Дневник смертницы. Хадижа - Марина Ахмедова

— Отойди, не мешай, — задыхалась тетя и выплевывала изо рта перья. Они покрыли всю ее грудь и волосы, она стала копия курица.

Клянусь матерью, я своими глазами видела, как тетя достала из одной подушки пучок ниток с волосами! Клянусь, они там были!

Тетя бросила этот пучок на пол как лягушку.

— Что я говорила?! — стала кричать тетя. — Правду мне сказали! На смерть мне сделали! Я умирала уже, чуть не умерла!

Я хотела взять пучок, чтобы выкинуть.

— Не трогай! — крикнула тетя и толкнула меня. — На тебя перейдет! Это сжечь надо! Ах, подлая! Ах, бесстыжая! Это вот так она мне отплатила да?! За все мое добро, которое я ей сделала, она мне вот так отплатила?! Ничего, Аллах ее еще накажет, чтобы знала! Я ей еще покажу, с кем она связалась!

— Тетя ты про кого говоришь?

— А то ты не знаешь! Про Миясатку эту проклятую! Кто еще такое мог сделать?! Змея — в дом ходила, хлеб мой ела, и вот так она мне отплатила! Ах, я тебе устрою, подожди. Как я тебе устрою…

Тетя позвонила этой гадалке, та подтвердила, что это Миясатка порчу на нее навела от зависти. Какие люди злые бывают! К ним нормально относишься, чего только для них не делаешь, даже помогаешь им, а они пухнут от своей зависти, кушать спокойно не могут, если кто-то живет лучше них. Сколько подарков тетя этой Миясатке подарила. Я сразу ее разгадала, с первого взгляда она мне не понравилась. Сплетница такая. Когда она только успела свою порчу тете в подушку засунуть?

Тетя завернула пучок в пакет и отнесла гадалке, и еще десять тысяч, чтобы та порчу сняла. Как теперь не поверить? Если бы своими глазами я этот пучок не видела, ни за что бы не поверила.

У этой Миясатки сколько наглости! Клянусь, я таких людей еще не видела. В субботу утром мы долго спали, потому что дядя еще с ночной работы не приезжал. От криков мы проснулись. Я быстро вскочила, побежала на кухню, тетя уже была там — стояла у открытого окна.

— Зухра, ты зачем такие сплетни про меня по всему подъезду распускаешь, я тебя спрашиваю?! — Миясатка стояла внизу во дворе под нашим окном и кричала. — Ты зачем говоришь, будто я тебе порчу в подушки положила?!

— А кто мне положил?! Я сама себе положила?! — крикнула тетя.

— Твоя невестка и положила! Чтобы Русик ее любил! Она еще у меня спрашивала, не знаю я, где найти хорошую гадалку!

— Валла, ты доиграешься, Миясат! Сначала ты сказки про мою племянницу плела, теперь мою невестку трогаешь?! Оставь мою семью в покое, это у тебя в семье одни проститутки! Да! Вот так!

Тете тоже за словом в карман лезть не надо. Клянусь, это такой концерт был. Все люди во дворе собрались, другие из окон смотрели.

— Ах, Зухра, Аллаха ты не боишься! Все знают, какая моя семья уважаемая! Ты мне не поверила?! Клянусь, это твоя невестка положила! Если бы ты у меня спросила, к нормальной бы гадалке пошла, всю бы тебе правду сказали! А ты мое имя в грязных сплетнях пачкаешь! Аллах тебя накажет за это, Зухра! — Миясатка махнула на тетю кулаком, и с ее головы упал платок, она дернула его за резинку, натянула снова, резинка зацепилась за уши, и они стали торчать у нее, как у ослицы.

— Ты на себя посмотри! — крикнула тетя, у нее на груди появились красные пятна. — Бесстыжая ты такая! Это тебя Аллах накажет за твои дела!

Аман, сколько любопытных уже вышло во двор. Даже дети собрались за спиной у Миясатки.

— Не стыдно тебе, Зухра?! Я столько тебе добра делала!

— Иди, да, забери свое добро! — Тетя свесилась из окна. — Иди, да, поднимись сюда! Я тебе тут такое устрою! Добро она мне сделала! Кто тебе денег в долг давал?! То мать в больницу положить, то племянника женить! Вечно — Зухра, дай! Как будто у Зухры печатный станок! Еще кто кому добро делал, неизвестно!

— Вай, а я на свадьбе твоего Русика как ишак не пахала, да?! Я хоть копейку за это у тебя попросила?! Аллах все видит! Подожди, будет и на моей улице праздник!

— Видно, долго ждать придется!

В этот момент из подъезда вышла закутанная. Она подошла к Миясатке.

— Сестры, опомнитесь, Аллах на вас смотрит, — сказала она.

— Ты кто мне такая? — заорала на нее Миясатка. — Еще эта меня успокаивать будет! Ворона такая! Иди сними свои тряпки, ко мне только не подходи! Умная нашлась! Клянусь, в этом подъезде одни проститутки и террористки живут!

— Поистине, Аллах — с терпеливыми, — закутанная покачала головой.

