Крик из будущего (Штампы) - Владимир Контровский

– Если захотите, – подчеркнул Старший.

– Мы другие, – подытожила Верховная Магиня, – и мы идём по другому пути. И само существование ортов свидетельствует о том, что посеянное Внешними семя Разума не отравлено, что цветение Добра ещё возможно, и что нужно помочь этому семени выбросить ещё один росток. Ради этого тебя и спасали, Муэт. Случайностей не бывает – вы избраны Внешними. И вы должны сделать то, что должны сделать.

– Ты сама веришь в то, что говоришь? Хан – он был убеждён в своей правоте. А ты? – Муэт пристально и испытующе посмотрела на Мать-Ведунью

– Я – мы с Вермеем – убеждены в том, что сейчас сказали. Хозяева – Зло. Они убили этот Мир, они уничтожили всех Настоящих Разумных, не желавших подчиниться, – кроме нас, Уцелевших! – и заменили их штампами. Это наша правда – в отличие от правды Города. И мы всегда считали, что вы разделяете эту нашу правду...

– Кто вы, Старшие? – Муэт тоже давно хотела задать этот вопрос, но Хок её опередил.

– Мы не мессии и не аватары Внешних. Мы такие же орты, как и вы, просто знаем немного больше. Наверно, благодаря этому мы и не сомневаемся. Хотя Настоящие Разумные считали, что в сомнениях рождается истина, – ответила Мать-Ведунья.

– Они были правы, – согласилась Муэт. – Мне надо было задать вам, Старшие, эти вопросы, и надо было получить на них ответы. Я разделяю правду ортов, и я не сомневалась – я хотела знать. И я узнала то, что хотела. Вот теперь, наверно, всё, и мы с Хоком...

– Ну, слава Внешним! – полушутя сказала Верховная. – Цветок вспомнила, что кроме мировых проблем существуют и другие – и не менее важные. Напоследок могу сообщить вам одну вещь как раз из разряда этих самых «других»: до следующего Праздника Цветов никто не будет принуждать тебя, Муэт, брать себе других мужей. Это не нарушение законов народа гор – это их неукоснительное соблюдение. У тебя сейчас остался только один муж – Лайон не вернулся из Развалин, остатки штурмового отряда вывел Дрэгон. Конечно, если ты сама захочешь, то...

– Нет, она не захочет взять себе ещё одного мужа, – прервал Старшую Хок. – Я так думаю.

Муэт не сказал ничего: она только улыбнулась и молча кивнула.

* * *

...Они любили друг друга жадно, словно ощущая, как неумолимо истекает отмерянное им время. Горечь незримо витала над их ложем, и её привкус разбавлял сладость поцелуев. Ночами, оставаясь вдвоём, Муэт и Хок забывали обо всём: о Городе, о зловещих Машинах Проникновения, нацеленных на Катакомбы, об истерзанном Мире, о войне. Они забывали даже о том, что им, Вестникам, – так их называли посвящённые в тайну Избранных эрудиты и умудрённые ведуньи, – предстоит сделать: спасти посев Разума, дав жизнь зеркальному отражению умирающего Мира.

Они изменились – оба – от того, что им пришлось испытать, и от понимания того, кто они есть. Муэт стала настоящей умудрённой ведуньей, невзирая на свой юный возраст, и Хок считался ветераном не только из-за своего внешнего вида. Старшие Маги не ошиблись, предрекая этой паре большое будущее, вот только для осуществления их пророчества требовалась самая малость – Вестникам надо было остаться в живых. Но об этом Избранные тоже не думали.

Изменился и оттенок их страсти – молодая торопливость уступила место взрослости. Эгоистическая нетерпеливость обладания исчезла: обоих теперь прежде всего волновало и заботило то, что испытывает в минуты слияния вторая половина единого целого.

А спустя всего несколько дней Муэт поняла, что в ней зародилась новая жизнь. Сирин, к которой тут же обратилась Вестница, была ошеломлена. В не меньшей степени удивилась и извещённая целительницей Мать-Ведунья. И было отчего – цветок по имени Муэт должна была дать жизнь близнецам.

– Такого не случалось уже сотни лет... – задумчиво проронила Старшая, когда окончательно убедилась в том, что Сирин не ошиблась. – К тому же, мальчик и девочка – это вообще чудо! Сирин, если ты и твои помощницы не сделаете всё возможное – и невозможное – для того, чтобы эти ростки увидели свет, я буду считать, что в племени юго-западных ортов нет настоящих магинь-целительниц! А ты, Муэт, знай: если бы не Весть, которую посылаете вы с Хоком, я бы запрятала тебя в самый безопасный закуток Катакомб и чар с тебя не спускала! Кстати, как у вас дела?

– Мы тянемся, – коротко ответила Муэт.

