Ким Филби - супершпион КГБ - Филлип Найтли

И это негодовал человек, работавший на русскую разведку! Филби возмущен тем, что не смог убедить британских бизнесменов помогать СИС, которую он фактически медленно разрушал. Разве Филби, как профессионального разведчика, не раздражало поведение своих соотечественников-бизнесменов, проявлявших так мало патриотизма и так много коммерческой осторожности. В беседах с Филби в Москве я убедился в том, что это именно так и было. Он уважал твердо высказываемую убежденность, даже если это не совпадало с его взгляда-ми. Конечно, следует иметь в виду его желание добиться успеха на разведывательном поприще, поскольку это способствовало бы его продвижению по службе. Как указывает Хью Тревер-Роупер: «Филби знал, что к повышению ведет лишь результативная и честная работа».

Поэтому во время пребывания в Турции Филби отдавал всего себя работе на СИС, с тем чтобы укрепить свое положение. Он выступал перед Лондоном с предложением осуществить фотографирование советской пограничной зоны, провести операцию «Спайглас». Вооруженный фотокамерой, «длинной, как трамвай», в сопровождении сотрудника турецкой службы безопасности он начал работу с восточной зоны, где сходятся границы Советского Союза, Ирана и Турции. Двигаясь на запад, через каждые 2–3 мили Филби делал панорамные снимки советской территории. Выполнив половину работы, он перенес оставшуюся часть на следующее лето.

Другой операцией Филби было внедрение западных агентов в Грузию. Он пришел к выводу, что таких людей бесполезно искать среди турок. Ему нужны более смышленые и подготовленные люди. Такая задача была поставлена перед общиной эмигрантов из Грузии. Во Франции было найдено два подходящих кандидата, которых после прохождения подготовки в Лондоне переправили к Филби в Стамбул. Трудно сказать, понимали ли они угрожающую им опасность или же их цинично эксплуатировали. Что касается СИС, то перед ними были поставлены следующие разведывательные задачи: подбирать конспиративные квартиры, получать удостоверяющие личность документы, устанавливать линии связи. Возможно, у них были еще какие-то задания от грузинской общины в Париже и от турецкой разведки.

Операция окончилась полным провалом. Два добровольца на роль шпионов родились в Париже и о Советском Союзе ничего не знали. По настоянию турецкой стороны их перебросили через границу как раз напротив городка, в котором располагалась воинская часть. Один был убит через несколько минут после перехода границы. Другого видели, как он бежал к лесу. Поскольку он на связь не вышел, можно считать, что его поймали. Очевидно, Филби данных о них русским не сообщал. Он замахнулся на высокие рубежи и вряд ли стал бы рисковать из-за двух таких безобидных шпионов.

Далеко не все ясно в отношении турецкого периода жизни Филби. Поддерживал ли он отношения с резидентом советской разведки, действовавшим с позиции советского консульства в Стамбуле. Для русских Турция была не менее важна, чем для Запада, и они активно там работали. Ничего нет необычного в том, что сотрудники соперничающих разведок старались «вычислить» друг друга, узнать друг друга, одержать верх и в целом войти в тот едва освещенный моральный лабиринт двойной игры в надежде получить кусок пожирнее, оставить противника в дураках, попытаться убедить его, что свое будущее ему целесообразнее связать не со своей, а с его разведкой.

В 1967 году рассказывали, что, подобно многим сотрудникам резидентур СИС, Филби было дано разрешение выступить в роли «полного двойника». Он не должен упускать возможности убедить русских в том, что готов предать свою службу и работать на них. Таковой была вера руководства СИС в своего восходящего офицера, что оно было готово разрешить ему передавать русским подлинные материалы в надежде одержать над ними верх. У нас нет доказательств, что Филби воспользовался этим доверием, а в Москве он отказался обсуждать этот вопрос по оперативным соображениям. Однако, когда позднее дела Филби стали плохи, когда у МИ-5 появились доказательства, что он является предателем, многие коллеги Филби яростно защищали его и такому поведению можно дать лишь одно объяснение. Для постороннего человека поведение сотрудника разведки, выступающего в роли двойника, ассоциируется с предательством. Только коллеги знают правду. Очевидно, Филби участвовал в проведении «двойных операций», и, когда на него стала нападать британская контрразведка МИ-5, его коллеги посчитали необходимым выступить в его защиту. И Турция была наиболее подходящим местом для проведения операций указанного характера.

Летом 1948 года Берджесс приехал в Стамбул, чтобы провести праздники в семье Филби. Он работал в министерстве труда и сейчас надеялся добиться перевода на работу в МИД. У него было хорошее праздничное настроение и с кем еще лучше разделить его, как не со своим старым другом Кимом Филби. Филби был рад приезду Берджесса. Они совершали длительные прогулки, много ездили в официальной машине Филби, обедали в клубе «Мода яхт клаб», где поражали его членов количеством выпитого вина.

