Каин и Авель - Джеффри Арчер

От имени банка Уильям тут же вступил во владение поместьем Бруксов. Оно было заложено, и все сроки выплат по закладной уже прошли. Уильям погасил задолженность и попытался минимизировать потери банка продажей земли, за исключением двух акров, на которых стоял сам дом. И всё-таки потери банка всё ещё превышали триста тысяч долларов. Некоторые директора высказывали лёгкий скептицизм в связи с поспешной продажей земли, а Тони Симмонс не дал согласия на эту операцию. Уильям потребовал занести неодобрение Симмонсом сделки в протокол, а несколько месяцев спустя получил возможность указать на то, что, если бы они продолжали цепляться за землю, банк потерял бы практически весь миллион целиком. Эта демонстрация проницательности не сблизила его с Тони Симмонсом, хотя все остальные члены совета директоров отметили про себя неординарную прозорливость Уильяма.

Когда Уильям распродал всё, что банк держал в закладе от имени Макса Брукса, он обратил своё внимание на миссис Брукс, выступавшую законным поручителем по долгам покойного мужа. Уильям всегда старался обеспечить подобные гарантии по всем кредитам, которые выдавал банк, хотя предложение стать поручителем по чужим долгам не относилось к разряду тех, что он мог бы рекомендовать своим друзьям, каким бы надёжным ни казалось предприятие, – ведь его провал неизбежно причинил бы большие неприятности поручителю.

Уильям написал миссис Брукс официальное письмо, предлагая встретиться и переговорить о сложившемся положении. Он добросовестно изучил материалы дела и знал, что ей только двадцать два года, что она дочь Эндрю Хиггинсона, главы старой и знатной бостонской семьи, и что у неё есть собственные деньги, и немалые. Его не радовала необходимость потребовать у неё передачи этих денег банку, но и он, и Тони Симмонс с самого начала придерживались единой согласованной линии в таких ситуациях, поэтому он готовился к неприятной встрече.

Но один аспект Уильям не учёл, – это была сама Кэтрин Брукс. Позднее он всегда мог в деталях вспомнить события того утра. Он обменялся резкими словами с Тони Симмонсом, выступавшим против значительных инвестиций в медь и олово, и намеревался внести этот вопрос на рассмотрение в совет директоров. Потребность промышленности в этих двух металлах неуклонно росла, и Уильям был уверен, что вскоре во всём мире начнёт ощущаться их дефицит. Тони Симмонс не соглашался с ним, он настаивал, что им следует больше наличности вкладывать в акции. Поэтому, когда секретарь попросил миссис Брукс войти в комнату, голова Уильяма была забита темой последнего разговора.

Простой и непринуждённой улыбкой она изгнала из его головы дефицит и меди, и олова, и прочих промышленных ресурсов. Она не успела подойти к столу, а он уже стоял рядом с ней, усаживая её в кресло и пытаясь удостовериться в том, что видение не исчезнет как сон от более пристального взгляда. Уильям никогда не встречал женщины даже вполовину настолько очаровательной, как Кэтрин Брукс. Её длинные светлые волосы волнами ниспадали на плечи, а небольшие локоны завораживающе выбивались из-под шляпки и опускались на виски. Платье, убранное трауром, никак не мешало видеть красоту её фигуры. Её тонкая конституция позволяла предположить, что она относится к тому типу женщин, которые будут выглядеть прекрасно в любом возрасте. Её карие глаза были просто огромны. Он безошибочно разглядел в них интерес к нему и к тому, что он собирался сказать.

Уильям попытался начать беседу в своём обычном деловом тоне.

– Должен признаться вам, миссис Брукс, что я очень сожалею о смерти вашего мужа, и мне было очень неприятно просить вас прийти сегодня сюда.

В одном предложении он соврал два раза, хотя ещё пять минут назад эти слова могли бы быть правдой. Он ждал, пока она заговорит.

– Благодарю вас, мистер Каин. – Её голос был мягок, в нём слышалась нежность и глубина. – Я знаю о своих обязательствах перед вашим банком и заверяю вас, что сделаю всё возможное, чтобы они были выполнены.

Уильям ничего не ответил, надеясь, что она продолжит говорить. Однако она молчала, и он в общих чертах проинформировал её о том, как он распродал имущество Макса Брукса. Она слушала его, опустив глаза.

– Теперь же, миссис Брукс, вы – поручитель займа вашего мужа, и это вынуждает нас поднять вопрос о ваших собственных активах. – Он посмотрел в документы. – Как я вижу, у вас около восьмидесяти тысяч долларов в виде инвестиций, это ваши общие с мужем деньги, и семнадцать тысяч четыреста пятьдесят шесть долларов на вашем личном счету.