...Когда Избранные впервые окунулись в Зеркало, они почувствовали себя пылинками, подхваченными бурным течением Реки. Исчезло ощущение времени и пространства – оно сменилось ощущением одновременного пребывания везде и всюду, завтра и вчера. Зыбкие образы накладывались, перемешивались, сменялись непрерывной чередой. Шептали что-то неведомое голоса уже сгинувших (или ещё не рождённых?), смутные картины казались в одно и то же время и знакомыми, и никогда не виденными ранее; причудливые ландшафты далёких Миров сменялись звёздными водопадами, омывающими первозданную вселенскую Тьму. Багрово-чёрные видения разрушения и смерти, поглощаемые холодом и мраком, уступали место нежной новорождённой зелени, купающейся в золотых потоках льющегося из голубой небесной чаши тёплого света. В этой фантасмагории звуков, красок, запахов и сверхощущений потеряться было проще простого, – нельзя объять необъятное – и Вестников спасало от полного растворения в Мировом Зеркале лишь то, что они крепко держались за руки, – в прямом и переносном смысле, – составляя единое целое.

Конечно же, им помогали. Несколько лучших ведуний и эрудитов племени, специально выделенных Старшими, поддерживали Избранных, сменяя друг друга. Маги-помощники вели Муэт и Хока, щедро питая их заранее приготовленной Силой, послушной и мягкой, которая так хорошо подходит для лепки нужных форм, наполняющих сложнейшую чародейную вязь. Но основное – основное делали они. Вдвоём – не могло быть и речи, что подобное было бы по плечу любому из них в одиночку. Отец-Воевода и Мать-Ведунья не ошиблись в этой паре – молодые орты оказались именно теми, кого так ждали Уцелевшие.

Всего через несколько дней Вестники освоились с непривычным. Они перемещались в слоях Мирового Зеркала с лёгкостью скользящих под водой океаноидов, ориентировались в его бесконечном многообразии и теперь тянулись – искали следы, предшествовавшие Самой Страшной Войне в породившем их Мире. Несколько раз им казалось – вот оно, нашли, но нет, трепетная нить ускользала, и всё приходилось начинать сначала. Однако в конце концов умение и упорство победили, и Вестники с уверенностью могли сказать себе и молчаливо ждущим Старшим: мы настроились. Но это было только началом великого дела.

Подключение к наиболее удобному для восприятия давно умершими Разумными слою Зеркала являлось необходимым условием, но недостаточным. Да, Весть должна была дойти до способных принять её незадолго до катастрофы, когда болезнь обострилась – несколькими десятилетиями раньше на неё не обратили бы особого внимания (подумаешь, очередное мрачное пророчество, сколько их уже было!). Признаки надвигавшегося бедствия должны были оформиться и сделаться различимыми – для тех, кто способен видеть и думать. Но надо было учесть, что магией в те времена владели единицы (да и тех считали то ли фокусниками, то ли сумасшедшими, то ли откровенными обманщиками). Весть должна была высветиться ярко, подобно огню тревожного костра в бесприютной ветреной ночи; костра, возвещающего о приближении беспощадного врага; костра, огонь которого заметили бы многие.

Впечатывать в Мировое Зеркало информацию о происшедшем – и о продолжавшем происходить – не имело смысла. Зеркало впитывало всё (до мельчайших подробностей) само по себе – на то оно и Зеркало. Весть – это помеченные сведения о случившемся, выделенные магией из огромного количества непрерывно вбираемых хранилищем мудрости Вселенной следов непрерывно происходящего во всём Мироздании. И Весть не должна была остаться незамеченной – иначе зачем её посылать? Весть имела своего получателя, – или получателей – пусть даже его – или их – имена были неизвестны ни Хоку, ни Муэт. И Вестники работали, подсвечивая заранее выбранные пласты Мирового Зеркала и ориентируя их точно на начало третьего тысячелетия от появления в умиравшем ныне Мире посланца Внешних, который затем был признан богом. Это походило на детскую игру, – если сравнение спасения семени Разума с игрой ростков-малышей допустимо, – в которой солнечный зайчик отбрасывается блестящим прозрачным камешком с гладкой поверхностью или металлической пластиной в нужном направлении: туда, где его непременно заметят.

Избранные не замечали творившегося вокруг них самих – привычный мир Катакомб стал для них каким-то далёким и почти нереальным. Только теперь Муэт и Хок смогли по достоинству оценить проявленную Матерью-Ведуньей заботу – к вечеру, когда они выходили из Зеркала, сил у них оставалось только друг для друга: сотворить даже простенькую еду или пополнить запас энергии напрямую самостоятельно молодые орты уже не сумели бы. Но еда для них заботами няньки была приготовлена, – орты не пренебрегают обычной пищей, как не пренебрегают издревле известными способами её добычи, – и маленький каменный грот в стене Большого зала Катакомб казался им настоящим дворцом. Да, дворцом, который создан только для них двоих; дворцом, наполненным до краёв мягкой и тёплой магией жилища двух любящих друг друга Настоящих Разумных. И здесь они оставались вдвоём – всё остальное на время переставало существовать.