Сказки и истории - Эдит Несбит

Работали все кроме Дикки, который одолжил у мистера Каррингтона полевой бинокль и полез на мельницу, чтобы рассматривать оттуда проходящие корабли. Спустя четверть часа он ворвался на нашу строительную площадку с криком:

— Скорее идите за мной! Увидите сами! Там на болотах пожар!

— Я так и знала! — всплеснула руками Алиса, уронив тяжелые плоскогубцы на ногу старшему брату. — Что я тебе говорила!

Мы поднялись на верхнюю площадку мельницы и, передавая друг другу бинокль, убедились в правоте Дикки — вдалеке над залитой утренним солнцем зеленой равниной поднималось небольшое облачко дыма, под которым то и дело мелькали желтоватые языки пламени.

Освальд, как всегда, нашелся первым. Он сказал:

— Какой смысл стоять тут и пялиться в бинокль, разинув рты? Мы должны поспешить на помощь. Едем туда и, если потребуется, вызовем пожарных. По машинам, Дикки!

И мы бросились к велосипедам. Через минуту-другую мы уже мчались по ровной дороге через болота, останавливаясь на каждой развилке, чтобы поглядеть в бинокль и определить верное направление. Очень скоро — то ли из-за нашего приближения к месту пожара, то ли потому что сам пожар постепенно набирал силу — дым стал виден и без бинокля. Езда заняла у нас гораздо больше времени, чем мы предполагали вначале; уже давала себя знать усталость, но, несмотря на это, мы продолжали с прежней скоростью вращать педали. Меньше всего нас заботило то, что мы в очередной раз пропустили время обеда.

Наконец мы добрались до места — это была ферма «Корона Овендера». Нам пришлось перетаскивать велосипеды через изгородь, а затем вести их по вспаханному полю, поскольку с этой стороны мы не обнаружили никакого въезда на ферму.

Усадьба «Корона Овендера» состояла из небольшого жилого дома, амбара напротив него и огороженного участка, на котором тесными рядами стояли стога сена. Горели как раз два стога, расположенные в непосредственной близости от амбара; ветер разносил над усадьбой клубы едкого дыма, а длинные языки пламени упорно тянулись к бревенчатой стене здания.

Мы спрятали велосипеды в неглубокой канаве на краю поля и обошли всю усадьбу к надежде встретить хозяев и спросить, не нужна ли им наша помощь. Однако мы не встретили ни единого человека.

Пожар разгорелся, хозяева куда-то запропастились — мы не знали что делать. Даже Освальд, всегда такой сообразительный, на сей раз поскреб пятерней в затылке — некоторые люди уверяют, будто этот своеобразный массаж помогает им думать, но лично я считаю его бесполезной и, к тому же, некрасивой привычкой.

— Надо было предупредить людей в деревне, — сказал Дикки.

Мы не сделали этого раньше и, должен сознаться, поступили так нарочно, потому что нам очень хотелось приехать на пожар первыми. Так оно и получилось, и теперь мы могли сетовать лишь на самих себя.

Пламя между тем разрасталось, смола, которой были промазаны щели амбара, начала плавиться и медленно стекать вниз по стене.

— Там есть колодец! — неожиданно вскричал Дикки. — Вон, посмотри, в углу двора. А рядом с ним пара ведер.

Освальд все понял. Без промедления устремившись к колодцу, он принялся черпать воду и поднимать ее наверх, а Дикки носил полные ведра и выплескивал их на раскаленную стену амбара. Вода шипела и мгновенно превращалась в пар, но какая-то польза от нашей работы все же была. Во всяком случае амбар пока не загорался. Мы про очереди вращали колодезный ворот и бегали с ведрами. Руки немели от усталости, рядом с огнем было нестерпимо жарко — одним словом, занятие это оказалось не из приятных. Вдруг мы услышали где-то поблизости странный пронзительный звук, нечто вроде сдавленного вопля, и, оглянувшись, заметили потную краснолицую женщину, неуклюже перелезающую через ограду фермы.

— Здравствуйте! — сказал Освальд.

— Ох! — тяжело выдохнула женщина. — Так это горит не дом? Ну и дела! Слава Богу, что горит не дом. А я-то уж было подумала, что это горит дом.

— Всему свое время, — сказал Освальд. — Пока вы тут причитаете, загорится и дом.

— Ох, бедная Лили! — сказала женщина. — Она там, в доме, лежит на кровати, а дом скоро загорится. Проклятый ветер дует как раз в его сторону. Однако, где же Ханисетт?

— Кроме нас здесь никого нет. Дом заперт на ключ, — сказали мы.

— Да, я знаю, все из-за этих бродяг. Ключ у Ханисетта. Я не собиралась приходить раньше обеда. А она лежит больная в кровати, спит себе преспокойно и ведать не ведает, что очень скоро сгорит.

