Поднимаясь ко мне - Мишель Лейтон

– Признаться, я и сам не знаю. В данный момент я доверяю только себе. Так что, полагаю, для тебя лучше всего объяснить нам, чем ты можешь помочь, и убраться отсюда подобру-поздорову. Потому что при следующей встрече – я тебе это могу гарантировать – любой из нас вышибет тебе мозги. И они разлетятся во все стороны.

Даффи кивает.

– Все ясно, – говорит он покорно.

По манере поведения можно предположить, что этот человек жил с чувством вины в течение долгих лет. Так же как по раздражительности и задиристости Нэша можно заключить, что он провел последние годы в окружении бандитов. Преступная среда и сводящая с ума жажда мести – вот что повлияло на его теперешний образ мыслей и поступки.

– Тогда рассказывай, зачем ты здесь.

– Я собираюсь шантажировать Анатолия – он правая рука Славы, – чтобы заставить его отдать мне книги. Он единственный, кому Слава полностью доверяет.

– И ты считаешь, того, что у тебя есть на него, достаточно, чтобы заставить вернуть книги?

– Да, я так считаю. И этого достаточно, чтобы меня убили. Но я должник твоего отца. Он мог выдать меня, мог сказать Братве, что это я взял книги, но он этого не сделал. А я вместо благодарности убил его жену. Я его должник, и сейчас у меня есть шанс расплатиться.

– Не упусти его, грязный ублюдок, – изрыгает Нэш.

– Но как только я передам вам книги, вы должны быть готовы действовать быстро. Я еще немного помогу вам – снабжу кое-какими важными списками, которые свяжут все концы воедино, но в остальном – дело за вами. Если вы не справитесь, мне ничего другого не останется, кроме как прийти на ваши похороны.

– Тебе нужно знать, что ни один из нас даже не заикался о том, чтобы взять с тебя такое обещание.

Даффи кивает.

– Повидайтесь с отцом. Только будьте осторожны. Следите за тем, что говорите. У них везде свои люди, как вы теперь понимаете.

Он прав. Я понимаю. И понимание далось мне недешево.

– И что потом?

– Я выйду на связь, когда получу книги и списки. После этого вы больше никогда ничего обо мне не услышите.

– Могу только надеяться, что это означает то, о чем я подумал, – скалит зубы Нэш.

– Это означает, что я исчезну, – так или иначе. Для меня эта страна будет небезопасной. Моя семья…

– О, сейчас он лужу наплачет. Из-за тебя я остался вообще без семьи! – зло кричит Нэш.

– Тогда мы будем квиты. Я не хочу быть должником твоей семьи.

– Ты всегда будешь…

– Нэш, – обрываю брата. Нет смысла сыпать угрозами. Если мы можем использовать этого парня и обеспечить безопасность Оливии, я оставляю возможность открытой, не имеет значения, насколько она мне по вкусу. Попробовать стоит. – Нам нужно поговорить с отцом.

Смотрю на Нэша в расчете, что он поймет мою мысль по взгляду. Тот делает глубокий вдох и сжимает зубы. Я вижу: он все понял. Он знает, что так и должно быть, если он рассчитывает отомстить.

– Учтите, я не знал, что это твоя подружка, когда меня за ней послали. Я знал, что девушку зовут Оливия Таунсенд и что ее используют, чтобы получить какие-то книги, а потом отпустят. Я вообще не представлял, что это имеет отношение к тебе, пока не увидел тебя самого там, у склада.

Теперь я начинаю проникаться чувствами Нэша. Заливаюсь краской. А может, чернею лицом. И могу думать только о том, что вот он, передо мной, тот человек, который приходил за Оливией. То, что вместо нее он забрал Мариссу, не имеет значения. Важен факт, что это он намеревался похитить, а потом убить Оливию.

– Успокоиться, да, братишка? Подождать разговора с отцом, да, братишка?

В голосе Нэша слышны сарказм и самодовольство. Надо было думать, что ему это понравится. Но в этот момент меня больше заботит другое. Борюсь с собой, собираю все остатки выдержки, чтобы не накинуться на этого подонка с кулаками и не забить его до смерти. Хочется увидеть, как кровь зальет ему лицо и начнет капать на рубашку, а я буду колотить и колотить его, не останавливаясь, пока не почувствую себя лучше, пока картинка, как он держит пистолет у виска Оливии, не исчезнет из моей головы.

Я разворачиваюсь и выхожу из будки. Сколько воздуха, сколько простора. Находиться так близко к человеку, который убил мою мать и замышлял сделать то же самое с моей девушкой, и не перегрызть ему горло, – это слишком тяжелое испытание. Хотя я достаточно чуток, чтобы уловить момент, когда самообладание меня покидает. Так что просто уйти – это для меня сейчас наилучший выход. А Нэш пусть сам решает, следовать моему примеру или нет. Если он убьет этого гада после моего ухода, значит так тому и быть. Мы найдем другой выход.

Надеюсь.

29

Оливия

Могу поклясться, я посмотрела на дверь кабинета десять тысяч раз, надеясь увидеть там лицо Кэша. Я вся как на иголках. Стоит подумать о том, как он не ответил на мое признание, и в кишки врезается острый нож. Но я люблю его. Мы любовники. Не могу представить, что мне суждено прожить остаток дней, зная, что он погиб, спасая мне жизнь. Если нам не судьба быть вместе, если этой сказочной мечте не бывать и Кэш никогда не отдаст мне свое сердце – это не изменит моей любви к нему. А я люблю его больше, чем любила когда-нибудь кого-нибудь или что-нибудь. От мысли о том, что Кэш покинет этот свет, уйдет из жизни из-за меня, мое дальнейшее существование становится невыносимым. Если даже он не будет моим… пусть останется в живых… будет здоров… и в безопасности… для меня и этого достаточно.

Зная, что он не здесь, а где-то…

В тысячный раз ощущаю жжение в глазах – слезы подступают.

«Пожалуйста, Господи, прошу Тебя, пожалуйста, Господи!»

Эта мантра звучит в голове почти непрерывно. Не знаю, выпила ли я хоть глоток воды за всю эту ночь. Должно быть, за меня работал какой-то странный автопилот. Ну и пусть, пока я сама не превращаюсь в робота.

Снова бросаю взгляд на дверь. Отвожу глаза в обычном разочаровании и натыкаюсь на Марко. Он улыбается. Не заигрывает со мной и не просто радуется. Улыбка скорее сочувственная. Я удивляюсь. Что у него на уме? Что ему известно?

Сама не понимаю, почему меня это заботит. Если у нас с Кэшем ничего не выйдет, я здесь больше работать не буду, так в чем же дело?

«Ты идиотка. Дело очень даже важное».

Правда. Истинная правда.

Замечаю, как свет в зале меркнет. А значит, сейчас зазвучит медленная песня. Именно это мне и нужно прямо сейчас – слезливая песня о любви, чтобы окончательно разорвать мне сердце.

После нескольких тактов узнаю «Сайгонский удар». Отец меня ей научил.

Как я и ожидала, возникает чувство, будто меня полоснули по груди ножом. Беспокойство о Кэше вкупе с лирикой – этого достаточно, чтобы у меня перехватило дыхание. Буквально. Несколько секунд у меня такое ощущение, что я не могу дышать.