Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы - Алан Гринспен

Еще одним новшеством стала появившаяся у потребителя возможность получать информацию в режиме онлайн, отслеживать процесс отгрузки товара и заказывать практически любые товары с доставкой на следующий день. Кроме того, технологический бум в целом существенно улучшил ситуацию с занятостью. Число появляющихся рабочих мест намного превышало количество исчезающих. Если в 1994 году уровень безработицы в США составлял более 6%. то в 2000-м он опустился ниже 4%. За этот период в экономике появилось 16 млн новых рабочих мест. Однако, как и в случае с телеграфистами в XIX веке, которых я боготворил в юности, современные технологии начали менять характер деятельности белых воротничков. Миллионы американцев столкнулись с оборотной стороной процесса созидательного разрушения. Работа секретарей и клерков стала невозможной без компьютеров, как. впрочем, и работа архитекторов, конструкторов автомобилей и проектировщиков. Угроза потери работы, ранее характерная в основном для голубых воротничков, в 1990-е годы стала актуальной и для высокообразованных, состоятельных граждан. Об этом свидетельствуют данные исследований. Так, в 1991 году в условиях спада деловой активности лишь 25% работников крупных компаний опасалось сокращения штатов. В 1995-1996 годах, несмотря на значительное снижение уровня безработицы, этот показатель вырос до 46%. Понятно, что такая тенденция we могла не привлечь внимания общественности.

Не менее важен, хотя и не столь очевиден, такой аспект, как повышение мобильности рабочей силы. Сегодня американцы меняют работодателей с ошеломляющей скоростью. На 150 млн работающих приходится около 1 млн уволившихся в неделю. Из них около 600 000 увольняются по собственному желанию, а остальные 400 000 — в результате сокращения штатов (чаще всего это происходит при поглощении компаний или же при разукрупнении). В то же время каждую неделю миллион человек находят новую работу или возвращаются из вынужденных отпусков на фоне расширения новых отраслей и появления новых компаний.

Чем стремительнее распространяются технологические новшества и чем сильнее их влияние на нашу жизнь, тем сложнее экономистам определить, какие фундаментальные факторы изменились, а какие остались прежними. Например, в середине 1990-х специалисты до бесконечности спорили о так называемом естественном уровне безработицы (на профессиональном языке — неускоряющий инфляцию уровень безработицы, NAIRU). Так вот, в начале 1990-х годов, исходя из этой неокейнсианской концепции, многие утверждали, что падение безработицы ниже 6,5% приводит к более активным требованиям повысить заработную плату и повышению инфляции.

Видя, что безработица снижается (6% в 1994 году, 5.6% в 1995-м и далее до 4%), многие экономисты стали требовать от ФРС принятия мер по сдерживанию экономического роста. Лично я выступал против такого подхода как внутри ФРС. так и в публичных заявлениях. Если в моделях и историческом анализе «естественный уровень» был вполне уместен, то в режиме реального времени он не поддавался точной оценке. Зтот показатель постоянно пересматривался и, на мой взгляд, не мог служить стабильной базой при прогнозировании темпов инфляции и разработке денежно-кредитной политики. Как бы то ни было, но в первой половине 1990-х годов рост заработной платы оставался незначительным, а инфляция не проявляла признаков ускорения. В конечном счете возобладал здравый смысл, и экономисты начали корректировать показатель естественного уровня безработицы в сторону понижения.

Много позже Джин Стерлинг рассказал о том, какую форму эти дискуссии приобрели в стенах Овального кабинета. В 1995 году высших экономических советников президента Клинтона — Сперлинга, Боба Рубина и Лору Тайсон — стали беспокоить слишком большие надежды президента на развитие высоких технологий. В этой связи они обратились к Ларри Саммерсу с просьбой развеять или подтвердить их опасения. Из наших бесед за завтраками я знал, что Ларри относится к новым технологиям скептически. Кроме того, обычно он общался с президентом только по вопросам международной политики, поэтому Клинтон должен был воспринять его вмешательство как нечто необычное.

Экономисты собрались в Овальном кабинете, и Саммерс выступил с коротким докладом. Он объяснил, почему напряженность на рынке труда должна вызывать замедление роста. Затем к обсуждению подключились и другие. Некоторое время Клинтон слушал, а затем перебил говоривших. «Вы ошибаетесь, — сказал он. — Я понимаю ваши теоретические выкладки, но в условиях развития Интернета и технологий все меняется. Рост наблюдается повсюду». Надо отметить, что Клинтон полагался не только на интуицию. Он. как всегда, успел пообщаться с руководителями компаний и предпринимателями. Да, политики очень неохотно признают, что рост не может продолжаться до бесконечности. Но на этот раз президент, по-видимому, более верно оценивал реальность, чем его экономисты.

