Интерферотрон Густава Эшера - Андрей Черноморченко

— Я, конечно, готов, но как?

Морис действительно ни разу не общался с полутрупами.

— Объясняю порядок. Один вы все равно многого не добьетесь, поэтому вам будет оказана помощь извне. Продолжайте погружение в состояние глубокой медитации. Там получите сигнал, как действовать дальше.

— Да, но…

— Все это займет не более десяти земных минут. Мы знаем, что вы на дежурстве. В экстренной ситуации тут же будете возвращены назад, не беспокойтесь. Начинайте!

Вейвановский глубоко вздохнул — то ли от обреченности, то ли для углубления медитации — и отключился от внешнего мира.

Густаву показалось, что его пинком вытолкнули наверх из зыбучего песка. Он смутно помнил обрывки длинных бесед, которые велись где-то между этим и тем светом. Единственное, что хорошо отложилось у него в памяти — разнообразные мучительные ощущения, страдание и полное отсутствие надежды. Вынырнув из беспросветной ямы, он с удивлением обнаружил, что находится внутри комнаты с постелью необычной конструкции, возле которой стоят две женщины. В углу помещения в кресле сидел незнакомый Эшеру мужчина со странным, оцепенелым выражением лица. Густав посмотрел вниз, ожидая увидеть свои ноги, но вместо этого увидел пол. Тела по-прежнему не было. Зато не чувствовалось никакого неудобства: Густава не сжимали, не трамбовали, не пропихивали в игольное ушко. Эшер понял, что он опять бестелесен.

— Здравствуйте!

Перед Густавом в воздухе висел светящийся сгусток яйцевидной формы.

— Меня зовут Морис.

— Здравствуйте. Густав Эшер.

— А вы, оказывается, умеете обмениваться мыслями напрямую! Это превосходно.

— Где я нахожусь?

— Планета Земля. Анды. Тупунгато. Дом Филомелы Венис. Возле своего тела. Приглядитесь. Вид у него, правда, не очень аппетитный.

— Это я? — Густав недоверчиво осмотрел куски демонтированного организма, опутанного трубопроводами.

— К сожалению, да. Вы находитесь без сознания, так как упали с большой высоты и получили тяжелые ранения. Почти несовместимые с жизнью.

Эшер начал смутно припоминать, как кто-то ему уже говорил нечто подобное.

— Насколько несовместимые?

Морису не приходилось до сих пор выступать в роли врача, приносящего плохие новости пациенту или его родственникам. Он задумался над тем, как бы не травмировать Эшера — излишние переживания могут повредить выполнению задачи, которую возложил на него куратор.

— Вам повезло: рядом оказался квалифицированный органотехник. Вас буквально по кускам вытащили с того света, — Вейвановский вовремя вспомнил формулировку Филомелы.

— А сейчас на каком свете я нахожусь?

— В параллельном с обычным и немного наслаивающимся на него. Поэтому вы видите земные предметы, но вас — никто. Вы замечаете перед собой светящийся кокон?

— Да.

— Это я. Мое земное тело сидит в кресле.

— Как это у вас получается?

— Особые таланты и много тренировки.

— Это вы меня вытащили сюда?

Морис решил, что не стоит посвящать Эшера в подробности его появления в астральном мире, организованного куратором при поддержке нескольких коллег.

— Нет. Такие вещи происходят совершенно непредсказуемо.

— По-моему ничего непредсказуемого не бывает. Давно я в таком виде?

— Часов двенадцать. Может, вы расскажете, что с вами произошло? Здесь рядом лежат еще два тела.

— Можно на них взглянуть?

— Конечно. Вы можете перемещаться на небольшие расстояния совершенно свободно, стоит только пожелать. На всякий случай я буду рядом. Следуйте за мной.

Они оказались в соседней комнате, где был раненый с перебитыми ногами.

— Это мой приятель, Стив Макналти. Вчера мы с ним пережили небольшое приключение, отправившись в Сапалу.

— Где это?

— По ту сторону хребта. Мы сами живем — или жили — в Кантабиле. К нам пожаловал гость из Оливареса, неожиданно решивший с утра пораньше прогуляться в зоне психовозмущений. Мы пошли искать его и, можно сказать, влипли. Последнее, что я помню, — как нас завертело в каком-то смерче.

— Он вас отпустил с приличной высоты над моим домом. Вы все свалились на мой ангар, а перед этим сильно ударились о крышу дома.

— Как Стив?

— Нормально. Филомела говорит, что через месяц будет совершенно здоров. Его периодически заливают регенерирующей жидкостью.

— А что с Францем?

— Это третий?

— Да.

— Идемте, покажу.

