Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы - Алан Гринспен

Поскольку с момента последнего повышения ставок прошло много времени, я опасался, что наше решение встревожит рынки. Поэтому, с согласия Комитета по операциям на свободном рынке, я заблаговременно дал понять, что грядет изменение денежно-кредитной политики. «Краткосрочные процентные ставки аномально низки. ~ заявил я в своем выступлении перед конгрессом в конце января. — В определенный момент, если не произойдет внезапного продолжительного ослабления экономической активности, мы будем вынуждены их повысить». Для неискушенного читателя эта фраза может показаться слишком туманной, но применительно к публичным заявлениям ФРС, предшествующим очередному изменению курса, она равносильна удару в гонг. Кроме того, я побывал в Белом доме и предупредил президента и его советников. «Окончательного решения мы еще не приняли. — сказал я. но выбор у нас следующий: подождать, а потом резко повысить ставки или немного поднять их уже сейчас», Клинтон ответил, что он предпочел бы видеть ставки низкими, но добавил, что ему понятны наши действия.

Мир, казалось, пропустил мои намеки мимо ушей. Рынки никак не отреагировали на грядущее повышение ставок {как правило, в ожидании роста краткосрочные процентные ставни несколько увеличиваются, а курсы акций снижаются). Поэтому, когда мы все же сделали запланированный шаг, он вызвал потрясение. В соответствии с новой политикой открытости на заседании Комитета по операциям на открытом рынке 4 февраля мы решили обнародовать решение о повышении ставки сразу же. К концу дня промышленный индекс Dow Jones рухнул на 96 пунктов — почти на 2,5%, Реакция некоторых политиков была чрезвычайно бурной. Сенатор Пол Сарбейнс от штата Мэриленд, часто критиковавший ФРС, сравнил нас с «гранатометчиком, который подкрался и разнес в щепки мирный дом... где, как ему казалось, сидит злодейка инфляция... тогда как на самом деле внутри... находилось счастливое семейство, радующееся возобновлению экономического роста».

Для меня подобная реакция была лишь свидетельством того, насколько американцы привыкли к стабильно низким процентным ставкам. Однако за закрытыми дверями ФРС президенты некоторых банков требовали повысить ставку вдвое против того, на что пошли мы. Опасаясь паники на рынках в ответ на слишком резкое повышение, я убедил коллег начать с малого.

Мы притормаживали весь 1994 год, к концу которого ставка по федеральным фондам достигла 5.5%. Но даже при этих условиях год для экономики оказался весьма удачным: рост составил целых 4%, было создано 3.5 млн новых рабочих мест, производительность труда и прибыли компаний увеличились. Не менее важным было и то, что темп инфляции не повысился — впервые после 1960-х она держалась на уровне менее 3% три года подряд. Стабильные низкие цены становились реальностью. Ситуация была настолько очевидной, что в конце 1 994 года во время моего выступления перед Советом предпринимателей (ассоциацией глав крупнейших компаний) некоторые из руководителем жаловались на трудность повышения цен. Я не испытывал к ним сочувствия. «Что вы имеете в виду? У вас проблемы? — спрашивал я, — Прибыли растут, так что жаловаться вам не на что».

Десятки лет аналитики пытались понять, допускает ли экономический цикл «мягкую посадку», т. е. плавное циклическое замедление без сокращения числа рабочих мест и непредсказуемости рецессии. Термин «мягкая посадка» вошел в обиход во времена космической гонки 1970-х годов, когда США и СССР соревновались друг с другом в запуске беспилотных аппаратов на Венеру и Марс. Некоторые из них успешно осуществили мягкую посадку, а вот об экономике этого нельзя было сказать. В лексиконе ФРС даже термина такого не было. Но в 1995 году произошла именно мягкая посадка. В течение года экономический рост замедлялся, в четвертом квартале спад составил менее 1% в годовом исчислении, а затем наш, образно выражаясь, космический корабль плавно пошел на взлет.

В 1996 году экономика опять оказалась на подъеме. К ноябрю, когда президент Клинтон был переизбран на второй срок, темп роста составлял 4%. Средства массовой информации начали праздновать мягкую посадку задолго до того, как это решился сделать я. Даже в декабре 1996 года я предостерегал коллег: «Процесс пока не завершился. Риск рецессии будет сохраняться еще с полгода». Однако, оглядываясь назад, можно сказать, что мягкая посадка 1995 года стала одним из самых значительных достижений ФРС в период моего пребывания в должности.