Итак, экономика в целом и фондовый рынок в частности продолжали расти. Весной 1996 года объем ВВП увеличивался с головокружительной скоростью, превышающей 6%. Это заставляло усомниться в правильности еще одного общего убеждения, что американская экономика способна успешно развиваться, только если темпы роста не превышают 2,5%. Нам в ФРС пришлось пересмотреть точку зрения на многое. Новшества вроде Интернета и электронной почты стремительно превращались из экзотики в обыденность. Вокруг нас происходило нечто удивительное, и правильно оценить происходящее в реальном времени было непросто,

С того момента, как мы в последний раз снизили учетную ставку, до 24 сентября 1996 года, когда должно было состояться очередное заседание Комитета по операциям на открытом рынке, прошло восемь месяцев. Многие члены комитета склонялись к изменению курса и повышению ставки, чтобы не допустить инфляции. Они хотели опять унести «чашу с пуншем». Прибыли компаний были очень высокими, безработица упала ниже 5,5%, и к тому же изменился очень важный фактор: зарплаты наконец начали расти. Таким образом, в сложившихся условиях риск инфляции был налицо. Если компаниям приходилось платить больше, чтобы удержать или привлечь работников. то раньше или позже они заложат дополнительные затраты в цены на продукцию. Классическая стратегия требовала поднять ставки, с тем чтобы замедлить экономический рост и пресечь инфляцию на корню.

Но что если мы имели дело с не совсем обычным циклом деловой активности? Что если технологическая революция как минимум на время повысила способность экономики к росту? В этом случае увеличение процентных ставок было бы ошибочным.

Конечно, я никогда не забывал об инфляции. Однако я чувствовал, что инфляционный риск сейчас намного ниже, чем полагали многие мои коллеги. На этот раз речь шла не об отказе от традиционного мышления. Я не считал, что классическая теория неверна. На мой взгляд, неверными были данные. Больше всего меня интересовала основная загадка технологического бума; производительность.

Согласно сведениям, поступавшим из Министерства торговли и Министерства труда, уровень производительности (часовая выработка продукции) оставался практически неизменным, несмотря на компьютеризацию. Я не мог понять, в чем тут дело. Год за годом компании вкладывали значительные суммы в настольные компьютеры, серверы, сети, программное обеспечение и прочие высокотехнологичные продукты. На протяжении многих летя работал с руководителями, отвечавшими за капиталовложения, и знал, как принимаются такие решения. Компания никогда не будет заказывать дорогостоящее оборудование, не имея уверенности в том, что инвестиции позволят увеличить производственные мощности или повысить часовую выработку продукции. Если покупка оборудования не обеспечивает того или другого, руководители отказываются от нее. И все же компании продолжали вкладывать деньги в высокие технологии. Это стало очевидным еще в 1 993 году, когда поток новых заказов на высокотехнологичные средства производства начал стремительно увеличиваться после длительного топтания на месте. Динамика сохранилась и в 1 994 году, показывая. что внедрение нового оборудования оказалось прибыльным.

Были и другие, еще более убедительные признаки того, что официальные данные неверны. Большинство компаний демонстрировало рост операционной прибыли, хотя немногие из них повысили цены на продукцию. Это означало, что себестоимость единицы продукции оставалась прежней или снижалась. Основную долю совокупных затрат (т.е. затрат компании в целом) составляет оплата труда. Если оплата труда на единицу продукции не повышается, а темп роста среднечасовой оплаты труда увеличивается, напрашивается вывод: часовая выработка повышается,т.е. производительность реально растет, А раз так, то ускорение инфляции маловероятно.

Хотя я был уверен в правильности анализа, моим коллегам требовалось нечто более убедительное, чем умозрительные заключения. За несколько недель до заседания 24- сентября 1 996 года я попросил сотрудников ФРС детализировать федеральную статистику по производительности и изучить соответствующие показатели по каждой из отраслей. Меня беспокоило явное расхождение между данными Бюро трудовой статистики почасовой выработке в несельскохозяйственных отраслях и соответствующими показателями для отдельных компаний. Сопоставление этих двух наборов данных указывало на отсутствие роста производительности труда в не-корпоративном секторе американской экономики, что было весьма маловероятно.