Любовники (СИ) - Романова Виктория

— Марин, — оборвал мои размышления Миша, — Слишком поздно и я это понимаю, но всё же скажу. То, что я сделал, то, что я допустил после этого…тебе не стоит прощать меня за это. Это была не ошибка, не какая-то страшная ситуация, которую нужно поскорее забыть. — резал по сердцу Миша, глядя мне в глаза, — Это было предательство. Нашего брака, нашего прошлого, возможного будущего, и я это понимаю. Сейчас — в полной мере.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я не уверена…

— Выслушай. — перебил меня он, — Сам не могу понять до конца, как я всё это допустил, но это уже не важно. Это случилось и, больше всего на свете, я хотел бы всё это исправить. Ужаснее всего то, что я понимаю — это невозможно. Ты этого не забудешь. Я этого не забуду.

Мне пришлось с силой закусить губу и прикрыть этот жест руками, чтобы он не заметил. Я отвернулась, чтобы слезы, застывшие в моих глазах, были не так заметны. Казалось, что я вот-вот разрыдаюсь, как самая настоящая истеричка. Начну бить посуду, кричать на него и просить его убраться из этого дома. Вот сейчас я не хотела всего этого слышать. Потому что он был прав. Я не забуду того, что он сделал.

— Но, — продолжал Миша, не пытаясь заставить меня повернуться и взглянуть ему в глаза, — Я не буду просить у тебя позволения. Оно мне не нужно. Если ты захочешь уйти от меня — я приму твоё решение, но ни за что не отпущу просто так. Марин, — он протянул мне свою руку, но из-за пелены слез перед глазами, я не могла её принять, была слишком занята устранением этих маленьких улик, — Я не перестану бороться за тебя. Тебя не было всего ничего, а я чуть с ума не сошёл. Если ты не дашь мне второй шанс — я сам себе его дам. В конце концов, теперь я абсолютно уверен, что кроме тебя мне никто не нужен.

У меня затряслись губы и теперь, помимо закусанных до крови губ, у меня были её и прокусанные щеки. Правда, от слёз меня это всё не спасло. Они скатились градом по моим щекам, и я уже ничего не могла сделать, кроме как вытереть их рукавом свитера. Да уж…его убеждение в том, что кроме меня ему никто не нужен дались мне дорогой ценой…или ценой всего?

— Звучит ужасно слащаво, — усмехнулась я, чтобы разрядить напряжение между нами.

— Знаю, — в той же манере отвечает мне Миша, — Но всё это — чистая правда.

— А если я не хочу, чтобы ты за меня боролся? — задаю я провокационный вопрос, — Что, если я хочу, чтобы ты меня отпустил?

— Пока мне есть за что бороться — я буду это делать. С меня хватит ошибок в этом году. Да и в этой жизни, пожалуй.

— Эгоистично.

— Согласен.

Миша улыбается. Качаю головой и из горла вырывается первый смешок. Кажется, это нервное. Потому что за первым следует и второй, а там я и вовсе начинаю хохотать. Миша присоединяется, не отрывая от меня взгляда. Он ведь не сказал ничего, что можно было бы считать смешным! Кажется, я скоро точно попаду в уединенное место, где раздают модные рубашки с необычными рукавами.

Как бы нам не было весело — спать ложимся отдельно. Сейчас нам не стоит спешить. Может мы, и вступили на мост примирения, но он всё ещё очень шаткий. Осторожно, по шагу за раз. А там и посмотрим, сможем ли мы добраться друг до друга или сорвемся по пути.

Утром я не планирую появляться в офисе, но меня всё равно будит настойчивая трель будильника. Приходится встать, потереть глаза и проснуться. У меня-то выходной, а вот у домашних — нет. Пробираюсь в спальню, потому что именно в нашей с Мишей ванной хранятся все мои женские штучки. Принимаю душ, чищу зубы, ничего особенного, а вот Миша уже на ногах — я слышу бренчание на кухне уже на лестнице.

Оказывается, он полностью вживается в роль папочки домохозяина — готовит завтрак в белоснежной рубашке. Не отказываю себе в удовольствии понаблюдать за этим — моя очередь сидеть за барной стойкой и наслаждаться зрелищем.

— Ты уже встала? — озирается Миша, — Садись. Сок будешь? Завтрак ещё не готов.

— А детей разбудил?

— Да, назначил Марка ответственным за Розу.

