Собственность Шерхана - Ирина Шайлина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спать тебе надо нормально, — пожурила меня тётя Надя. — И жрать вдосталь. Где это видано, чтобы кормящая мамаша один постный суп да сухари с гречкой ела?
Один раз она заставила меня поесть, как следует. А я, не опытная глупая мамаша, согласилась. И моя девочка тихонько, как котенок, пищала всю ночь, мучалась от боли, прикусывала мой сосок розовыми беззубыми деснами. Нет, я лучше на сухарях.
Унесла дочку к себе. В приоткрую дверь вошёл котенок, следом за ним — Снежинка. Котенок был слишком активен, но она, потеряв остальных своих детей, боялась лишиться и этого, и ходила за ним след в след.
— Вовсе ты не глупая мамаша, — со вздохом признала я. — И не взбалмошная. Оказалось, мамаши все такие.
Снежинка короткое мурлыкнула, признавая мою правоту и свернулась на моей постели. Теперь она красивой была, моя кошка, а не тем костляво-беременным приведением, что вышло ко мне из потемок одним безнадёжным вечером. Теперь бока не лоснились, а из глаз почти ушла тревога.
Надеюсь, и из моих уйдёт. И мой дом снова крепостью для меня станет, надёжной защитой. Я не буду бояться, что ночью ко мне кто нибудь вломится, и Вера будет счастливой и спокойной.
Спать с ребёнком вместе было удобнее, но Вера была такой маленькой, что я не решалась — задавить страшно. Поэтому спала одна. Тревога не отпускала, я все терпела, чтобы не уснуть, прислушиваясь к тишине дома — не раздадутся ли шаги чужие. Но усталость и недосып сделали свое дело, и я уснула.
Проснулась не привычно, от страха. От того, что хорошо. Не поняла даже, почему, спросонья. Просто хорошо и все. Тепло. Защищенно. Попой поерзала, прижимаясь теснее к тому, кто кто меня сзади обнимает, мурлыкнула, как Снежинка совсем. И потом только дошло, обухом по голове ударило. Бородачи не справились! Кто-то снова проник в дом. И не так страшно то, что в постели он у меня, как то, что ребёнок без присмотра. За себя не боюсь, за Веру боюсь. Закричала — пусть Анвар услышит. Рванулась в сторону, выкатываясь из- под одеяла, из тепла мужских рук.
Он поймал меня. Дёрнул назад, к себе, навалился тяжёлым телом. Я размахнулась, не ударила, нет. Оцарапала его лицо. Укусила за плечо, мужчина коротко вскрикнул, явно этого не ожидая. Во рту кровь почувствовала, но времени на раздумий не было. Я не за себя сражалась, а за своего ребёнка.
— Да остановись ты уже! — заорал незваный гость. — Ты меня добьешь сейчас!
Я удивлённо глаза распахнула. Шерхан, а это был он, покачал головой и немного расслабился — за обе руки меня держал. Разглядываю его лицо, в комнате темно, еле ночник светит. Щетина, аж борода почти, скулы выдались, похудел, глаза ещё больше и ещё темнее кажутся.
— Ты что, из тюрьмы сбежал? — хрипло спросила я.
— Подкоп вырыл, — кивнул Шерхан. Руки мои выпустил, потом сорочку наверх задрал, коснулся пальцами плоского уже живота, оставляя на коже огненные следы-метки, потерся о моё плечо колючим подбородком. — Какая же ты у меня дикая, Белоснежка… Неправильная. Но ты мне такая нравишься. Замуж за меня пойдёшь, Белоснежка?
Глава 37
Шерхан
Она сладкая, Белоснежка моя.
Сжимал в своих объятиях, аромат вдыхал и надышаться не мог.
— Ну кто же так предложение делает? — фыркнула она, я легко согласился:
— Понял, не дурак. Дурак бы не понял. Хочешь, встану на одно колено и руку и сердце попрошу?
Говорил на полном серьёзе. Пока в СИЗО сидел, сколько об этом думал, о жизни своей, о Лизе и об Иман. Раньше о семье никогда не задумывался, а тут оказалось внезапно, что созрел. Что хотел фамилию одну на всех троих, чтобы Лиза больше не Вяземской была, а Шархановой. Ей идёт моя фамилия.
— Хочу, — видеть не мог, почувствовал только, как она кивнула в темноте. Но объятий разжимать не стала, не выпуская меня.
— Не пустишь? — спросил, накрывая ее рот своим.
От поцелуя совсем голову снесло. Так я ее хотел сильно, словами не передать. А Белоснежка, заводя, льнула ко мне в ответ, сжимала крепко в объятиях.
— Никуда не пущу.
Я гладил ее живот, опускаясь вниз, коснулся пальцами резинки трусиков. Она руки мои перехватила, как тогда, на свидании.
— Все ещё нельзя? — спросил огорчённо. Тормозить тяжело, член пульсирует, вся кровь в одно место стянулось.
— Нельзя…
Шепнула, проводя пальчиками по моей щеке. Щека колючая, побриться я так и не успел, сразу сюда приехал. В дом этот, чей порог переступить непросто оказалось. Казалось, он щерился на меня своими окнами, темный, старый дом. Старого я не любил, и на дом этот взирал без радости. Мне бы Белоснежку к себе, туда, где и для нее, и для дочки есть все, что нужно. Но это потом.
А пока мой собственный дом закрыт был, я в этот шел. Ничего, стерпит Вяземское имущество. Я теперь здесь не чужой.
— Совсем-совсем? — уточнил, поглаживая ее поверх тонкой ткани белья. Белоснежка подалась навстречу бедрами, ее тело словно слово «нельзя» не знало. Я наклонился, губами приникая к трусикам, поцеловал сквозь них.
Как же пахла она, умопомрачительно. Даже сейчас, после родов, в ней оставался ещё аромат невинности пополам с женской греховностью.
Я вдохнул глубоко, а потом не выдержал, лизнул. Прямо поверх ткани. Белоснежка вздрогнула, простонала глухо.
— Нельзя, — протянула, а сама опять мне бедрами навстречу, точно призывала продолжить.
Два раза намекать не пришлось, я отодвинул тонкую полоску ткани в сторону, слегка раздвинул ее губки и приник ртом. Белоснежка выгнулась, попыталась колени свести, но я не дал.
Провел языком по нежной коже, обводя клитор. Ввел осторожно палец внутрь — ещё недостаточно влажно, нужно ещё.
Лиза снова встрепенулась, но я оторвался на мгновение от нее, чтобы произнести:
— А ну, тихо лежи, — и продолжил начатое. Лиза пробормотала в ответ