— Молоко у тебя на губах еще не высохло, чтобы меня учить, я тебя в два раза старше! — крикнула тетя закутанной. — Никакого уважения от этих не дождешься! Тряпки надела, сразу безгрешницей стала, да?! Подожди, я еще до тебя тоже доберусь! — Тетя с шумом захлопнула окно.

Клянусь, с тех пор у тети больше ни дня голова не болела.

Мы приехали на маршрутке в Каспийск и с большим трудом нашли гадалкин дом. А у нее еще очередь была. В одной комнате ждали, в другой она гадала. С нами одна беременная сидела. Она постоянно в платок плакала. Потом оказалось, муж у нее пропал, никто не знает, где он.

— На работу утром пошел, — она стала рассказывать в тысячу первый раз, — вечером звонит — в магазине что-нибудь надо купить, я мимо иду? Говорю — ничего не надо, все дома есть. Он говорит — тогда через десять минут жди. Жду, нету. Звоню, телефон недоступный. Ночь уже — час, два, три, нету. Утром — нету. Стала по родственникам искать, никто ничего не знает. Уже два месяца прошло. — Она закрыла лицо платком.

— Может, туда он пошел? — спросила седая женщина и глазами показала на окно.

— Куда? — Беременная убрала платок от лица.

— Туда — к лесным…

— Уй, нет! Близко он к ним не подходил! Политики не касался, даже не сказать, чтобы особо верующим он был.

Седая покачала головой, как будто не поверила.

— А вы зачем пришли? — спросила ее беременная.

— Врачи рак нашли, — сказала та. — Говорят, резать надо, а я резать не хочу — боюсь, да. Может, не рак это, а порча? Может, думаю, так пройдет?

Беременная даже отодвинулась от нее, покачала головой с сомнением и накрыла живот руками, как будто рак на ее ребенка мог перекинуться. Она больше не захотела разговаривать с седой и стала смотреть на нас.

— С таким животом дома надо сидеть, она по гадалкам прыгает, — сказала мне на ухо Сабрина.

А мне жалко было беременную — муж у нее пропал все-таки.

— Девочки, а вы зачем пришли? — спросила беременная.

Я не знала что ответить и молчала.

— Такие молодые. Откуда у них проблемы? — заговорила седая. — Наверное, пришли про женихов узнавать.

— Мы про сессию пришли узнавать, — почти грубо сказала Сабрина.

— Вай… — сказала беременная таким тоном, как будто обиделась, что у нее муж пропал, а у нас — сессия.

— Мне бы ваши проблемы, девочки, — вздохнула седая.

— А нам ваших не надо, — с вызовом сказала Сабрина.

Седая отвернулась от нас обиженно. Зачем Сабрина ей нагрубила? Нельзя же так со старшими разговаривать, тем более у этой женщины рак. Это из-за Исмаила Сабрина постоянно дергается. В комнате все замолчали, и я сидела как на горячей печке. У меня даже спина вспотела. Слава Аллаху, дверь открылась, из нее вышла худая женщина с девочкой.

— Идите, кто следующий, — сказала она, после чего беременная вскочила и побежала внутрь.

Ама-а-ан, как долго она оттуда не выходила! Мы столько ждали. Я боялась, тетя убьет меня, если поймет, что я не была на занятиях.

Наконец беременная вышла из комнаты вся растрепанная. Она стонала как сумасшедшая и дергала себя за волосы.

— Что стало? Живой? — подбежала к ней седая.

— Сказала, на стройке возле дома уже два месяца лежит с проломленной головой! — Из нее с таким напором вышли эти слова, как из крана, в котором долго не было воды. Я думала, вместе с криком сейчас ребенок из нее вылетит.

— Астагфирулла! — стала обнимать ее седая. — Есть хоть возле дома стройка?

— Есть! — крикнула беременная, стала слабеть и приседать.

— Девочки, идите, — махнула седая, — я тут пока за ней посмотрю.

Я уже не хотела идти — вдруг мне тоже сейчас плохое нагадает. Плохое я знать не хочу. Когда начнешь думать о плохом постоянно, оно и приходит.

Мы зашли в комнату. Там почти ничего из мебели не было, только два ковра — один на стене, другой на полу, большой, как у нас, телевизор, бархатный диван и два таких же кресла.

Клянусь, когда я гадалку увидела, я даже вздрогнула. Так она смотрела на меня, как будто все знает. Еще лицо у нее было неприятное, как будто тупое. Она сидела в длинном бархатном халате, обшитом по краям золотыми нитками. В ушах у нее были большие бриллианты, а на голове — тигровый платок. Мы сразу положили деньги рядом с ней на диван.

— Ты, что ли, сирота? — спросила она, бегая по моему лицу глазами.

Такое неприятное чувство у меня появилось, как будто она в моей голове копалась, все мои мысли, которые я раньше думала, но уже забыла, вытаскивала из глубины и перебирала, как мы в селе перебирали шерсть из матрасов. Она своей толстой рукой в бриллиантах как будто залезла мне в голову и там наводила беспорядок, сжимая сильными пальцами мои мысли и выжимая из них, как сыворотку из творога, всю правду.