Ясно, что Филби не просто терпел Берджесса по причинам их совместной работы на русских: между ними было глубокое и истинное влечение друг к другу. «Все мои неприятности происходили от необузданной дружбы с одним человеком», — не раз говорил мне Филби в Москве, не оставляя сомнений, что он имел в виду Берджесса. Подобное он говорил и другим людям. Однако эти два человека не могли быть другими. Берджесс был неряхой, неприбранным, иногда грязным человеком. Филби одевался небрежно, но он был просто помешан на чистоте. Женщины для Гая не существовали, он игнорировал их. Ким очаровывал женщин, был очень внимательным собеседником, для него было важно их отношение к нему.

Дружба между Филби и Берджессом основывалась на их интеллектуальной близости, общем деле. Каждый восхищался преданностью своего друга делу: тут не было ни колебаний, ни сомнений, ни двусмысленности. И только в компании друг друга они могли расслабиться, когда не было необходимости выдерживать линию поведения, носить маску, скрывать мысли. Неудивительно, что Айлин с горечью взирала на дружбу своего мужа с Гаем Берджессом, с которым он был во многих отношениях ближе, чем с ней.

Другие жены справлялись с лучшими друзьями своих мужей или полностью игнорируя их, или соблазняя, или ставя своего мужа перед необходимостью выбора: или я, или он. Айлин была бессильна применить ни один из этих методов. Возможно, если бы она знала, чем занимается ее муж, может быть, она и смогла бы понять Кима. Как заявил Филби в Москве: «Я никогда ничего ей не рассказывал, ничего!» Поэтому Айлин прибегала к методам, которыми она пользовалась в своем детстве, когда ей казалось, что ее игнорируют: она устраивала «несчастный случай».

Вскоре после отъезда Берджесса, когда Филби отсутствовал в Стамбуле, Айлин пришла на квартиру британского дипломата вся в крови. Она заявила, что остановилась на секунду во время поездки по пустынной дороге. Кто-то вскочил на ступеньку ее машины и несколько раз ударил чем-то тяжелым по голове. Полицейское расследование каких-либо результатов не дало. Вместо быстрого выздоровления Айлин подхватила инфекцию. Обеспокоенный Филби самолетом отправил ее в одну из швейцарских клиник. Он оставался вместе с женой, пока не миновала опасность и она не начала поправляться. Айлин заявила, что не хочет возвращаться в Бейлербей, поэтому Филби выехал в Стамбул и перевез все вещи в большую квартиру на вилле одного из друзей в районе «Мода».

Через шесть недель после возвращения Айлин в Стамбул Филби нужно было поехать в Лондон. Во время его отсутствия Айлин умудрилась поджечь квартиру, и, до того как слуги смогли погасить огонь, она сильно обгорела. Снова подхватила инфекцию и вновь ей пришлось возвращаться в швейцарскую клинику. Доктора пришли к выводу, что эти два происшествия не являются случайными, что они сказались на физическом состоянии Айлин, и посоветовали ей не возвращаться в Стамбул. Поправлялась она медленно, и когда достаточно окрепла, на короткое время выехала в Стамбул, чтобы помочь Филби упаковать вещи. Вскоре Айлин вместе с детьми возвратилась в Лондон.

Трудно сказать, могло ли явиться это началом их постоянного раздельного проживания. В августе 1949 года Филби получил из Лондона телеграмму, в которой ему предлагалось место представителя СИС в США, место офицера связи при ЦРУ и ФБР. Это предложение он сразу же принял. Как отмечал Филби в своей книге «Моя тайная война»: «В этом предложении просматривались далеко идущие намерения руководства разведки. Сотрудничество между ЦРУ и СИС на уровне центров (но не резидентур) стало настолько тесным, что любой сотрудник, стоявший в списке кандидатов на руководящую должность в СИС, должен был хорошо знать работу американских спецслужб».

После опубликования в 1967 году статей в газете «Санди таймc» появились опровержения, что кандидатура Филби никогда не рассматривалась на пост главы СИС. Его бывший босс, сэр Стюардт Мензис, утверждает, что Филби занимал лишь незначительные посты. Другие сотрудники считали, что приверженность Филби алкоголю исключала его из числа кандидатов на этот пост. Некоторые полагают, что МИД наложило бы свое вето на это назначение по простой причине: Филби сын своего отца. Ряд сотрудников СИС высказывает мнение, что в это время Филби уже находился под подозрением у МИ-5.