекрасно. У вас будет наследник.

Анна не знала, радоваться ей или плакать. Свершилось! На тридцать девятом году жизни в ее искалеченном, изломанном и собранном заново теле начало формироваться живое существо! Ей не верилось. Неужели все-таки осуществится ее недостижимая уже, казалось, мечта? Ее "главная песня"! Врач посоветовал ей беречься, особенно не перегружаться физической работой, сократить выступления. Но ближайшие первомайские концерты отменять было нельзя, а потом... Потом посмотрим! После майских концертов наступила пауза. Анна попросила пана Анджея "предоставить" ей отпуск и с упоением занялась обследованиями. Врачи говорили, что все идет нормально. Она теперь много гуляла по парку около дома, радуясь голубому небу, солнцу, весенним цветам, теплому ласкающему ветерку...

Она написала обо всем Качалиной - первому и единственному человеку, кроме мамы и Збышека, - доверив ей эту тайну. Ответ получила быстро - очень сердечный, "все понимающий". Качалина только волновалась, как же теперь будет с гастролями, которые планировались на август, и, соответственно, как быть с записью пластинки, которая тоже планировалась на это время.

В городском Народном совете Збышеку обещали содействие в получении собственного дома, Квартира сковывала теснотой и неудобством: репетировать в ней было невозможно. Да и Збышек значительную часть своей работы, связанной с инженерными расчетами, мог бы выполнять дома. Но тут условий практически не было никаких.

Но самое главное, чего, наверное, не знал даже Збышек, но что хорошо знала она, стесняясь говорить об этом даже с самым близким человеком: она тосковала по своему сольному концерту, по песням, которые там, в Советском Союзе, не только любят, знают и поют, но которых ждут. Она знала, нет, была уверена, что там она вновь беззаботно погрузится в мир прекрасного.

Ей снова удалось договориться с Панчо Бояджиевым и теми же музыкантами, что ездили с ней год назад в СССР. Они обрадовались новой возможности поехать на гастроли за рубеж и выступать вместе с Анной, которую искренне полюбили и как певицу и как человека. Анна пригласила выступить вместе с ней и способную молодую певицу, недавнюю лауреатку Зеленогурского фестиваля. Кроме того, Анна подготовила большой конферанс, который давал возможность не только передохнуть от пения, но и, как она надеялась, создать нечто вроде маленького спектакля. Тут будут и песня, и оркестровая музыка, и остроумные монологи о музыке, о песне...

Теперь, когда придется взять новый, значительный по протяженности "тайм-аут", ей хотелось там, в Москве, записать еще одну пластинку с советскими песнями. Во-первых, некоторые авторы ждали ее, а во-вторых, она свято верила - новые песни должны продлить ее жизнь на эстраде...

В принципе нынешний репертуар мало чем отличался от прошлогоднего. Единственное, чего ей не хватало, - так это веселых, шуточных песен. При всей серьезности и разнообразии репертуара от него веяло какой-то осенней грустью. Когда Анна узнала, что композитор Владимир Шаинский специально для нее написал шуточную песню "А он мне нравится", она тут же, оставив нераспакованными вещи в гостинице "Россия", уехала на встречу с ним.

Шаинский встретил Анну радостно, говорил, что давно мечтал с ней познакомиться и просто не верит, что исполнительница "Надежды" споет и его песню. При этом он доверительно сообщил, что несколько дней назад показал песню на художественном совете и ее не приняли. Потом он сел за рояль и заиграл очень простенький мотив, при этом какой-то невероятно прилипчивый, запоминающийся мгновенно.

"Мне говорят, он маленького роста..." Анна засмеялась от неожиданности и сразу же решила, что песню обязательно возьмет. Когда же она дослушала до конца, то захлопала в ладоши и расцеловала Шаинского.

- Через два, самое позднее через три дня я буду петь в концерте вашу песню. Обязательно! Она мне очень нужна!

Авторская аранжировка Бояджиеву не понравилась. Ее заново написал пианист Рышард Сивы. И действительно, через три дня Анна исполнила свой новый шлягер со сцены в Ленинграде. Прошла она в концерте хорошо, но не более того... Пока что задорная шлягерная строчка "А он мне нравится, нравится, нравится" не давала ожидаемого эффекта. Она опять вспомнила музыкального критика из Варшавы, убеждавшего, что в концерте могут удачно пройти лишь "узнаваемые" песни,

Вообще концерты проходили хорошо. Залы были переполнены. Ей приходилось бисировать по двадцать - двадцать пять минут, и, несмотря на физическую усталость, Анна чувствовала себя отлично. Она испытывала необыкновенный подъем, сразу как-то забылись и вчерашнее настроение, и все неурядицы в Польше.

К сожалению, не оправдала надежд молодая певица, которую Анна пригласила на гастроли. Анна не столько сердилась, сколько переживала за нее. Семнадцатилетняя сероглазая девочка с прекрасными вокальными данными после концертов засиживалась в барах и ресторанах до поздней ночи, а на следующий день, ссылаясь на головные боли, отказывалась от концертов. Анна надеялась, что ее участие поможет, даст возможность хоть капельку передохнуть, - не получилось. Нагрузка увеличивалась.

Новый тяжелый приступ настиг ее в конце сентября, когда гастроли уже подходили к концу. Беременность была заметна, и Анна сшила себе широкую юбку, так что из зала она казалась лишь слегка располневшей. Опять вызывали "скорую", делали уколы, врачи советовали отменить концерт, но она не согласилась.

- Работа - мой лучший лекарь. Да и потом он (или она) ведет себя лучше, когда я работаю.

Понайот Бояджиев, который знал о визите врачей, на сцене наблюдал за Анной и теперь просто не верил своим глазам.

Она была такой легкой, изящной, светящейся счастьем и здоровьем! Каждую ее реплику, каждую ее песню зал встречал дружными аплодисментами, и она охотно выполняла просьбы зрителей. Пела на бис "Надежду", "А он мне нравится", несколько польских песен... "Гори, гори, моя звезда" Анна исполнила в самом конце, и люди стоя приветствовали любимую певицу.