В третьей спальне Густав немного покружил вокруг кровати.

— Лица не видно. Но это, скорее всего, Франц Богенбрум. Он упал вместе с нами?

— Немного позже.

— Да, пожалуй, что он. Больше некому быть. А что говорит ваша Филомела по его поводу?

— Ему повезло больше вас обоих. Полагаю, недели через три будет в норме.

— Что у него на лице?

— Восстанавливающая маска. Он упал головой вниз.

— Ине повредил мозги?

— Нет. Вы — единственный с такой травмой.

— Давайте вернемся ко мне. Я хочу на себя посмотреть. В первой палате Эшер замер возле своего тела.

— Впервые вижу себя со стороны в таком оригинальном ракурсе, да еще и по частям, как вы выразились. Что говорит медицина?

— Взгляните на табло.

— Я ничего не понимаю в этих квадратиках.

— Красный — это безнадежно поврежденный модуль мозга. Оранжевый — модуль простаты.

— Я что, опять повредил модуль простаты?

— Нет, это ваша старая травма. Откуда она у вас, кстати?

— Производственное ранение. Давняя история, как-нибудь расскажу. Мы, надеюсь, еще встретимся — хотя бы в параллельном мире?

Морис не знал, предстоят ли им новые встречи, но решил подбодрить Эшера.

— Конечно. Я думаю, что мы еще много раз будем беседовать.

— Кто такая Филомела?

— Моя соседка. По счастливой случайности — полевой органотехник с обширным опытом. Можете на нее взглянуть.

— Как это сделать?

— Нужно только пожелать. Ее спальня наверху.

Поднявшись, они в сером, сумеречном освещении увидели сладко спящую Венис, обнимающую большого мохнатого медведя.

— Так какое все-таки у нее мнение по моему поводу? Есть хоть небольшая надежда?

— Она мне объясняла, но, честно говоря, я не до конца понял. Я не медик. Давайте спустимся вниз, в вашу палату, и там посмотрим вдвоем.

— Коэффициент жизнедеятельности — одиннадцать процентов, — после пристального разглядывания табло и собственного растерзанного тела произнес Эшер. — Мало это или уже терпимо?

— Было меньше, — подбодрил его Вейвановский. — Определенный прогресс несомненен.

— Вопрос в том, продлится этот прогресс или же остановится. Надо полагать, я нахожусь в состоянии комы?

— Да.

— Из которой могу не выйти?

— Возможно, — после небольшой паузы сказал Морис.

— Великолепно. Просто замечательно. На том свете меня тоже не ждет ничего хорошего.

— Вы там уже побывали?

— Такое ощущение, что да. Со мной тоже там кто-то разговаривал — как мы с вами сейчас — и особого оптимизма не вселил. Помню, что мне было там скверно, невероятно скверно.

— Что вы еще запомнили?

— А-а, вам интересно, что ждет вас после смерти?

Морис прекрасно знал, что ждет его после смерти. Их пути с Эшером и остальными землянами здесь резко расходились. Но необходимость получения от Густава определенной информации вынуждала идти на уловки:

— Конечно, интересно. То, что вы видели, похоже на описания из книжек?

— Ничуть. Это все мерзко и больно.

— Как? Неужели нет слепящего света?

— Совсем нет. Знаете, я не хочу даже пытаться об этом вспоминать. Мне это крайне неприятно. Извините.

Оба замолчали. Морис прикинул, что они разговаривают уже минут семь и что вскоре ему придется возвращаться в свою телесную оболочку — судя по всему, пока без результатов. Молчание нарушил Густав.

— Занятная ситуация. Из всех окружающих я могу общаться только с вами, — благодаря вашим особым талантам, как я понял?

— Да.

— И лишь постольку поскольку я нахожусь в коме? Если вдруг из нее выйду то какова вероятность, что вновь стану нормальным человеком?

— Очень низкая. Из-за того, что у вас поврежден модуль простаты, не может быть регенерирован мозговой модуль. Вы будете представлять собой…

— Овощ. Мне, кажется, уже говорили. А так как запасных частей давно уже не выпускают, то надеяться не на что. У меня есть одна идея, подскажите ее этой вашей Филомеле.

— Какая идея?

— Используйте Франца Богенбрума в качестве донора. Выпотрошите его по полной схеме. Он это заслужил.

— Вряд ли Венис пойдет на такое.

— Понимаю, понимаю. Это я так сказал, со злости. Не обращайте внимания. Просто передо мной радужные перспективы: провалявшись в коме, стать идиотом и умереть, или же, провалявшись в коме, умереть. Так или иначе, попаду на тот свет, который меня совершенно не прельщает.