Неформальная экономика. Курс лекций - Светлана Барсукова

Как известно, жизнь простого советского человека в значительной мере проходила в очередях за самым необходимым [74] . Аналогично, производственная жизнь предприятий была немыслима без фигуры снабженца, рыскающего по стране в поисках дефицитного сырья и оборудования. Между тем, дефицит не просто создавал неудобства в повседневности, но, что значительно опаснее, питал диссидентские настроения. Какова природа этого тотального дефицита? Правомерно выделять две формы дефицита – абсолютный и относительный. Первый порождался структурными особенностями советской экономики и проявлялся в том, что потребности предприятий и населения в ряде благ зачастую превосходили абсолютный объем их производства в рамках плановой экономики. Относительный же дефицит объясняется не скудностью производства, а особенностью хозяйствования в условиях централизованного распределения ресурсов. Рассмотрим эти составляющие подробнее.

• Структурные особенности советской экономики как фактор абсолютного дефицита. Основы советской экономики складывались в 30-е годы. К тому времени надежды на мировую революцию уже показали свою несбыточность, и пришло понимание необходимости выживать самостоятельно. Для этого надо было стать сильной державой, что выдвигало на первый план задачу индустриализации. Подготавливая программу индустриализации, советское руководство посылало группы инженеров и специалистов в развитые страны (прежде всего в США и Германию), ставя задачу определить, какая модель промышленности обеспечивает максимальную мощь страны. Была выбрана модель США с небольшими изменениями: базу составляли черная металлургия, тяжелое машиностроение в форме крупных предприятий, транспортная инфраструктура, основанная на железнодорожном транспорте [75] . Уже после начала советской индустриализации в США произошли сильные изменения: депрессия 30-х годов вызвала смену промышленной модели – стали усиленно развиваться цветная металлургия, химическая промышленность, автомобильный транспорт, системы связи, электронная промышленность, сфера обслуживания, легкая промышленность и проч. В СССР довольно долго эти изменения не замечались, и базовая модель не изменялась, хотя и обрастала рядом новых предприятий, – стали строиться химические заводы и заводы по производству электроники. Но структурная «вчерашность» давала о себе знать хроническим дефицитом благ, наиболее востребованных в новых условиях. В числе отраслей, негласно имеющих статус вторичных, оказались и те, что производили товары народного потребления. Реакцией на эту ситуацию явился рост «второй экономики», отчасти восполняющей абсолютный дефицит благ, необходимых как для производственного процесса, так и для повседневной жизни людей. В теневом режиме создавалось то, что выпадало из структурной парадигмы советской экономики. Структурные перекосы планового хозяйства определяли отраслевые приоритеты «второй экономики».

• Особенности планового распределения ресурсов как фактор относительного дефицита. Классическое описание природы дефицита как имманентного свойства плановой экономики принадлежит венгерскому экономисту Яношу Корнаи. Согласно его позиции, дефицит не является досадным сбоем в планировании, а порождается логикой централизованного управления экономикой. План как антитеза рынку приводит к дуальности ряда понятий, в частности, рыночному изобилию и кризисам перепроизводства противостоит острая нехватка ресурсов централизованного хозяйства [76] . И не очевидно, какое бремя для общества тяжелее.

