Пища богов (пер. Тан) - Герберт Уэллс

— Очень мне нужно копаться тут в земле до самой смерти! Что я, червяк, что ли, в самом деле? Ломай известняк неизвестно для чего! Слуга покорный!

Порешив таким образом свою судьбу, молодой Каддльс в этот жаркий полдень зашагал через холмы и долины прямо в Лондон (может быть, потому только, что случайно обернулся лицом в эту сторону). Встречавшиеся на всяком шагу красные надписи, так же как испуг и удивление всех встречных, нисколько на него не действовали. Он ничего не знал о результате выборов, передавших власть в руки Катергама, знаменитого «Джека — убийцы гигантов». Он и не подозревал, что, согласно распоряжению правительства, вывешанному на всех полицейских постах, гигантам и вообще лицам, рост которых превышает восемь футов, воспрещено было без особого дозволения удаляться больше чем на пять миль от мест, отведенных для их пребывания. Он не замечал, что опоздавшие остановить его полисмены бежали сзади, потрясая своими палочками. Он спешил ознакомиться с миром, — бедный, невежественный великан.

Лондонские обыватели слыхали про него когда-то. Они слыхали, что он глуп, но добродушен, что местный викарий, представитель леди Уондершут прекрасно умеет держать его в руках, что, несмотря на свой идиотизм, он все-таки высоко ценит благодеяния, ему оказываемые, и проявляет трогательную благодарность к своим покровителям и наставникам. Поэтому, когда из газет стало известно, что Каддльс также должен разделить судьбу прочих гигантов, то многие его пожалели.

Вообще газеты того дня были переполнены рассуждениями о гигантизме и о средствах борьбы с ним. В правительственной газете вполне ясно говорилось о выдергивании крапивы с корнем. В «Таймсе» крупными буквами было напечатано заглавие: «Гигант Редвуд продолжает встречаться с принцессой». «Эхо» поместило статью: «Слухи о восстании гигантов в Нортумберлэнде». «Вестминстерская Газета», по своему обыкновению, выражалась уклончиво, стараясь и в вопросе о гигантах объединить либеральную партию, расколовшуюся на семь фракций, согласно количеству лидеров. Вечерние газеты единогласно трубили о появлении гиганта на Новой Кентской дороге.

— Хотел бы я знать, почему ничего не пишут о Коссарах? — сказал бледный молодой человек, сидя в чайной, где он просмотрел все имеющиеся газеты. — По моему, в них-то все и дело.

— Говорят, еще один гигант сбежал, — заметила девица за прилавком, вытирая стакан. — Я с самого начала настаивала на том, что это очень опасные соседи и их следует усмирить.

— Хотелось бы взглянуть на Редвуда, — сказал молодой человек. — Принцессу я видел, — прибавил он, помолчав:

— Уймут они его, как вы думаете? — спросила девица.

— Очевидно, уймут, — отвечал молодой человек. Пока велись разговоры подобного рода, молодой Каддльс вступил в Лондон.

2

Мне этот Каддльс всегда представляется таким, каким он был на Кентской дороге, когда склонившееся к западу солнце освещало его смущенное лицо с вытаращенными глазами. Улица была переполнена омнибусами, трамваями, экипажами, тележками, велосипедистами, моторами и удивленной толпой, состоящей из продавцов, женщин, нянек с детьми и уличных мальчишек, радостно сновавших около самых ног гиганта. Стены и заборы повсюду были облеплены испачканными и разорванными выборными списками. От криков и разговоров стоял гул. В окнах домов и у дверей лавок толпились обыватели, спешившие взглянуть на невиданное зрелище. Рабочие на стройках побросали работу и спускались по лесам к уличному фасаду строящегося дома. Одни только полисмены, слегка растерявшиеся от неожиданности, старались водворить порядок, насколько это было возможно. Толпа встречала Каддльса то криками иронического одобрения, то открытой бранью, а он молча смотрел с высоты своего роста на такое множество маленьких людишек, какого прежде и представить себе не мог.

Вступив наконец в самый Лондон, он вынужден был замедлить шаги, чтобы не передавить народ, со всех сторон сбежавшийся для того, чтобы на него взглянуть. С каждым шагом толпа становилась все плотнее и плотнее, а на одном перекрестке, где сходились две большие улицы, он принужден был окончательно остановиться: толпа сдавила его со всех сторон.

Гигант стоял, слегка расставив ноги и прислонившись спиной к стене четырехэтажного дома, всего лишь вдвое превышавшего его рост. Голова его была наклонена вниз, брови сдвинуты. Глядя на кашу из пигмеев, кишевших у его ног, он, очевидно, думал, — старался связать свои впечатления с прошлыми, пораженный контрастом между этим множеством народа, этой бойкой городской жизнью и прежним своим уединением, известковыми ломками, пением в церкви, любовниками, которых он видел ночью целующимися, разглагольствованиями… Гигант смотрел, смотрел и наконец, запустив свою громадную лапу в нечесаные волосы, проговорил вслух:

— Ничего не понимаю.

При звуках непривычного для слуха пигмеев голоса, отчасти заглушённого звонками и рожками омнибусов, пробивавших себе дорогу, толпа заволновалась. Послышались возгласы: «Что такое?», «Что он сказал?», «Говорит, что ничего не видит» [Каддльс сказал: «I don't see it», а потому в толпе перебирают все слова, одинаково звучащие с подчеркнутым: see видеть, sea море, seat сиденье, стул и проч.], «Спрашивает: где море?», «Ищет, на чем бы сесть», «Подайте ему стул!», «Да что он, дурак, не может, что ли, усесться на какой-нибудь крыше?»

— И на какой шут вас так много? — заговорил опять Каддльс. — Что вы тут делаете, маленькие людишки? Зачем вы существуете? Чем вы тут занимались, пока я ломал для вас известняк там, в каменоломне?

Странный голос Каддльса, нарушивший школьную дисциплину в Чизинг-Айбрайте, заставил толпу замолчать, пока раздавался, а когда он смолк, то все кругом заволновалось, опять послышались возгласы, то озабоченные, то иронические. «Спич, спич! Требуем спич!» — смеясь, кричала кучка молодежи. «Да он и так говорит, не мешайте ему!» — кричали другие. «Что он сказал? Пьян он, что ли! Ха, ха, ха, ха!» — заливались кондуктора и кучера омнибусов, проезжая вперед сквозь толпу. Пьяный американский матрос слезливо приставал ко всем, говоря: «Все-таки ему что-нибудь нужно, все-таки надо его выслушать!» «Убирайся-ка домой, чертов гигант! — крикнул ветошник, проезжавший мимо на маленькой тележке, запряженной лошадкой. — Убирайся домой, вместо того чтобы пугать здесь лошадей! Неужели не найдется никого, кто бы прогнал его?»

Смущенный, обескураженный, ничего не понимавший Каддльс молча смотрел на толпу и слушал.

В эту минуту из переулка подошел небольшой отряд полисменов, искусно втершийся в толпу и занявший в ней первые места, поближе к Каддльсу. Послышались восклицания: «Осадите назад!», «Прошу вас назад!», «Проходите, проходите, не задерживайтесь!»