Наша Маша (Книга для родителей) - Алексей Пантелеев

Девочка-грузинка. Лес. Цветы. Солнце. Кусты. На кустах висит почему-то кепка. Я посоветовал нарисовать еще голову волка, который выглядывает из-за куста.

Маша говорит:

- Эта девочка у меня дрессированная.

- Волк, наверно, дрессированный? А девочка - дрессировщица?

- Да, - соглашается она.

Я посоветовал:

- Пусть она будет артистка, дрессировщица. И пусть пойдет в лес и найдет в лесу маленького волчонка. И выучит его всяким штучкам, и он будет выступать в цирке. А теперь ты цирк нарисуй.

Кажется, сейчас рисует цирк.

Пойду проверю.

* * *

Нет, рисует, наоборот, "дремучий лес".

- Я цирк не умею рисовать.

И в самом деле: откуда же ей уметь. Никогда еще не бывала.

1.4.61.

Утром сегодня прибежала будить меня. Сует мне в лицо свои руки:

На... посмотри!..

И объясняет:

- Ногти! Ногти!.. Растут? Выросли?

2.4.61. Воскресенье.

Вчера были в Пушкине. День рождения тети Ляли. Для Машки эта поездка событие. Она знала, что у нее появилась маленькая племянница и одно время даже сердилась, когда ее называли "тетей". Хотела, конечно, посмотреть Кулемушку, но особого рвения не проявляла.

И вот...

У подъезда нас встречает тетя Ира, ставшая недавно бабушкой. На руках у нее - большой круглый пакет в синем одеяле.

- Кулемушка!

Машка заглянула туда, в этот пакет, с трепетом откинула белую кружевную простынку - и была покорена!

Кулемушка - смешное, безволосое и вместе с тем рыжеволосое существо, не ахти какое красивое, но чрезвычайно милое, привлекательное, симпатичное. Синеглазая, спокойная, веселая.

Сколько радости получили мы все, и всех больше, конечно, - Машка!

Ведь живая кукла! И можно трогать пальчики на руках и на ногах. Можно разглядывать ноготки, целовать и гладить затылочек с короткими рыжими волосками и теплый живой животик с настоящим большим пупком! Даже на руках Машке позволили Кулемушку подержать!

* * *

Обогащенная вчерашним опытом, сегодня с утра играет в куклы: пеленает свою крохотную тятятяшку, кутает ее в одеяльце и - самое трогательное кормит ее, расстегнув на груди кофточку. Очень верные движения. Серьезно, спокойно и даже с какой-то материнской гордостью.

30.4.61.

Случилось так, что без малого месяц мама и папа не притрагивались к этой тетради.

Перепишу несколько Машкиных "сентенций и замечаний". Сделаны эти заметки в разное время - в Комарове и в Ленинграде.

* * *

Увидела в газете портрет Гагарина. Залюбовалась.

- Красивый очень!.. На дядю Степу похож.

* * *

Мама была в Тбилиси. Ездила на похороны дяди Рачика, отца Павлика. Мы с Машей очень скучали. Один раз Маша мне говорит:

- Знаешь что, папа? Давай в Тбилиси поедем с тобой!

Я объяснил ей, почему нам сейчас ехать нельзя:

- Ты же помочь не можешь ничем...

- Почему? Я могу. Я в аптеку схожу.

И, испугавшись собственной храбрости, тут же добавила:

- С тобой вместе.

2.5.61.

Вчера, в Первомай, мама, папа и Маша много гуляли. День был по-праздничному солнечный, но ветреный.

Были на "Авроре". Маше очень понравилось, но она все просила, чтобы "пароходик поехал"...

Купил ей у цыганки голубой красивый шар с белым грибом. Шар тут же лопнул.

Сегодня тоже много были на воздухе - в парке Ленина, в сквере им площади Революции, у Петропавловской крепости.

* * *

Дело было в Комарове. Мы с Машей возвращались с прогулки. У подъезда Дома творчества нас обогнал высокий, похожий на большого доброго зверя дядя, оглянулся, достал из кармана пальто бутылочку и показал Маше. Там, в бутылочке, на белой бумаге или на вате ползала какая-то нечисть.

- Видишь, девочка, сколько я наловил сегодня?

- Мухи?! А зачем они вам?

- Зачем? А я энтомолог, изучаю вредных насекомых.

- А бабочек тоже?

- Нет, бабочек другие изучают.

Дядя очень интересно рассказал, каких он красивых бабочек видел внизу, на взморье, и как он ловил морилкой мух, и пошел.

Маша постояла, подумала и вдруг кинулась за ним следом.

- Простите... А моль вы тоже ловите?

Дядя сказал, что моль он ловить не умеет и что за это ему даже попадет от жены.

* * *

Между прочим, на моей памяти это первый случай, когда Машка не вступилась за насекомых. Больше того - она с уважением рассказывала маме и еще кому-то про этого ученого мухолова.

