Полное собрание сочинений. Том 85 - Толстой Л.Н.

Полностью печатается впервые. Отрывок был напечатан в Б, III, Госизд., М., 1922, стр. 31. Подлинник представляет собой большую приписку Толстого, сделанную на копии письма В. Ф. Орлова к М. М. Лисицыну (см. ниже, прим. 1 и 2). Даты на письме Орлова, как и пометки Черткова, указывающей приблизительную дату приписки, на подлиннике нет. Датируем, основываясь на том, что письмо это — как видно из ответного письма Черткова, было получено им 27 февраля, а время от написания письма до получения его в Петербурге занимало обычно около двух суток. Кроме того, письмо Толстого к Лисицыну, посланное ему вместе с письмом Орлова и написанное несколько ранее, чем это письмо к Черткову, сохранилось с конвертом, на котором имеется московский штемпель от 24 февраля, — значит, письмо к Черткову было написано не ранее 24 февраля.

Письмо это в значительной своей части, относящейся к Л. Е. Оболенскому (о нем см. ниже, прим. 8), является ответом на большое письмо Черткова от 16—17 февраля, написанное вскоре после свидания его с Толстым в Москве (см. комментарий к № 45, от 15 февраля). Приводим из этого письма все наиболее существенное: «Я был третьего дня у редактора книг Комитета Грамотности, передал ему ваше разрешение и указал на пропуски и изменения в книгах, — пишет Чертков. — Он, разумеется, охотно на всё согласился. Причем сообщил, что он сам написал предисловие к Севастопольской Обороне и чувствует, что оно написано весьма плохо. Я ему объяснил, что вы не думали осуждать это предисловие в литературном отношении, а только, что оно противоречит вашим убеждениям, так как настраивает читателя в сторону сочувствия войне и оправдания ее. Он сказал, что он вполне понимает ваш взгляд и даже сочувствует ему, но он выразил опасение, что по выпуске предисловия книга эта будет исключена из списка произведений, одобренных для распространения в войсках и что поэтому она получит гораздо меньшее распространение... Однако мы разошлись, вполне согласившись, что вы... как автор имеете полное право ожидать точного исполнения вашего желания.— Я вернулся в Петербург с Оболенским и много с ним говорил. Он мне больше и больше нравится, и я все больше прихожу к убеждению, что он действительно заодно с нами. Часто, когда он пускается в научную терминологию и подымает всякие философские системы, я боюсь за предстоящие выводы и опасаюсь, что они окажутся в противоречии с простыми, ясными положениями Христа. Но выходит наоборот... Я теперь читаю его роман «Два полюса», который мне очень нравится по направлению... Я уверен, что если мы его поддержим, то легко можем обратить его журнал в путь для проведения учения Христа. Я был вполне уверен, что, когда он затронул с вами вопрос о материальной поддержке журналу, он не думал о себе, а о деле исключительно. И теперь я в этом окончательно убедился. Ему приходится тратить много усилий и времени для того только, чтобы сводить концы с концами, и потому приходится пользоваться часто материалом слабым. Он согласен поэтому совсем сбыть журнал в чужие руки (только человеку нашего направления) и желал бы только сотрудничать для дальнейшего развития своей идеи — обнаружения полного согласия научных выводов с основаниями учения Христа, — довольствуясь самым малым заработком для пропитания себя и семьи. Я положительно уверен, что здесь он совсем искренен, и вот что сам думаю про это: представляется удобный случай для попытки содействия объединению лучших из пишущих людей для проведения в общество христианского учения в применении к оценке и освещению самых разнообразных явлений нашей жизни. И я думаю, что такой опыт принесет столько же добра писателям, сколько и читателям. Ведь ломает же и гнет всякий журнал, всякая газета естественное направление каждого сотрудника под свою специальную тенденцию. Отчего же не делать того же самого в хорошую сторону? оно будет легче, п. ч. не ломать и гнуть придется, а только вызывать и поддерживать лучшие стремления всякого человека... Следовало бы поддерживать Русское богатство, издавать (всего лучше в связи с ним) газету, и — у нас будет три пути (считая лубочные издания) для проведения мысли Христа в самых разнообразных формах и приемах. Мы этим дадим возможность массе «интеллигентов» применить свои силы к общей пользе, и сама работа в таком направлении будет вызывать в них те общечеловеческие, христианские начала, которые теперь в литературе подавляются и искажаются. Быть может, даже наверное, не сегодня так завтра, вы найдете среди людей, сочувствующих вам и вашей задаче, таких, которые готовы будут посвятить на это дело часть свободных матерьяльных средств, находящихся в их распоряжении; другие, и их будет много, посвятят свои природные средства, свой труд, талант, свое развитие. Разумеется искусственно, насильственно вызвать этого нельзя; но насколько я могу судить, присматриваясь к людям, которых встречаю у вас и не у вас, время для этого настало, люди готовы пуститься по этому направлению». «Редактор книг Комитета Грамотности», о котором говорится в этом письме, — Александр Фомич Петрушевский (1826—1904) — ген.-лейтенант, автор популярных исторических книг, деятельный член Петербургского Комитета грамотности, существовавшего при Имп. Вольно-Экономическом О-ве с 1861 до 1896 г., когда Комитет был разгромлен правительством. В числе равных отраслей деятельности Комитета, имевшего целью содействие народному образованию, было и издание для народа лучших русских авторов. Из произведений Толстого в течение 1884 и 1885 г. Спб. Комитетом грамотности были напечатаны с его разрешения «Кавказский пленник», «Бог правду видит», «Чем люди живы».

