Дядя самых честных правил 8 - Александр Горбов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 26
Дорога и гость
Тонкий женский визг взвился к потолку, ударился о стены и разлетелся брызгами по залу. Послышался грохот падающих стульев и топот шагов. К Хомутову, навалившемуся на стол, бросились люди.
— Дохтура! Позовите дохтура!
— Григорий!
— Ой, беда, беда какая!
— У него удар!
— Помогите его поднять!
— Дохтура надо!
— Кровь ему пустить надо, первое дело при ударе.
Бесполезно. После ледяного прикосновения Скудельницы Хомутову бы не помог и сам бог врачевания Асклепий. Прибежавшие слуги подхватили тело «мафиози» и унесли куда-то. Дворяне, ставшие свидетелями внезапной смерти, ещё пошептались, покачали головами и разошлись обратно к остановленным карточным партиям. Ну умер, бывает, совершенно не повод лишать себя развлечений и прекращать бал.
Всё это время мы с Чагиным сидели молча и играли в «гляделки». Он буравил меня злым взглядом, а я отвечал ему ледяным спокойствием и лёгкой насмешкой. Вдова Чулкова тоже неподвижно застыла на своём месте, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники кресла с выражением ужаса на лице. Смотреть на меня она опасалась даже вскользь, то и дело зажмуриваясь и беззвучно шевеля губами, будто шепча молитвы.
— Видите, Матвей Иванович… — Нас оставили одних, и я продолжил нашу «дружескую беседу». — Что бывает от нервов. Сердце не выдержало переживаний, и всё.
Чагин всё-таки отвёл взгляд и громко сглотнул, дёрнув кадыком.
— Вы не знаете, против кого пошли, Константин Платонович. — В его голосе уже не было прежней уверенности. — Князь Мышкин очень не любит, когда убивают его людей.
— Передайте князю, что я буду рад встретиться с ним и обсудить все разногласия.
— Вы не знаете, что он за человек. Князь…
— Наказывает, — прохрипела Чулкова, — очень жестоко наказывает.
— Наказывать он будет своих крепостных, — я усмехнулся, — или вас, если ему угодно. А со мной ему придётся беседовать, как и положено вежливому человеку. Так что, Матвей Иванович, будьте так добры, передайте князю мои слова.
Поднявшись из-за стола, я улыбнулся им.
— И учтите, хоть одно маленькое поползновение в мою сторону с вашей стороны — и вы тоже начнёте нервничать, как покойный Григорий. А теперь позвольте откланяться.
* * *
— Зря вы их отпустили, Константин Платонович, — прячась под «плащом», подошёл ко мне Киж, — я могу их после бала…
— Не стоит пока. Они ничего не решают, а с Мышкиным всё равно придётся разбираться.
Киж недовольно засопел, но возражать не решился.
— Дмитрий Иванович, твоя миссия на сегодня закончена. Аккуратненько сними «плащ» и можешь развлекаться хоть до утра.
— Благодарю, Константин Платонович. С вашего разрешения, приступлю немедленно.
Он поклонился и скрылся в поисках уединённого места. Но уже через пять минут я заметил его в толпе дворян — он решительно двигался в сторону карточных столов. На довольном лице огромными буквами было написано предвкушение жирного выигрыша.
Я задержался на балу почти до самого конца. Марья Алексевна настояла, что надо «выгулять генеральский мундир и орден» для повышения авторитета в обществе. Так что я выслушивал восторженные речи местных дворян, вежливо отказывался от «выгодных предложений», которые мне пытались сделать, знакомился с местными «влиятельными» людьми и решительно пресекал пьяные попытки меня облобызать. Улыбался помещицам и их дочерям, со всей любезностью отказываясь от приглашений в гости, ссылаясь на страшную занятость и слабость здоровья.
Но всё когда-нибудь заканчивается. Завершился и бал, утомительный и скучный. Уже под утро мы вернулись домой, и я с чистой совестью отправился спать.
* * *
В Муроме мы задержались ещё на неделю. Марья Алексевна решила нанести визиты своим знакомым и в обязательном порядке брала с собой Таню. А я ещё несколько раз встречался с Демидовым и Шереметевым, чтобы утрясти некоторые «мелочи» по организации Екатерининской эфирной дороги.
Телеграф в Муроме уже был. Пока не для широкой публики, а только для Тайной экспедиции и служебных нужд чиновников. Но у Шереметева имелось достаточно влияния, чтобы им пользоваться, и он слал множество телеграмм, согласовывая сложные вопросы со столицей. Не только с главами родов, которые он представлял, но и с императрицей. Екатерина крайне заинтересовалась эфирной дорогой имени себя и активно включилась в процесс обсуждения. Её занимало всё: маршруты, стоимость, время строительства, финансирование и другие подробности.
Больше всего вопросов возникло по поводу контроля средств, выделенных на строительство, и будущей прибыли. И у меня, и у Демидова, и у самой императрицы. Шереметев же активно упирался, пафосно вещал, что участники предприятия не будут сами у себя воровать.
— Вы, Константин Платонович, просто оскорбляете дворянскую честь своими инсинуациями, — кипятился он. — Это же не государственный заказ, это частное дело. Никто даже не подумает…
— Пётр Борисович, вы не в Сенате выступаете. И мы с Никитой Акинфиевичем, — я кивнул на Демидова, — не восторженные придворные. Побойтесь бога! Когда это воры различали частный карман и государственный? Им без разницы, откуда брать деньги.
Демидов согласно вздохнул и с тоскою поморщился. Судя по всему, эта проблема у него на заводах тоже стояла очень остро.
— Нет, Константин Платонович, я не могу даже допустить мысли…
Шереметев распалялся всё больше, размахивал руками и брызгал слюной. Но в его возмущении явственно звучали неискренние нотки. Я бы даже побился об заклад, что он изначально планировал погреть руки на эфирной дороге. Но я не собирался допускать подобного развития событий.
— Вы можете кричать, Пётр Борисович, можете даже кидаться в меня огненными всполохами, но я со своего не сойду. Нам требуется аудитор, который будет следить за выделенными средствами.
— Поддерживаю, — буркнул Демидов, — а то потом окажется, что половину дороги мы потеряли в лесу, половину сломали и, вообще, дорога идёт не в ту сторону. Не обижайтесь, Пётр Борисович, но надзиратель за большим делом нужен обязательно.
Вдвоём мы всё-таки додавили Шереметева. Он нехотя согласился назначить аудитора, обладающего широкими полномочиями. Но не удержался и отпустил в мою сторону шпильку:
— Вот вы говорите, Константин Платонович, что везде воры. Где же вы честного аудитора-то возьмёте? Или сами хотите ревизии проводить?
— Не передёргивайте, Пётр Борисович. Честных людей в России хватает, а то бы и страны уже не осталось. Взять хотя бы князя Вяземского Александра Алексеевича: честнейший, неподкупный человек, через что и назначен