Марка? Да эта соня заснет с зубной щеткой во рту и не заметит! Усмехаюсь, принимаю стакан сока от Миши и поднимаюсь по лестнице наверх — в детскую. К моему удивлению, Марк не уснул. Конечно, вид помятый, но ничего, вроде держится. Но вот переговоры с сестрой вести совсем не умеет. Роза развалилась на кровати в позе звездочки и отказывается вставать.

Беру дело в свои руки и приступаю к сложнейшей операции в жизни матери — уговори ребенка встать в детский сад. Потом ещё в школу, в институт, на работу…но не будем спешить. Роза просыпаться категорически отказывается, и я уже подумываю о том, чтобы оставить её дома. А что? Я всё равно никуда не планирую уходить, посидим, посмотрим мультики под шоколадное мороженое, но…нет. Как-нибудь потом.

Ещё полусонную — расчесываю и веду в ванную, где пытаюсь её умыть и заставить удержать щетку во рту, но, честное слово, она иногда просто застывает с ней во рту и стоит! Марк же уже готов, умылся, собрался, оделся и свалил на первый этаж к Мише.

— Роза, сейчас Марк съест весь завтрак, который папа готовит!

— Не хочу кашу… — бурчит она с щеткой во рту, отчего паста стекает на пижаму.

— Ну… — тяну я, доставая салфетки из упаковки, — А что хочешь?

Роза хлопает глазками. Кажется, к вопросу она была не готова. Но нет, уже через пару секунд ответ готов.

— Пиццу!

Я смеюсь. Пицца на завтрак? О да, это идеально, если ты к моему возрасту хочешь страдать от избытка веса и проблем с сердцем. Качаю головой и вывожу это сонное царство в спальню, где переодеваю в чистую одежду. Роза уже достаточно проснулась, чтобы не сопротивляться, а помогать.

Мы спускаемся вниз, где Марк уже прикончил половину омлета на пару с Мишей, а нас с Розой дожидаются одинаковые блюдца с…гренками. Неожиданно. Вроде бы, ничего особенного, сахар, яйца, молоко и батон, но…Роза рада. Ещё бы — это ведь не каша. Я добавляю ко всему прочему ещё и немного сгущенки сверху в свою порцию, ну чтобы совсем слиплось, и мы вполне мирно наслаждаемся завтраком.

Вот только наш семейный завтрак прерывает звонок. Мы с Мишей переглядываемся, а потом Миша идёт к телефону. Хмурится, но вызов принимает. Пару минут — он просто слушает, не шевелясь и, казалось бы, даже не дыша. Но потом подходит ко мне и протягивает телефон. Номер смутно знаком.

— Марина?

— Рома?

— Доброе утро, — более деловито произносит он, — Вы не отвечали в чате, так что я решил вам позвонить. Видимо, полиция этого сделать ещё не успела.

— Я думаю, что она ещё не вся даже проснулась.

— Я ещё не засыпал, — парирует Рома, — Так вот, я звоню не без повода. Вчера я получил копию записей с камер, потряс одного знакомого, чтобы он ускорил процесс. Полиция вчера просмотрела некоторую часть записей, но не всё.

— Записи целы? Был ведь пожар.

— Что сказать, — ухмыляется Рома, — У твоего мужа прекрасная система видеонаблюдения. Кажется, поджигатель знал о ней не всё.

— Ром, давай по порядку.

— Давай тогда сразу к сути, — он прокашлялся, и на другом конце провода зашелестели бумаги, — Система видеонаблюдения в мастерской Миши — это отдельное произведение искусства. Каждая камера подключена индивидуально, и все они синхронизированы в общем центре наблюдения. Всё это более затратно, требует больше времени на установку, да и лишних проводов много, но это нас сейчас и спасает.

— Это не суть, Ром…

— Просто объясняю принцип, но да, ты права, — он снова прокашлялся, — В общем, камеры сохраняют каждый час записи в отдельные файлы, максимум, который может там храниться — три дня. Вчера был третий день и нам удалось сберечь записи с пожара. Камеры были повреждены, а некоторые и вовсе отключены, например, в месте возгорания. Но, была боковая камера, которая сняла и сохранила запись о том, кто входил в здание мастерской за двенадцать минут до пожара.

— И кто же это?

Глава двадцать пятая

Прошло ещё несколько дней с тех пор, как я вернулась домой и, на первый взгляд, всё казалось идеальным.