Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ - Умберто Эко

Все эти эмиры выглядят коварными предателями (такими и были). Но думается: разве русские и английские тайные агенты не из того же были слеплены теста? Если кому они и предлагали дружбу, разве не только затем, чтобы околпачить?

Немедленно начинаешь думать: как полезно было бы Бушу и Путину прочитать эту книгу и уяснить, что на земном шаре имеются области, где даже самое серьезное и высокоорганизованное войско бессильно против туземцев, которые знают местные тропки. Кто читал Фенольо[312], тот помнит: партизаны знали местность лучше, чем немцы. Кто-то скажет, что с тех пор времена переменились, и Большие Игры не ведутся теперь, как тогда, наощупь, и чтоб узнать все до мелочей о далеких пространствах, достаточно поехать на войну с атласом «Де Агостини» под мышкой. Это — ложная мысль. Читая книгу, получаешь полнейшее представление о том, что мир, который мы считали изученным и рассуждали в связи с этим о «конце истории», содержит такие белые пятна взаимного неведения, которые удивляют своими размерами.

Иракским бандитам — похитителям западных журналистов — известно, что у английской королевы больше двадцати пушек. Но судя по выдвигаемым требованиям, им плохо известно, что такое Европа. Они берут в заложники левого журналиста, чтоб шантажировать правое правительство. Они не понимают, что если ущемлять гордость Франции, можно запросто получить на свою шею в качестве врага страну, до тех пор непричастную к конфликту. Они показывают по телевидению итальянских заложников с требованием, чтобы в Италии были проведены антивоенные демонстрации, и, значит, понятия не имеют, что эти демонстрации и так проводятся в Италии каждый день. Они захватывают двух пацифисток, ударив как раз по тем, кто сражается за вывод западных солдат. В общем, эти люди пытаются влиять на нашу с вами западную политику, совершенно не располагая ясными представлениями о внутренних несогласиях и противостояниях внутри Запада.

А мы сами? Попробуйте спросить, даже не говорю у вашего лифтера, попробуйте спросить у профессора университета (только не с кафедры арабистики), в чем разница между шиитами и суннитами, и увидите, что он подготовлен даже слабее, нежели тот бухарский эмир по вопросу британского вооружения. Не пытайтесь обсудить с ним, где сейчас бывший иракский имам. Вы нарветесь на совет позвонить в передачу «Ищем пропавших». Мир глобализован, но размеры в нем невежества такие жуткие, что мурашки бегут по коже. Берет ужас, до чего нам мало известно, и если сопоставить наши знания со сведениями из книги Хопкёрка, видно: мы еще на уровне азиатско-европейского незнакомства — в точности, как во времена Большой Игры.

Слова — камни. Война слов[313]

Что трагедия башен-близнецов прежде всего удар по символу, сказано сто раз. Если бы угнанные самолеты поразили, при том же самом количестве жертв — и даже при большем количестве — два небоскреба в Оклахоме, такого шока бы не было. Символ, слово (само слово «Нью-Йорк») весит больше всего. Символы — это слова, которыми мы определяем (и даже вызываем к жизни) вещи мира.

Прежде всего, непонятно, применимо ли к данной ситуации слово «война». В нашем сознании война — это что-то из прошлого века. То, что случилось в Нью-Йорке, скорее походило на фильм катастроф. А «войну» большинство из нас воображает по старым фильмам, где английские офицеры в колониальных шлемах сражаются с непокорными афганцами, притаившимися в горах.

Назвать 11 сентября войной? Или террористическим актом? Я слышал, что башни ВТЦ были застрахованы на многие миллиарды долларов, и в частности — на случай террористической атаки, но не были застрахованы от войны. И, следовательно, термины, употребляемые Бушем, работают: один на выгоду страховых компаний, другой на выгоду пострадавшей стороны. Может, Буш еще и поэтому говорит через раз, то «война», то «теракт». Он, может, и сам не решил, чью выгоду поощрить.

Далее. Если это война, можно ли называть ее «крестовым походом»? Буш обронил эти два слова, и начался сумасшедший дом. Буш — один из немногих людей на планете, кто не знает, что крестовые походы представляли собой священную войну христиан (зачинщиков) против исламского мира, и что поначалу мусульмане никого не трогали, но когда на них напали, они победили христиан и утопили всех, кого смогли переловить, в Средиземном море.

Буш открестился от своего ляпсуса и тут же заговорил о «бесконечной справедливости», что оказалось еще хуже. Поскольку слова имеют вес… я не требую, чтобы нашим миром управляли одни философы (результаты управления по Платону оказались катастрофическими[314]), но все же думаю: надо бы ставить на руководящие должности господ, несколько лучше подкованных по истории и географии.