– Ваша информированность о моём финансовом положении достойна похвалы, мистер Каин. – Она подняла глаза. – Однако вам следует также включить сюда имение Бакхерст-парк, дом во Флориде, записанный на имя Макса, и мои собственные, довольно дорогие, ювелирные украшения. Если сложить всё это, то, по моим подсчётам, я стою ту самую требуемую сумму в триста тысяч долларов. Я уже приняла меры для того, чтобы возможно быстрее собрать её полностью.

В её голосе не звучало и лёгкой нотки тревоги. Восхищённый Уильям не отрывал от неё глаз.

– Миссис Брукс, у банка нет намерения отнять у вас последнее имущество. С вашего разрешения мы ограничились бы только продажей ваших акций и ценных бумаг. Всё остальное из перечисленного вами, включая и дом, могло бы, на наш взгляд, остаться в вашей собственности.

– Я ценю ваше великодушие, мистер Каин, – начала она неуверенно. – Но я не желаю оставаться в числе должников вашего банка, не желаю, чтобы на имени моего мужа лежало хотя бы пятнышко. – Её голос дрогнул, но она тут же взяла себя в руки. – В любом случае, я намерена продать дом во Флориде и как можно быстрее вернуться в дом моих родителей.

От слов о том, что она возвращается в Бостон, пульс Уильяма участился.

– В таком случае мы можем достичь соглашения относительно механизма продажи, – заметил он.

– Мы можем сделать это прямо сейчас, – заявила она решительно. – Вы должны получить всю сумму полностью.

Но Уильям уже настроился на ещё одну встречу.

– Давайте не будем принимать чересчур поспешных решений. Полагаю, будет разумным проконсультироваться с моими коллегами и обсудить этот вопрос ещё раз чуть позднее.

– Как хотите, – пожала она плечами. – В любом случае деньги меня не интересуют, но мне не хотелось бы причинять вам неудобства.

– Миссис Брукс, – мигнул Уильям, – должен признаться, что я приятно удивлён вашим великодушным отношением. Позвольте же, по крайней мере, пригласить вас на ланч.

Она улыбнулась впервые за всё время разговора, и на её правой щеке образовалась неожиданная ямочка. Уильям с восхищением уставился на эту ямочку и во время долгого застолья в «Ритце» из кожи лез вон, чтобы она появилась опять. Когда он вернулся, был уже четвёртый час.

– Долго же вы обедаете, Уильям, – съязвил Тони Симмонс.

– Да, дело Брукса оказалось более сложным, чем я ожидал.

– А мне оно – после знакомства с документами – показалось довольно очевидным, – сказал Симмонс. – Она ведь не возражала против наших предложений, нет? Я считаю, что мы в этом случае были довольно щедры.

– Да, она тоже так считает. Мне пришлось убеждать её не лишать себя последних денег во имя накопления наших резервов.

Тони Симмонс уставился на него.

– Вот как? Что-то непохоже на того Уильяма Каина, которого мы все так хорошо знаем и любим. Впрочем, у банка ещё не было более подходящего повода проявить великодушие.

Уильям поморщился. С самого первого дня он и Тони Симмонс всё сильнее расходились во мнениях относительно перспектив развития фондового рынка. С момента избрания Герберта Гувера в ноябре 1928 года индекс Доу-Джонса стабильно шёл вверх. Всего десять дней спустя на Нью-Йоркской фондовой бирже был зафиксирован рекордный объём сделок, когда через биржу за один день прошли шесть миллионов акций. Однако Уильям был убеждён, что тенденция к повышению, подогреваемая притоком больших денег из автомобильной промышленности, приведёт к инфляционному росту цен и они достигнут точки нестабильности. А Тони Симмонс был уверен в том, что бум на бирже будет продолжаться, поэтому, когда Уильям защищал на совете директоров осторожную политику, он неизменно выступал против. Зато деньгами своего фонда Уильям мог распоряжаться так, как ему подсказывала интуиция, и он начал вкладываться в землю, золото, движимое имущество и даже покупать тщательно подобранные картины импрессионистов, оставляя в ценных бумагах не более половины наличности.

Федеральный резервный банк Нью-Йорка выпустил постановление, по которому отказывался переучитывать процентные ставки банкам, выдававшим кредиты клиентам, занимавшимся исключительно биржевыми спекуляциями, и Уильям подумал, что в крышку спекулятивного гроба вогнан первый гвоздь. Он тут же проанализировал кредитную программу «Каин и Кэббот» и подсчитал, что банк отпустил на такие кредиты двадцать шесть миллионов долларов. Уильям решительно потребовал, чтобы Тони Симмонс отозвал эти суммы, поскольку был уверен, что с введением в действие постановления правительства цены на акции неизбежно упадут – рано или поздно. Они чуть было не подрались на заседании совета, и предложением Уильяма было отклонено двенадцатью голосами «против» при двух – «за».