Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров - Маргарет Барнс

— Я включил этот пункт в мирный договор. И пока Карл не выставит этого наглого юношу из страны, он не получит моей дочери для своего дофина. Я ведь говорил вам, что при моем правлении постоянно кто-то будет претендовать на этот трон. Я оказался прав! Но все идет нормально до тех пор, пока они находят во Франции или Ирландии… — Генрих неприятно рассмеялся.

Елизавета была рада, что, несмотря на эти заботы, он ведет себя почти спокойно. Тут даже услышала похвалу себе.

— Вспоминая о Симнеле, я думаю, что ваша идея, Елизавета, была вовсе неплохой, — сказал он, готовясь ко сну. — Хотя я не понимаю, как вы могли догадаться, что сын булочника так хорошо разбирается в птицах. Мне рассказали, что Симнел лучше всех может обучить соколов. Он прекрасно знает, когда птенца нужно забрать из гнезда. Вам стоит поехать со мной завтра на охоту и вы сами увидите, как он работает с соколами. Мой главный сокольничий стал слишком стар, и я предложу эту должность Симнелу за меньшую оплату.

О, как эта мелочность портила Елизавете настроение!

Но на следующее утро Елизавета забыла обо всем, радуясь охоте на освещенной солнцем равнине в Хэмпстеде. Ее протеже хорошо показал себя. Казалось, его совершенно не волнует пристальное наблюдение короля, и ему гораздо важнее, как проявят себя его птицы, чем то, получит ли он похвалу из уст короля. Как только птиц снова посадили на жердочки и веселая компания собралась возвращаться, Симнел подошел к королеве, чтобы снять с ее толстой кожаной перчатки прекрасного кречета. Он стоял рядом с ней и выглядел именно таким, каким ей хотелось его видеть, — сильным, высоким, ветер развевал его волосы. Он стал красивым молодым мужчиной.

— Симнел, ты выглядишь счастливым, — ласково сказала королева, глядя на его загорелое лицо.

— Я влюбился, — коротко ответил он. — Она простая и милая девушка. Мы поженимся, как только я накоплю достаточно денег. Можно, я когда-нибудь приведу ее во дворец, чтобы еще раз посмотреть на вас, Ваше Величество, и показать моей невесте.

Елизавета обещала ему это — он очень растрогал ее.

— Не обижай ее. Знаешь, мне кажется, что скоро у тебя будет свой домик.

— Если бы я мог что-то сделать для вас, госпожа, — пробормотал он, — у него не было слов, чтобы отблагодарить ее.

А Елизавета еще раз подумала, что он выглядит мужественным и с ним легко будет жить его избраннице. В нем было все лучшее, что есть в людях сельской Англии.

Елизавета была тронута, когда он на секунду положил свою сильную руку на поводья ее лошади.

— Я сделаю для вас все! — пообещал он.

Елизавета собрала своих дам, и они поехали назад, в Вестминстер. Она была так довольна охотой… Она прекрасно знала: неважно, как высоко вознесла тебя жизнь, но всегда приятно знать, что есть кто-то, кто может помочь в трудную минуту.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Во всех своих посланиях к королю Франции Генрих осторожно называл претендента на престол «этот парень». Он презрительно отзывался о таинственном молодом человеке. Его советники понимали, что его волнуют слухи о собраниях недовольных приверженцев Йоркской линии. Многие из них удирали за границу, чтобы присоединиться к претенденту. В конце концов, сформировалось нечто вроде нового королевского двора за границей. Особенно это стало беспокоить Генриха, когда туда поехал такой влиятельный человек, как сэр Джордж Невилль. Но Елизавета заметила, что ее скрытный муж стал меньше иронизировать и меньше хрустеть своими худыми пальцами, когда стало известно, что самозванец оказался за французской границей, во Фландрии, без всякого приюта и, видимо, без денег. Но существовала одна опасность, которую не смог предугадать даже такой изощренный ум, каким обладал Генрих. Эта опасность исходила от женщины, ненавидевшей его.

Маргарита Плантагенет Бургундская, обожавшая своего брата, покойного короля Эдуарда, до умопомрачения, прислала приглашение молодому человеку, который заявил, что был сыном ее умершего брата.

Ничто не могло разозлить Генриха сильнее.

— Теперь, когда Карл Бургундский мертв, и она стала всего лишь вдовствующей герцогиней, у нее нет политических обязательств, связывающих ее. Мне кажется, она станет делать все, что ей вздумается, — заметила Сесиль, когда женщины собрались в комнатах королевы, чтобы обсудить случившееся.