Все это, конечно, было делом будущего в тот период, когда Комитет по операциям на открытом рынке повышал ставки. Определить, когда нужно начинать ужесточение политики, до каких пределов ее ужесточать и, самое главное, когда остановиться, — весьма захватывающая, подчас щекочущая нервы интеллектуальная задача, особенно если до сих лор никто такого не делал. Это воспринималось не как команда «Идем на мягкую посадку!», а скорее как безумное решение «Что ж, попробуем спрыгнуть с крыши шестиэтажного дома и устоять на ногах». Самым серьезным испытанием для некоторых членов комитета стало повышение ставки, оказавшееся последним. — на полпроцента I февраля 1995 года. «Боюсь, если мы пойдем на это сегодня, то потом пожалеем о нашем решении», — сказала Джанет Йеллен. одна из управляющих, которая позднее стала председателем ЭкО“ номического совета при президенте Клинтоне. Она активнее всех выступала за выжидательную позицию. В результате очередного повышения, принятого все же единогласно, ставка по федеральным фондам достигла 6%, удвоившись по сравнению с исходным уровнем, на котором она находилась менее года назад* Каждый из членов комитета осознавал степень риска. Не слишком ли туго мы затянули гайки? Или. наоборот, недостаточно? Мы двигались на ощупь в непроглядном тумане. Члены комитета прекрасно понимали: если остановить ужесточение на полпути. то инфляционное давление возобновится, и обуздать его снова будет очень нелегко. Поэтому мы всегда старались для подстраховки произвести дополнительное повышение ставки по федеральным фондам, рассчитывая на то. что оно может оказаться избыточным. Преждевременное прекращение приема денежно-кредитного антибиотика грозит рецидивом инфляционной инфекции.

Тем временем 199Д-Й оказался для президента Клинтона ужасным годом. Вначале рухнула президентская инициатива по реформированию системы медицинского обслуживания, а затем демократы потерпели сокрушительное поражение на промежуточных выборах в обеих палатах. Республиканцы выиграли на фоне опубликованного Ньютом Гингричем и Диком Арми «Контракта с Америкой» — масштабной антиправительственной про-гранмЫг авторы которой обещали сократить налоги, реформировать систе-му социального обеспечения и сбалансировать бюджет.

Буквально через несколько недель Клинтон подвергся очередному испытанию. В конце декабря выяснилось, что Мексика находится на грани финансового коллапса. Проблема заключалась в многомиллиардных краткосрочных долларовых займах, которые страна привлекла во времена экономического процветания- Впоследствии рост экономики замедлился, мексиканское песо начало обесцениваться, а обслуживание долларового долга стало стремительно дорожать* К тому моменту, когда мексиканские лидеры попросили о помощи, платежеспособность правительства падала катастрофическими темпами. В течение года Мексике предстояло выплатить $25 млрд, тогда как ее валютные резервы составляли всего $6 млрд и быстро сокращались.

Все мы прекрасно помнили долговой кризис Латинской Америки 1982 года, когда дефолт Мексики по внешнему долгу в размере $80 млрд спровоцировал лавину экстренного рефинансирования в Бразилии. Венесуэле, Аргентине и других странах. Кризис едва не привел к крушению нескольких крупнейших американских банков и затормозил экономическое развитие Латинской Америки на десяток лет. Кризис конца 1994 года был меньше по масштабам, но его опасность трудно было переоценить. Он мог распространиться на другие страны, а на фоне возросшей интеграции мировых финансовых рынков и торговли катастрофа угрожала не только Латинской Америке, но и другим развивающимся регионам. Более того, соглашение NAFTA свидетельствовало о том, что Соединенные Штаты и Мексика все больше и больше зависят друг от друга. В случае крушения мексиканской экономики поток иммигрантов о США мог вырасти вдвое и нанести сокрушительный удар по экономике юго-западных штатов.

Кризис разразился как раз в тот момент, когда мы с Андреа собирались в послерождественский отпуск в Нью-Йорк. Я заказал нам номер в первоклассном отеле Stanhope на Пятой авеню, напротив Центрального парка и музея Metropolitan. Впереди нас ждали нонцертные залы, походы по магазинам и просто прогулки по улицам огромного города, где мы когда-то встретились. Десять лет прошло с нашего первого свидания за ужином в Le Perigord на Ист 52-й улице, и хотя мы официально не отмечали эту годовщину, нам нравилось возвращаться в этот город, к месту первой встречи. в дни между Рождеством и Новым годом.