Перья - Хаим Беэр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эти прения были мне скучны, и, уставая от них, я то и дело старался улизнуть в переплетную мастерскую, где мог играть с длинными полосами цветной бумаги, целые груды которых накапливались там под столами, или следить за работой госпожи Гринберг и ее молодого помощника в бухарской тюбетейке. Они работали молча, и лишь опускавшийся время от времени резак гильотины да ритмичные движения кисти, которой бухарец обмазывал переплетную ткань, нарушали царившую в мастерской тишину.
Когда мы возвращались от Гринбергов, Ледер не раз говорил, что их скромный и внешне запущенный дом, служивший прежде резиденцией австрийского вице-консула, станет со временем главным музеем линкеусанского государства, местом проведения обязательных школьных экскурсий и магнитом для паломников со всего света. Люди будут приходить сюда в надежде прикоснуться к священной истории, как приходят сегодня к столу, за которым работал Карл Маркс в библиотеке Британского музея.
— Мы делаем важное дело, даже если сейчас многое в наших действиях кажется тебе лишним и скучным, — с этими словами Ледер указал на деревянный забор, которым был огражден огромный котлован, выкопанный для строительства дома «Ѓистадрута» на улице Штрауса. — Чем глубже заложен фундамент, тем выше вознесется построенное на нем здание.
Внешне казалось, что Ледер и Лев-Тамим находятся в хороших отношениях. Они соглашались в том, что на стадии подготовки нового издания «Всеобщей обязательной службы обеспечения питанием» оригинальный текст книги, написанной в самом начале двадцатого века, должен быть адаптирован к экономической и социальной реальности сегодняшнего дня. Оба работали над переводом книги, один — на иврит, другой — на эсперанто. По их замыслу, оба переводных издания должны были выйти одновременно в издательстве вегетарианско-веганского комитета.
Но зревшая в моем друге подспудная неприязнь к Лев-Тамиму все чаще накатывала на него мутными волнами, и Ледеру приходилось соблюдать осторожность ради сохранения корректных отношений с партнером. Лишь однажды он дал себе волю в моем присутствии, пробормотав:
— Я не дам ему стать командующим армией…
Это случилось после долгой конфиденциальной беседы Ледера с неистовым толстовцем, имевшей место в лавке у Гринбергов, но я все же спросил:
— Кому?
Ледер, спохватившись, ответил, что ради сохранения единства в наших рядах мы должны научиться сдержанности и умению молчать, когда это необходимо.
5
Несмотря на свое желание избежать раскола в движении, Ледер все больше склонялся к тому, чтобы предложить пост верховного главнокомандующего продовольственной армией какому-нибудь всемирно известному деятелю. Когда он решился вынести этот вопрос на обсуждение вегетарианско-веганского комитета, скрывать свое недовольство пришлось Лев-Тамиму, и здесь толстовцу сослужила добрую службу его окладистая борода. Вовремя утопив в ней выражение досады, он сделал вид, что погружен в свои мысли.
Первыми в дискуссионное пространство были вброшены имена Альберта Эйнштейна, Мартина Бубера и Бертрана Рассела, однако Ледер дал им отвод, заявив, что физики, математики и философы не способны управлять государством, какими бы ни были их научные достижения и частные добродетели.
— Нам нужен кто-то типа Ганди! — говорил он. — Человек, подающий личный пример. Тот, кто будет действительно подобен махатме, который ходил пешком из деревни в деревню, жил скромно и ежедневно по полчаса работал на прялке, желая наделить символическим смыслом свободу, основанную на личном труде и нежелании зависеть от посторонних. Только такой человек будет достоин высокого поста в линкеусанском государстве!
И тогда Явров предложил имя доктора Альберта Швейцера.
На это с удивившей всех резкостью отреагировал молчун Фрадкин, до сих пор не принимавший участия в спорах:
— Лучшего из врачей — в геенну![271]
Оказалось, что Фрадкин, проработавший много лет санитаром в английской больнице, пришел к твердому убеждению, что любой, даже самый успешный и праведный, врач может устроить у себя во дворе небольшое кладбище, которое будет заполнено теми, кого он погубил.
С Фрадкиным согласился Гринберг, заявивший, что нимб современного святого, которым окружен седовласый лик доктора Швейцера, есть не что иное, как результат хитроумной пропаганды, ведущейся анонимными скандинавскими концернами. Легенда о святом Юлиане двадцатого века[272] распространяется ими в своекорыстных коммерческих целях. От имени доктора Швейцера по всему миру собираются пожертвования, исчисляемые миллиардами долларов, и основную часть этих денег ушлые бизнесмены кладут себе в карман, хотя сам доктор Швейцер об этом, возможно, не знает.
Членов комитета ошеломили ядовитые подозрения богобоязненного переплетчика, но Гринберг не дал им опомниться:
— Слышал ли кто-нибудь из вас о докторе Ноахе Ярхо?
Оказалось, так звали врача, которого Гринберг знал в Аргентине. Оставив успешную практику в Киеве, он отправился в Энтре-Риос лечить колонистов в земледельческих поселениях барона. Строил своими руками больничные бараки, лично наблюдал за состоянием кухонь и проведением необходимых санитарных мероприятий, безотказно оказывал помощь любому. Мало того, доктор Ярхо оздоровил социальную и духовную жизнь колонистов. Его стараниями в провинции Энтре-Риос были учреждены сионистский центр и общество изучающих «Эйн-Яаков»[273], и все это — вопреки сопротивлению чиновников барона в Буэнос-Айресе, презиравших самоотверженного врача и чинивших всевозможные препятствия его деятельности.
— Ну в точности наш доктор Швейцер, — вставил Ледер.
— Да. Только вот доктор Ярхо был действительно скромным человеком. И лучшим доказательством его скромности является то, что никто из вас ничего не слышал о нем.
К сказанному Гринберг добавил, что, в отличие от знаменитого эльзасского врача, который оставил в Европе жену и наверняка «женихался» каждую ночь с новой медсестрой, доктор Ярхо отправился в далекую Аргентину с молодой супругой, оставившей ради него комфортную городскую жизнь.
Лев-Тамим обнаружил, что против предложенной Ледером кандидатуры сложилась широкая коалиция, и это позволило ему присоединиться к противникам доктора Швейцера, не давая повода для подозрений в том, что он насмехается над своим партнером-соперником. Не признавая за раввинами и религиозными еврейскими судьями права властвовать над собой, сказал Лев-Тамим, он точно так же отвергает идею сделать главой линкеусанского государства христианского миссионера.
Но докладчика не удавалось выбить из колеи.
Национальная библиотека находилась тогда в здании «Терра Санта», и Ледер провел там немало времени за изучением книг и журналов, содержавших материалы о человеке, которого он прочил на роль главы нашего государства. Обстоятельно изучив биографию замечательного врача, посвятившего свою жизнь борьбе с болезнями, нищетой и невежеством в африканских джунглях,
