Постапокалипсис, в котором я живу - Алла Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Если лес, то все в порядке? – с сомнением вопросила она.
Марк кивнул.
– Ты сама видела тот конвой из военных машин. Если хочешь вернуться на дорогу – то я тебя не пущу. У меня сделка с Дювалем.
Ева Гордон протяжно выдохнула. Упоминание об Артуре Дювале заставило ее сердце сжаться.
Находясь несколько дней наедине с Марком Касселем, невзирая на неожиданно хорошее и сносное его отношение, она все равно ощущала, что все больше и больше начинает скучать по своим братьям, своим друзьям. Ей хотелось знать, где они сейчас и поскорее с ними встретиться, хотя на самом деле она все еще была обижена на Рори Аллена и не понимала мотивов содеянного им. Однако, теперь все чаще она пыталась придумать для него хоть какие-то подходящие оправдания.
С каждым новым днем Ева все больше смирялась с поступком Рори, и осознавала, что ей все легче будет его простить. В конце концов, она начинала понимать незначительность его ошибки по сравнению с ценностью того, что она узнала о своей семье. Узнала об Эвелин Эйлер. И ценностью того, что Рори сможет помочь ей раскрыть давние тайны, несмотря на то, что он ее обманул. В любом случае, он был ее другом – она не могла злиться на него вечность.
– Так есть у тебя идея или нет? – переспросила Ева.
Взамен ответа она ощутила на себе тяжелый взгляд.
Оторвавшись от своих мыслей, она повернулась к Марку Касселю и столкнулась с его черными загадочными глазами.
Она знала, что это был обычный взгляд Марка, но порой он пробирал до мурашек; особенно, когда она не понимала, о чем он думает в этот момент. И спрашивать она не решалась. Вместо этого она смутилась: торопливо начала складывать карту, чтобы отправить ее обратно в бардачок. Затем постаравшись выровнять голос, попросила Марка прибавить мощность печки.
Он сказал, глядя на нее в упор:
– В том лесу есть ферма, на ней живет старик. Если еще не умер, то приютит нас.
Ева Гордон сидела в машине, отвернувшись к окну, и смотрела на свое отражение в зеркале и на белые ели на обочине – ударили морозы и на ветках под слоем льда застыл снег.
Они с Марком Касселем двигались по широкому лесному массиву. Небо затянуло густой серой дымкой, из которой бесконечно порошили снежные хлопья; подхватываемые сильным ветром они создавали плотную летящую пелену. Ева молча наблюдала за тем, как небо смешивалось с линией земли. Температура за окном понижалась.
В машине было тепло. Ева Гордон сидела в чуть великоватом черном свитере. Она бросила пальто и шарф на заднее сиденье – Марк поставил ей условие, что когда они покинут эту заброшенную дорогу, ей нужно будет снова закрывать лицо. Она не сопротивлялась.
На ее коленях лежал дневник отца; за последние несколько дней она почти не расставалась с ним и во время поездки часто открывала его и перечитывала записи. Сейчас ее руки покоились на закрытой коричневой обложке. Время от времени она водила указательным пальцем по содранному уголку от скуки.
Сегодняшний снегопад напоминал ей об одном дне из ее детства. Ей невольно вспоминалось то немногое, что не стерлось годами и памятью. В этой возникшей тишине и спокойствии она молчаливо предавалась мыслям об ушедшем прошлом.
Из закоулков сознания выглядывала такая же снежная зима в Патоке и то, как Ева смотрела на снегопад за окном, вглядываясь в бесконечность темнеющего неба. Стоял вечер: огромные падающие снежинки, подсвеченные уличным фонарем, казались ей реальным чудом. Она плавно переносилась в то мгновение и видела, как мама укладывает ее спать, протягивая теплую ладонь к ее лбу. Ева словно заново ощущала это нежное прикосновение. И вспоминала голубой цвет пододеяльника, которым ее укрыли… Ей помнилась снежная зима и замерзшие пальцы ног от мокрых насквозь ботинок. Она помнила деревянные собранные папой сани и улыбнулась: в них она перевернулась и упала в сугроб, набрав в ботинки снега. А потом у нее поднялась температура и мама весь вечер провела у ее кровати…
Внезапно Ева Гордон представила маму и папу, сидящими на заднем сиденье этой машины и то, как они отдыхают в полудреме. Скоро Марк сделает остановку, и папа сменит его за рулем, а мама пересядет вперед. И всякий раз, когда Марк захочет цепляться ко всем, отец осадит его.
Ева закрыла глаза и ее лицо, устремленное к свету серого неба, показалось в этот миг белым и прозрачным. Ее клонило в сон, и Ева позволила своему сознанию улетучиться, полностью окунувшись в нахлынувшие воспоминания.
Она проснулась, когда автомобиль стоял посреди дороги, с включенным зажиганием. Ее пробудила остановка. Открыв глаза, Ева повернулась к Марку, и увидела его выскальзывающим на улицу. За окном была холодная вьюга, и Ева различала лишь его силуэт.
Они стояли на повороте, очутившись где-то вдали от дорог и мнимой цивилизации. Автомобиль застрял в рыхлом сугробе – Марк Кассель набросил тяжелую шубу и направился к багажнику за лопатой, чтобы откопать колеса.
Ему в лицо ударил колючий обжигающий ветер; морозный свежий воздух наполнил легкие. На мгновение он замер – поднял голову вверх, вглядевшись в серость, повисшую над деревьями. Затем осмотрелся по сторонам – и не заметил лишнего движения. Часы показывали лишь полдень, но стаи в подобную погоду могли не спать.
Он решил поторопиться.
Через пару минут Ева Гордон вышла к нему. Она шагнула в белый лес – и капюшон тут же сорвало ветром. Снег запорошил ее серебристые волосы. Она поспешила поднять капюшон и повязала красный шарф плотнее. Марк Кассель отвел от нее мимолетный взгляд.
Ева Гордон смотрела в блеклое небо – плотная ширма снега словно сгустила над их головами сумерки. Но само оно, над верхушками деревьев выглядело прозрачной белой пропастью. Глядя вверх, Ева пыталась представить, где сейчас могли бы быть ее братья.
Большие хлопья снега застелили ее глаза, и Ева перевела взгляд под ноги, не в силах больше всматриваться в тусклый свет. Она прислонилась спиной к автомобилю, и вслушивалась в лесную бурю – в завывающие порывы ветра, сильные и спокойные. Могучие и безобидные.
Дуновение ветра несло со своим дыханием шквал маленьких ледяных иголок, уколы которых Ева чувствовала, но не старалась от них закрыться. Она молчаливо наблюдала за Марком Касселем – он упорно орудовал лопатой. Несмотря на непогоду, его шуба все еще была распахнута настежь. Задержав на нем долгий взгляд, Ева невольно, по
