Яд иллюзий - Галина Зарудная

 – Мне больше не во что верить, кроме этого…

 Перед тем, как начать новый разговор, мы несколько минут хранили молчание, преодолевая  внутреннее смятение.

 Вокруг стояла тишина, лишь скромно ветер шелестел травой, да заводили свои вечерние арии сверчки, состязаясь в мастерстве…

 И незаметно вечер преобразился в ночь.

 Ночь, затаившись, грустно взирала со дна озера, из глубины сада, с высоты бескрайнего неба; робко, осторожно, почти недвижимо, боясь спугнуть своим призрачным дыханием нашу длинную откровенную беседу у пылающего в полную мощь костра.

 Подслушивала многочасовые душевные изливания вплоть до проблесков зари, пока бушующее пламя вдруг не осело и не замахало прощально острым, бледным лоскутком, и где-то совсем поблизости одна за другой слились в хороводе громкоголосые переклички деревенских петухов.

 В одно мгновение небо побелело, а воздух сделался свежим и прозрачным.

 Так мы растворились в пространстве, совершенно забывшись и потерявшись во времени.

 И наступил рассвет.

 Явил нежную синеву росы, которой щедро выплакалась ночь, и наполнил легкие сладкими ароматами просыпающейся природы.

 Мелкие поселенцы озера, чей сон мы так бестактно тревожили всю ночь, поднимались небольшими стайками для утренней трапезы, кружили в поисках лакомств и, плавно лавируя в лучах восходящего  солнца, переливались чешуйкой, словно доспехами.

 А еще, повинуясь сложившейся у меня привычке, утро немедленно нагнало сонливость, усыпляя буквально на ходу, едва оставив сил, чтобы подняться и добрести до дома…

 Кирилл догасил костер. Держался он очень стойко, несмотря на то, что был уже порядком измучен бессонницей и ему не терпелось поскорее забыться в глубоком, умиротворяющем сновидении. Не прояви я внезапной охоты выспаться, он бы вряд ли подал вид, что сам непременно в том нуждался…

 Но то утро лишило нас всяких сил.

 Без лишних слов, мы просто повалились по кроватям. В этот раз молодой человек предложил мне воспользоваться его спальней, сам же занял место на кушетке в гостиной.

 А я мгновенно провалилась в очередной кошмар…

 Преисполненная траурной обреченности, душераздирающая картина заброшенного города, сплошь укрытого грубым слоем снега и непробиваемой, как хромированная сталь, корой льда.

 Улицы слишком узки, слишком холодны, темны и безлюдны.

 Где я нахожусь и как сюда попала – никакого представления. Да и некогда было об этом думать.

 Беспокоило другое.

 Как отсюда выбраться?

 Но, похоже, я заблудилась…

 И бежала со всех ног… Но ничего не получалось! Сколько бы не прилагала усилий, чтобы двигаться как можно скорее, а все не могла сдвинуться с места.

 Холод…

 Холод и сырость ощущались слишком явственно, пронизывали тело и, казалось, саму душу… Пот заливал лицо, глаза. А сердце стучало в опасном, болезненном ритме.

 Я что-то кричала.

 Толи звала на помощь, толи наоборот, стремилась кого-то предостеречь об опасности.

 Но ноги только беспомощно скользили по гладкому, как стекло льду, доводя меня до отчаяния, до полной безнадежности. А падение означало полный крах, шансов подняться снова никогда уже не предвиделось.

 Западня…

 Стопроцентный, неотвратимый конец!

 Я не могла убежать!

 Убежать на другую сторону улицы.

 Там что-то есть.

 Может, моя последняя надежда на спасение.

 Но я застряла, навеки застряла на полпути, посреди заледенелой, недвижимой дороги, трепыхаясь в ужасе и панике, словно угодила в гигантскую паутину, специально приготовленную для меня этим мертвым городом.

 Как же страшно!

 Холод… стал мерзким, непереносимым, возник откуда-то со спины, усилившись в сотни раз, и сковал меня по рукам и ногам…

 – Анна!

 …Нужно двигаться быстрее!

 Еще быстрее!

 Нужно вырваться!

 Ну, пожалуйста…

 – Аня!

 … Я больше не могу, не имею сил сопротивляться. Что-то ужасное, непреодолимое явилось за мной… Ему нужна моя душа, я знаю.

 Это чудовище хочет сожрать меня живьем…

 – Аня! Аня!

 Не могу вырваться!

 Не могу!

 Помогите!!!

 – Ты слышишь меня? Проснись!

 Свирепый окрик на какое-то мгновение привел меня в себя.

 Я смогла увидеть бледное, взволнованное лицо Кирилла. Почувствовать, что он встряхивает меня со всей силы, пытаясь возвратить в реальность. Затем очень нежно обнимает и старается успокоить.

 – Это сон, всего лишь сон, – слышу откуда-то из далека его голос, кажущийся приглушенным, нереалистичным.

 – Теперь все будет хорошо, – повторяет он снова и снова.

 Меня трясет в дикой лихорадке, из горла вырывается отрывистый хрип:

 – Нет! Не будет! Я не знаю, кто я. Где я? Зачем я здесь? Что происходит? — Единственная информация, доступная в тот миг чувствам и сознанию.

 Я ничего не соображала, кроме ужаса и отчаяния.

 Ни единой мысли в голове… Будто что-то защемило.

 Лишь тупая безысходность, боль.

 Вопящий голый нерв!

 – Аня! Ты знаешь, кто ты. Ну же, ну же, возьми себя в руки! – приказал мужчина.

 На глазах пелена.

 Ничего не хочу видеть!

 Слух притуплен.

 Не желаю слышать!

 Губы шепчут в бреду:

 – Меня нет! Меня не существует…

 Руки мужчины впиваются в плечи, яростно встряхивают, голова откидывается, готовая оторваться.

 – Прекрати!!!

 Но я лишь безвольная тряпичная кукла. Без чувств, без сознания. Перед взором появляется внезапная мгла, затягивает в себя пространство вокруг… Такая же мгла в голове. Что-то смыкается надо мной. Кокон! Все поглощает мрак...

 Нечто тяжелое, резкое обожгло щеку, потом снова. Лицо запылало огнем, который тут же переметнулся в голову щемящим комком боли. Но это не было банальной истерикой, поэтому пощечины не возымели на меня никакого воздействия, кроме очередной вспышки боли.

 Бешенная тряска снова повторилась.

 Я отупело смотрю перед собою.

 Крепко обхватив мою голову руками, Кирилл заставил меня посмотреть на него.

 – А теперь послушай! Ты не представляешь, на что я способен, если ты не возьмешь себя в руки! Я не позволю тебе так жалко сдаться, ясно?!!

 Его зрачки угрожающе сверкнули. Вглядываясь в мои глаза, он пытался высмотреть в них суть внезапного нападка.

 – Ты слышишь меня?!!

 Лишь что-то слабо шевельнулось внутри…

 – Что ты хочешь? – Продолжал мужчина. – Умереть? Это главная твоя забота? Хорошо!

 Он вдруг отпустил мою голову, но вместо этого что-то холодное прижалось ко лбу.