— Мы должны ее оттуда вытащить, — сказал Освальд.

Но женщина, похоже, пропустила его слова мимо ушей. Она не двинулась с места и только и делала что повторяла: «Где же Ханисетт? Ах, чтоб его! Куда подевался этот Ханисетт?»

Освальд понял, что ему придется брать командование на себя, — он уже был готов к подобному повороту событий и, не тратя времени на оценку ситуации, сразу приступил к решительным действиям. Со словами «За мной!» он поднял с земли камень и разбил им кухонное окно. Затем, просунув руку в отверстие, он открыл задвижку, распахнул окно и залез внутрь дома. Задняя дверь оказалась запертой на ключ, но зато переднюю держал только один засов. Однако отодвинуть его Освальду не удалось — судя по всему, засов был недавно покрашен и задвинут в паз еще до того, как краска высохла. Теперь он сидел мертво.

Освальд вернулся на кухню, высунулся из окна и крикнул, обращаясь к остальным:

— Обойдите вокруг дома и толкните переднюю дверь. Навалитесь на нее изо всех сил!

Голос его звучал твердо и повелительно — таким голосам невозможно не подчиниться. Дикки и местная женщина подчинились; однако позднее Дикки рассказывал, что женщина наваливалась на дверь отнюдь не изо всех сил. Точнее говоря, она не наваливалась на нее вовсе до тех пор, пока Дикки не соорудил из нее нечто вроде живого тарана и не ударил им в дверь после чего засов легко открылся.

Вслед за женщиной мы поднялись по лестнице и вошли в спальню, где обнаружили еще одну женщину, которая сидела в постели, выпучив глаза и трясясь мелкой дрожью.

— Ах, это ты, Элиза, — произнесла она и расслабленно откинулась на подушки, — а я было подумала, что в дом залезли бродяги.

Вместо того, чтобы тактично подготовить больную к неприятному известию — как, несомненно, поступили бы мы с Дикки, даже будучи в сильной спешке, — Элиза брякнула напрямик:

— Будь довольна, Лили, что не сгорела еще со всеми потрохами и кроватью впридачу!

С этими словами она завернула бедную женщину в одеяло и подняла ее за плечи, а нам сказала держать ее за ноги.

Однако Освальд полагал, что в данном случае торопиться как раз не следует.

— Куда вы хотите ее перенести? — спросил он.

— Да куда угодно! — вскричала Элиза. — Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

— Подождите немного, — сказал Освальд. — У нас еще есть время.

Он и Дикки быстро направились в соседнюю комнату, и, найдя там большую пуховую перину и полный комплект постельного белья, спустились с этой добычей вниз по лестнице, отошли на приличное расстояние от дома и устроили временную постель на ровном сухом месте посреди луга. Только после этого мы взялись перетаскивать несчастную больную.

К тому времени внутри дома было уже полно дыму, хотя огонь пока еще не добрался до его стен.

Наощупь, спиной вперед, спускаясь по узкой скрипучей лестнице с больной женщиной на руках, мы чувствовали себя настоящими отважными пожарниками — не хватало лишь соответствующей униформы и прежде всего блестящих пожарных касок.

Когда мы наконец дотащили Лили до ее новой постели, она на секунду пришла в себя — до той поры она находилась в полуобморочном состоянии — и, вцепившись Освальду в руку, прошептала:

— Спасайте рухлядь!

— Какую рухлядь? — не понял Освальд. Он думал, что бедная женщина бредит.

— Она говорит о мебели и вещах, пояснила Элиза, — только спасать их бесполезно. Эта напасть не иначе как послана свыше.

— Ерунда это все, — вежливо сказал Освальд, и мы бросились обратно в дом, увлекая с собою Элизу.

На первый взгляд в доме было не так уж много мебели и разных предметов домашнего обихода, но это впечатление оказалось обманчивым. Каждый раз, возвращаясь в дом за очередным грузом, мы находили все новые и новые вещи, которых не видели там минутой раньше — казалось, они размножаются с той же скоростью, с какой мы их перетаскиваем. Для начала мы вынесли всю одежду из шкафов и комода, а также белье в корзинах и больших узлах, сваленных грудой в чулане. От Элизы не было никакого толку; она только и делала что металась из угла в угол в поисках гаечного ключа, чтобы отвинтить спинки железных кроватей. Что касается Освальда и Дикки, то они трудились не покладая рук, вынося стулья, столы, каминные коврики и прочую — как ее здесь называли — рухлядь. Когда Освальд в очередной раз возник в дверном проеме, держа в руках кресло, а под мышками — чайный поднос и гладильную доску, он едва не сбил с ног какого-то мужчину.