Расскажу… - Ирина Петровна Мирошниченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут же мой соратник в этом вопросе – представитель наш, которому тоже безумно хотелось полететь, говорит: «Я здесь живу который год, и ничего из того, что она называла, не видел. От такого предложения отказываться грех».
Надо сказать, что мадам Партильо – мудрая женщина. Она мгновенно все поняла и говорит: «Боже мой, не нужно прямо сейчас отвечать “да” или “нет”. Подумайте, поговорите с посольством. Уверена, что они согласятся. Я через три часа буду здесь, пусть они позвонят моему помощнику, и завтра утром самолет будет ждать вас в аэропорту».
Мы быстро перешли к кофе с какими-то невероятными пирожными, от которых отказаться было нельзя. И тут я увидела первый раз и попробовала потрясающий фрукт под названием папайя. У меня это слово ассоциируется со словом «папа», а «я» – что-то такое детское, солнечное, красивое, безумно вкусное. Уже через много-много лет я покупала этот фрукт у нас, ничего похожего нет.
А мадам Партильо сказала: «У нас не бывает дизентерии в стране и минимум желудочно-кишечных заболеваний. Потому что мы все едим папайю. Это лучшее лечение для желудка». Я это запомнила на всю жизнь, а там всю неделю только и делала, что постоянно ела эту папайю, невероятно вкусную.
А по Мексике мы все-таки полетели. Конечно, в посольстве сказали: «Как можно отказаться от такого предложения, обидеть госпожу министра, сестру президента?» Борис Иванович потерпел полное фиаско, и на следующее утро мы поехали в аэропорт, причем я все время спрашивала представителя: «А во сколько самолет?» – «Да когда хотите». Вот эта формулировка мне безумно понравилась. «То есть как?» – «Ну, когда вы будете готовы, когда хотите». Это было еще одно изумление и откровение, потому что мы всегда привыкли минута в минуту, если не успел, то – все, а тут – «когда хотите».
Мы забираемся в самолет, там – корзина с фруктами, яствами. Взлетели и тут вдруг – первая пирамида, прямо около Мехико. Я наблюдала, как вылезают из орбит глаза Бориса Ивановича, который вдруг из чиновника советского учреждения в своем этом черном костюме и черном галстуке, в белой рубашке, превратился в ребенка, сразу вытащил фотоаппарат. Пилот к нам повернулся и спросил: «Хотите снимать?» – «Да!» – «Ну, я сейчас облечу». И мы облетаем около пирамиды. Вы можете себе представить? Борис Иванович и наш представитель снимают неистово. А у меня не было фотоаппарата. Я никогда не любила фотографировать, потому что мне казалось, что все это ненужное занятие. Самое главное – запомнить глазами и душой. И я запомнила эту пирамиду сказочную, и этих двух совершенно одержимых людей, которые просто щелкали без остановки. И этого пилота, который все время смеялся и поворачивал, и самолет кренился. И мы летали над этой пирамидой кругами.
Дальше мы полетели в какое-то совершенно замечательное место под названием остров Косумель, там мы спустились на утрамбованную травяную летную полосу, на которую, естественно, большие самолеты садиться не могли, только крохотульки типа нашего. Выяснилось, что здесь нет автомобилей – никакого бензина, – экологически чистый сказочный остров, где несколько отелей, потрясающее море, песочные пляжи и какие-то вигвамы соломенные. Красоты все это просто несказанной.
Тут же мне сказал представитель Совэкспортфильма, что здесь отдыхала и проводила свой медовый месяц Марина Влади, когда Владимиру Высоцкому разрешили выехать. Вы наверняка помните, что ему много лет не давали такой возможности. Одно из первых их путешествий было как раз на этот остров Косумель.
Мы все сразу пошли на этот берег сказочный. Естественно, купальник у меня с собой, мы с нашим представителем тут же раздеваемся, а Борис Иванович в своем черном костюме при 40-градусной жаре сел под пальму и сказал: «Ну вы там долго не тяните, а то очень жарко. Я ничего не взял, поэтому купаться не могу». Намочил платочек, завязал четыре узелочка, надел на голову и остался под пальмой. А мы как оголтелые кинулись в это фантастическое море. Я плыву и смотрю – подо мной целый подводный мир, рыбы большие и маленькие рыбешки. Потрясающе!
Перед тем как уйти, под стоны Бориса Ивановича: «Ну, Ирина, ну хватит! Жарко!» – я успела забежать в крошечный ларечек, где приобрела почти за копейки красивейшее кольцо, о котором потом писала масса журналов, с которым я потом играла во всех пьесах, спектаклях, снималась во всех фильмах. Меня спрашивали: «Это ваш талисман?» Это кольцо действительно стало талисманом. Бело-розовый коралл целиковый, в котором была выдолблена дырочка для пальца. Тогда у меня были тоненькие пальчики, и мне оно пришлось как раз впору.
После этого мы полетели в какой-то город, не помню, мы должны были там заночевать. Поселили нас в потрясающем отеле, который раньше был женским монастырем, а потом его переделали. Кельи стали номерами. Причем абсолютно европейский, цивильный, с горячей водой, с ванной. Отделан под старину, деревянная кроватка, покрывало с белыми оборочками, деревянный подоконник, на котором раньше сидели монашки и смотрели в окна. Классно!
Но при этом надо сказать, ужина там не было. А мы все голодные до смерти. «Вас сейчас повезут», – сказал нам портье. Нам дают машину и куда-то везут по этому старинному мексиканскому городу, как оказалось, к площади. На площади – сцена. Там музыканты – играют мексиканскую народную музыку. И стоят огромные на этой площади столы, человек на 20. За ними сидят иностранцы, делегациями, а вокруг бегают официанты, в черных брюках, в белых длинных фартуках до полу, в белых рубашках, с открытыми шеями. Мускулистые, красивые, загорелые. С огромными подносами, на каждом по 10–15 блюд.
Мы садимся с краю за какой-то полупустой стол. Я, естественно, спрашиваю: «Ну что, мы можем что-то заказать?» На что Борис Иванович опять со скорбным лицом говорит: «У нас нет таких денег. У нас маленькие суточные. Это все наверняка очень дорого». Представитель наш по моей просьбе пошел узнавать, что и как, возвращается, говорит: «Надо что-то заказывать». Денег, естественно, мало. Заказываем кока-колу, кофе, булочку какую-то, в общем, минимум.
Потом вдруг подсаживаются к нам за стол какие-то немцы, что-то на своем языке говорят, и официанты им несут еду. Я говорю: «Как это?» – «Ну, они, наверное, уже заказали». Перед ними ставят горы каких-то закусок, национальной еды, вино. Они все это пьют, едят. Потом разносят огромные супницы с какими-то супами. Запахи – сумасшедшие просто. Я чувствую, что уже умираю, говорю: «Давайте поедем домой, я не могу больше, есть хочу».
И вдруг напротив нас садится группа и среди них пара очаровательных