1 Владимир Федорович Орлов. См. о нем прим. 5 к п. № 37 от 2 дек, 1884. О письме его см. ниже, прим. 5.

2 Михаил Михайлович Лисицын (1862—1913) — в то время молодой человек, окончивший гимназию в г. Ельце, Орловской губ., откуда он и написал Толстому. В следующие годы, занимаясь литературой, он в то же время учился в харьковском, а затем дерптском ветеринарном институте. Затем заведовал русской общественной библиотекой в Дерпте и писал публицистические статьи в местных изданиях, а в 1893—1894 г. редактировал в Риге газету «Прибалтийский листок», где пытался проводить принцип братского отношения между народностями Прибалтийского края, однако с уклоном в сторону «обрусения». Перебравшись в центральную Россию, напечатал в «Русск. старине», 1904, октябрь-декабрь, статью под заглавием «Десять лет в прибалтийском крае». В последние годы жизни работал ветеринарным врачом в Сахалинской области. — Отношения его с Толстым начались в 1885 г. с того письменного запроса его, о котором говорится в комментируемом письме Толстого, и продолжались, по-видимому, до 1891 г. В 1888 г. Лисицын побывал в Ясной поляне. Толстой це нил его с нравственной стороны, признавая, в письме к нему от 30 ноября 1888 г., что в нем «есть та главная сила души, которая дает цену жизни для себя и для других — сила самосознания, суда над собой» (см. т. 64).

3 В указанных Лисицыным ст. 34—38 X гл. Евангелия от Матфея говорится : «Не думайте, что я пришелъ принести миръ на землю ; не миръ пришелъ я принести, но мечъ. — Ибо я пришелъ раздѣлить человѣка съ отцомъ его, и дочь съ матерью ея, и невѣстку со свекровью ея. И враги человѣку домашніе его. Кто любитъ отца или мать болѣе, нежели меня, не достоинъ меня; и кто любитъ сына или дочь болѣе,нежели меня, не достоинъ меня. И кто не беретъ креста своего и не слѣдуетъ зa мною, тотъ не достоинъ меня». Комментируя эти слова в V гл. своего соч. «Соединение, перевод и исследование 4-х Евангелий», Толстой пишет: «Только если понимаешь..., что Иисус запрещает всякого рода не только убийства, но противление злу... запрещает суд, т. е. наказания, всякое противодействие насилию и похищению, и потому запрещает собственность, как и поняли его первые ученики, запрещает отдельность народов, пресловутую любовь к отечеству, — тогда только понятны те гонения, которым подвергся Иисус, ученики его первые и последующие... Понятно и разделение, которое должно произойти между людьми, о котором он говорит».

4 В своем ответе Лисицыну, представляющем собой приписку к письму Орлова, Толстой говорит: «Я показал письмо ваше близкому мне человеку — Орлову и вот он написал вам это. Я подписываюсь под каждым словом его письма. Я то же самое говорил в книжке «В чем моя вера». Если вы не читали, то найдете там всё, что я успел ответить на этот ваш вопрос. На последний вопрос ваш: какой путь избрать — самоотвержения или смирения или борьбы? отвечаю: проникнуться истиной учения Христа, и эта истина научит вас всему—научит, когда борьба порицания, обличения, когда самоотречение, но самосовершенствование — всегда».

5 Приводим письмо Орлова к Лисицыну, о котором говорит здесь Толстой, в наиболее существенных частях его: «Родной мой! Вы не ищете того, чтобы уразуметь учение Христа, а ищете того, чтобы вам самим хотелось уразуметь в нем. Вы поранены неправдой жизни и ищете того, чтобы унять ту боль и те муки, которые причиняет вам ваше пораненое сердце. Вы ищете утоления боли и думаете найти его «в неустанной борьбе». Но правда живет в вас, и она... дает вам всё-таки чувствовать неправду того, на что вас толкают только: ваша личная боль, ваше личное страдание. Вы... ищете оправдания в указанных вами словах Христа. Но Христос не пришел ни обвинять, ни оправдывать... Он пришел сказать истину. «Ищите истины, и Истина сделает вас свободными». Но эта же Истина сделает и то, чего вы теперь как будто желаете так: она сделает, что могут быть врагами нашими даже домашние наши...; она может породить разделение, поднять меч, но не меч в моих руках против других, но меч этих других на меня самого. Но может быть еще худшее и острого лезвия меча: отделение, одиночество, клевета, обида, напраслина, презрение всех и собственные при этом сомнения и колебания и удвоенные отсюда страдания — всё это может быть ужаснее и самого креста Христова, который был легче для Него тем, что Он шел на него добровольно... Но кто не берет креста своего и не следует зa Истиной, тот не достоин ее. — А Истина — в следующем: «Не противься злому!... Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, добро творите ненавидящим вас»... — Не знаю почему, но нудит меня что-то сказать вам еще и следующее. Никогда не бывши революционером, но любя их, как истинно страдающих, и всячески домогаясь, чтобы снять с души их истому их, я всю жизнь мою (мне 42 года) вожусь с ними: и два года в крепости сидел и судим был; меня освобождали, оправдывали и снова несколько раз брали... Брали меня по недоразумению. Но чего я искал — искал сознательно и добился своего: Я знаю вас... И так как я хотел понять самых лучших из вас, то и знаю именно, именно этих лучших. — Ваши страдания от неудовлетворенной любви к истине, от любви к человеку и человечеству... И теперь не любовь и истина, а только эти страдания... Но плюньте на них. Что наши личные страдания перед тем, что может освободить и всех и от всяких страданий?!... А это истина. Ищите ее».