Как же план и централизация экономики порождают дефицит? По мысли Я. Корнаи, любой хозяйствующий субъект испытывает колебания ресурсных потребностей, и план, даже самый детализированный, бессилен это предусмотреть. Скажем, неподконтрольная плану урожайность неизбежно варьирует спрос на сельхозтехнику, а прихоти моды ведут к всполохам спроса на определенную ткань. Колебания ресурсных потребностей – явление нормальное и безболезненное при наличии свободного резервуара, откуда при необходимости можно черпать недостающие ресурсы, и куда, что немаловажно, поступают избыточные ресурсы общества. Но суть централизации – в отсутствии такого резервуара. Все ресурсы распределяются еще в момент их выпуска, что называется «на корню». В этой ситуации хозяйствующий субъект пытается восполнить отсутствие народнохозяйственной гибкости путем создания запасов на своем предприятии. То есть он не отдает избыточное благо (тем более, что оно бесплатное, ибо досталось по разнарядке), формируя запас на случай роста спроса, не покрываемого плановыми ресурсами. «В поведении социалистического предприятия как потребителя наблюдается накопительская тенденция : оно стремится создать как можно больше запасов ресурсов. …Чем выше дефицит какого-либо материала, тем больше его накапливают» [Корнаи, 1990, с. 124, 125]. В результате дефицит на макроуровне сосуществует с затовариванием на микроуровне. И не просто сосуществует, а в огромной мере порождается им. Объявления о вакансиях на проходных советских предприятий в значительной степени порождались тем, что внутри этих предприятий часть работников слонялась без дела. Но избавляться от них никто не спешил не только в силу их относительной бесплатности (фонд заработной платы «спускался» согласно плану), но и по причине их функциональной полезности как запаса рабочей силы, привлекаемого в периоды авралов, поездок на картошку и проч. Отсутствие безработицы в рамках народного хозяйства компенсировалось наличием неработающих внутри предприятия. Аналогична природа дефицита товаров народного потребления – жесточайшие очереди за самым необходимым зачастую служили не удовлетворению потребностей, а пополнению запасов домохозяйства. Скудости прилавков советские семьи противопоставили изобилие запасов, что создавало ресурсную гибкость в ситуации колеблющихся потребностей. Нехватка ресурсов в масштабах страны являлась оборотной стороной их избытка на уровне хозяйствующих субъектов. «Вторая экономика» сглаживала это противоречия, предлагая теневые каналы обмена «лишнего» на необходимое.

2. «Вторая экономика» снижала высокий инфляционный потенциал, создаваемый централизованной экономикой. Жестко контролируемые розничные цены в сочетании с нехваткой потребительских товаров приводили к концентрации необеспеченных денег у населения. Высокие цены черного рынка нейтрализовывали этот денежный избыток, чем оказывали значительную услугу советской системе. То есть фундаментальной характеристикой советского хозяйства являлась двухуровневая структура цен и доходов: на официальном рынке цены на товары и услуги были жестко контролируемы, на черном – свободны. Различия касались также качества товаров. В этой связи отметим некорректность межстранового сравнения и политических спекуляций, делающих выводы об относительной дешевизне советских товаров. Действительно, оптовые и розничные цены в государственной торговле были относительно низкими, но реальный доступ к товарам и услугам предполагал дополнительные затраты в форме взяток, чаевых, или же обращение к услугам черного рынка, где цены были значительно выше. Наоборот, практика западных стран предполагала систему многочисленных скидок, распродаж, что реально удешевляло товары для потребителей.

3. «Вторая экономика» позволяла наиболее инициативным хозяйственникам и индивидам преодолеть границы уравнительного распределения доходов и благ. Официальная экономика предусматривала совсем незначительный разрыв в доходах и потреблении большинства населения, не входящего в номенклатуру. И это сильно снижало трудовую мотивацию тех, для кого труд имел инструментальную ценность. Недоиспользование трудового потенциала было следствием ориентации на социальное равенство, отказаться от которого система не могла. «Вторая экономика» и тут пришла на помощь, помогая «утилизовать» недоиспользованный трудовой потенциал советских людей. Конечно, в качестве основной работы безусловное предпочтение отдавалось плановой экономике. Идеологический дисбаланс престижа «гегемона-пролетария» и «частника-лавочника», а также неопределенность будущего «второй экономики» выталкивала людей оттуда. Но «вторая экономика» сохраняла привлекательность как источник дополнительного дохода . Отчасти и «первая экономика» могла предложить желающим дополнительный заработок, но возможности «второй экономики» были куда соблазнительнее. Речь идет о диспаритете доходов между этими секторами, о более щедрой оплате труда во «второй экономике».

Интересное исследование, посвященное сравнению оплаты неквалифицированного труда в государственной и «второй экономиках», провел Г. Гроссман [Grossman, 1988]. В 70-е годы он опросил более тысячи недавних мигрантов-мужчин из разных республик и регионов СССР на предмет рыночной стоимости мужской стрижки. Под рыночной ценой понималась стоимость услуг частного мастера или же прейскурантная стоимость в государственной парикмахерской с учетом чаевых. Оказалось, что чаевые «доводили» фиксированную цену до рыночного уровня, составляя примерно 40% от фиксированных расценок [Grossman, 1988, р. 171].