— Но даже тетушка Маргарита никогда бы не признала самозванца типа Ламберта Симнела, — сказала Энн, недавно вышедшая замуж. — Она сразу же определила бы, что он ненастоящий.

Более опытная Сесиль фыркнула, сидя с вышивкой в руках. Она вышивала кошелек для своего мужа.

— Но если бы тетя все и поняла, она могла бы сделать вид, что узнала племянника.

— Она — проклятье моего сына, — вздохнула графиня Ричмонд.

— Кажется, он верит, что именно она организовала дело Симнела, — добавила Сесиль.

— Но никто не знает, что же она сделала на самом деле. Ведь она никогда его не видела, — запротестовала Энн. Она, как и ее сестры, всегда предпочитала молодую, живую тетушку из Бургундии вредной тетке Елизавете из Суффолка.

— Если даже предположить, что этот новый претендент действительно герцог Йоркский, как она может помнить его настолько хорошо, чтобы быть уверенной, что это — он? — спрашивала графиня Ричмонд. — Прошло так много времени, с тех пор как она видела его.

— Мальчику было всего восемь лет, когда герцогиня приезжала навестить короля Эдуарда, — заметила старая Метти. Она иногда вмешивалась в их разговоры, так как столь долго служила у них, что помнила вещи, которые они по молодости лет помнить не могли. — Вы, наверное, не помните, миледи Сесиль, как он принес ей своего щенка, чтобы похвалиться — какой он умный и сильный. Щенка подарили ему на день рождения. И этот дикарь выгрыз дыру в лучшем наряде герцогини!

Они все посмеялись над рассказом Метти, и точная дата визита герцогини была установлена.

— Но я не думаю, что тетушка Маргарита могла принять какого-то подозрительного типа за своего племянника, только чтобы досадить королю, — заметила Елизавета; это были ее первые слова. — Я помню, как ей нравился Дикон, несмотря на происшествие с платьем.

Действительно ли герцогиня примет молодого человека? Это было весьма важно для дальнейшего развития событий, и Европа ждала ее слова. Генрих послал шпионов за границу. Весь двор с нетерпением ждал новостей. Вскоре по дворцу разнеслась удивительная весть, о которой все шушукались.

— Герцогиня Бургундская считает, что это ее племянник.

— Она говорит, что он восстал из мертвых!

— Она выделила ему людей и денег.

— Молодой человек везде показывается вместе с герцогиней.

— Она, вероятно, обучает его, что следует отвечать по поводу якобы его семьи, и учит держаться в обществе, — хмуро смеялся Генрих.

— Если судить по тому, что говорит сэр Роберт Клиффорд, ему не нужно учиться, как себя вести, — заметил сэр Вильям Стенли.

Его недавно произвели в гофмейстеры. Он сделал свое замечание после того, как король вышел из комнаты.

— Все, кого мы расспрашивали, в один голос твердят, что этот человек ведет себя как настоящий принц и прекрасно умеет носить и великолепно выглядит в богатых одеждах, — добавил Томас Стеффорд.

— На каком языке он говорит? — спросила мать короля.

— На английском, естественно, — резко ответил лорд Стенли.

— Наверное, с сильным иностранным акцентом! — засмеялась Елизавета. Она вспомнила, что даже Генрих говорил с акцентом, когда вернулся.

— Нет, я слышал — его язык безупречен, — заметил сэр Вильям. Видно было, что это событие произвело на него огромное впечатление.

— Еще он великолепно владеет французским.

— На сей раз, герцогиня нашла весьма умным и образованным сына торговца! — остроумно заметила Маргарита Ричмондская.

— Ну-ну, они, видимо, будут короновать его в Антверпене или где-то еще, как Ричарда IV, — предположила Елизавета.

В ее приятном голосе прозвучала жесткая нотка, — так не хотелось ей страдать снова.

К восхищению маленького Хэри, Заплатка начал расхаживать по галерее с ведром на голове, изображавшим королевскую корону. Он задевал окружающих развевающимися полами своего плаща, изготовленного из лучшего сирийского ковра королевы.

Хотя Елизавета вместе с остальными смеялась над его проделками, ночью она спала плохо. Утром она взяла с собой Джейн Стеффорд и Диттон и поехала через мост в монастырь в Вермондси. Здесь монахини ухаживали за ее матерью, которая поселилась в монастыре из-за плохого здоровья и недовольства Генриха после истории с Симнелом.

— Ее Высочество спит, — сказала мадам Грейс, компаньонка вдовствующей королевы. Она вышла к ним навстречу и старалась загородить дверь в спальню своим тощим телом.