Возьмем и слово «арабский». Оно тоже заслуживает обсуждения. Сторонники ислама — не сплошь арабы (и многие арабы — не сторонники ислама, а вовсе даже, как выясняется, христиане). Не говоря уж о том, что огромное число сторонников ислама — не фундаменталисты и никакие не террористы. В западном мире много гастарбайтеров, которые не арабы и не сторонники ислама. Среди террористов есть белокожие и католики по вероисповеданию. Однако символы — это всё. Поэтому пассажиры в самолетах трясутся, если рядом садится индивид с загорелой кожей и при усах. В Америке линчевали одного какого-то в тюрбане (принятом за признак исламской веры), а он, вообразите, был не то поклонником Брахмы, Шивы и Вишну, не то сикхом (не арабом и не мусульманином). Хорошо было бы всем иногда перечитывать Сальгари[315].

Список двусмысленных слов-символов на этом вовсе не кончается. Мы знаем, до чего опасны слова, произносимые бен Ладеном. Хотя это просто слова, от слов могут произойти новые жертвы.

Те, кто «понимает» бен Ладена[316]

Мы живем и впрямь в довольно мрачную эпоху. И не только из-за происходящих трагических событий.

Но еще и потому, что дабы понять, в чем смысл вещей, необходима сугубая тонкость, а времена, сдается мне, отнюдь не тонкие.

Вокруг идет сабельная сеча, бен Ладен в своем последнем послании отказался уже и от дистинкции, которую сам проводил прежде: раньше он видел ужасный Запад Америки и Израиля — и отдельно другой Запад, не такой ужасный, о коем до времени не высказывался. Теперь он предпочитает рассуждать о бое против «христиан», против христиан всем скопом, в ряды которых, совершенно ясно, он зачисляет и евреев, и атеистов, и экс-советских материалистов, а может быть, до кучи также и жителей Китая.

Но в отношении словес не лучше обстоят дела и у нас. Стоит сказать, что бен Ладен порядочная шельма, как тут же тебе отвечают: значит, ты оправдываешь убийство невинных детей в Кабуле. Если же ты огорчаешься, что в Кабуле убивают детей, мигом ярлык — ты сторонник бен Ладена! В то время как единственный способ не лить воду на бен-ладенскую мельницу — это воздерживаться от каких бы то ни было черно-белых крайностей и заниматься только тем, что нам оставила в наследство европейская культура: отдельными и тонкими дистинкциями.

Одну или две недели назад я прочитал результаты социологического опроса, где выходило, что солидное большинство тех, кто поддерживает левые партии, «понимает» мотивы бен Ладена. Что началось, описать невозможно! Газеты завопили, что-де те, кто ответил, будто «понимает», — довольны разрушением Всемирного торгового центра.

Да не думаю я, что они довольны. Полагаю, что вопрос просто был сформулирован так, что люди запутывались в четырех различных понятиях, а именно: «объяснять», «понимать», «оправдывать» и «поддерживать».

Девушка Эрика зарезала брата и мать[317]. Можно объяснить ее поступок? Конечно, можно. Пусть объяснят психологи и психиатры. Можно ли попять Эрику? Если психиатры мне скажут, что она была в состоянии аффекта, я пойму: в состоянии аффекта люди не соображают, что творят. Можно ли оправдать ее? Разумеется, нет. И суд не оправдает ее, а лишит ее возможности вредить. Поддержать матереубийцу, в смысле признать, что и мы совершили бы то же? Ну уж нет, надеюсь. Не все же мы такие дегенераты, как те, что шлют Эрике любовные письма с поддержкой.

Помню недавнюю газетную полемику о молодых людях, которые в свое время примыкали к республике Сало. Можем мы исторически объяснить, с какой же стати они пожелали примкнуть к Сало? Можем. Сто раз это объяснялось. Можем ли мы понять их? Естественно. Понятны и действия примыкавших по убеждению, и действия примыкавших от отчаяния, и даже действия примыкавших по расчету. Намерены мы оправдать (исторически) этот выбор? Нет, не намерены, по крайней мере — пока мы стоим на защите ценностей демократического мира. Мы можем понять этих людей, но не оправдываем их выбор. А поддержать их можем? Мне в 1945 году исполнялось тринадцать лет, и часто я спрашиваю себя: а если б исполнялось двадцать? Задним числом легко проявлять порядочность… Но, надеюсь, я бы все-таки не поддержал.