Понимаю, в чем дело. Этот человек - ученый. Он изучает мух, делает полезное дело и никого не мучает. Поэтому нехороших чувств у Машки он не вызвал. Так же, как не вызовет у нее, вероятно, гнева и отвращения сторож или директор Зоопарка. А вот с существованием на свете такой профессии, как охотник, она до сих пор примириться не может.

* * *

И вот еще о насекомых.

Это уже не о Машке.

Живет сейчас в Комарове московская писательница X. В свое время она написала несколько книг для детей. Человек способный. Даже очень. Но почему-то уже много лет из-под ее пера не вышло ни одного детского рассказа. И хотя, знакомясь, она по-прежнему называет себя детской писательницей, пишет она для "взрослого" радио, сотрудничает в каких-то "отраслевых" журналах.

Мне казалось, что человек она не только умный и талантливый, но и добрый. А тут сидим как-то за столом, обедаем, она говорит:

- У меня в комнате появились муравьи. Убила вчера одного, сегодня два новых появились.

Я посмотрел на нее с удивлением.

- Зачем же вы его убили?

- А что я, по-вашему, должна была с ним делать?

- Не знаю, что... Вероятно, помочь ему найти дорогу домой.

А когда X. призналась, что терпеть не может ничего "ползучего", что убивает с удовольствием божьих коровок, мне стало грустно и я ей сказал:

- Хорошо, что здесь нет сейчас моей Машки...

Я понял вдруг, почему X. перестала писать для детей. Ей нечего сказать им.

20.5.61.

Папа вчера приехал из Комарова. Приехал неожиданно, не предупредив. Машка спала. Когда проснулась, мама говорит ей:

- Ты знаешь, кто приехал? Папа!

Не верит. Смеется. Ну, да! Дескать, ври больше.

И вдруг папа самолично входит в комнату. Радость неподдельная.

Вчера и сегодня почти все время вместе. Только утром папа несколько часов работал.

Гуляли. Играли. Читали. Под вечер ходили к домику Петра, оттуда через Кировский мост прошли на Марсово поле. Несколько минут постояли у могил Жертв Революции, где бьется на ветру язычок вечного огня... Хотели зайти во двор Мраморного дворца, но ворота были уже закрыты. Только издали посмотрели на ленинский броневик. Я напомнил Машке, что это такое. Вцепившись ручонками в прутья садовой решетки, она внимательно смотрела на черную угловатую машину и вдруг спрашивает:

- Он детей любил?

И сама же ответила:

- Да, любил. Я знаю.

* * *

Еще из старых заметок.

Молодой месяц пробивается сквозь тучи.

- Как "э" оборотное, - говорит Машка.

* * *

Путает (и не в первый раз уже) "фабрику" с "Африкой". Спрашивает:

- А эти стулья тоже на Африке делали?

* * *

Комарово. У магазина на Морском проспекте два маленьких мальчика близнецы.

- Ой, папа, папа, смотри, близнецы!

Спрашивает:

- Это близнецы?

- Да, близнецы.

Подходим ближе, и Машка уже другим тоном, разочарованно:

- Нет, это не близнецы.

- Почему ты думаешь?

- У них шарфики неодинаковые.

* * *

Юношеская фотография моего отца Ивана Афанасьевича. Он в форме стандарт-юнкера Владимирского драгунского полка, с эполетами, в портупее. Говорю:

- Это твой дедушка Иван.

- Он что, милиционер был?

* * *

Читал я как-то маме в журнале подборку "Шведский юмор". Мама смеялась. Маша посмотрела на нас и тоже стала смеяться.

Я говорю:

- Ты что смеешься?

- Я, правда, ничего не поняла, но все-таки мне смешно.

* * *

Между прочим, "все-таки" (и не все-таки, а все-така) - одно из любимых ее словечек.

- Папа, давай поиграем.

- Нет, Маша, мне некогда.

- Ну, все-така!

* * *

Были мы с нею и с мамой в Летнем дворце. Маше было интересно. Не то что в прошлом году, когда мы осматривали с нею Царскосельский дворец и она дико хохотала, видя, как у солидных дяденек и тетенек то и дело сваливаются с ног огромные туфли-шлепанцы.

Я показал Маше портрет Петра. Напомнил, что это Петр Великий (первая историческая фигура - после Ленина, - с которой она уже довольно хорошо знакома).

Машка очень внимательно разглядывала молодого царя. Задала несколько вопросов. Пошла дальше. Потом вернулась к портрету и снова с интересом стала смотреть на него. Вижу, хочет что-то спросить.

- Что, Маша?

- Папа, а откуда ты знаешь, что это Петр? Ведь ты же тогда был еще маленький.

4.7.61. Дубулти.

Уже пятнадцатый день мы в Дубулти, на Рижском взморье, в писательском Доме отдыха. Очень нехорошие были эти недели. Перед отъездом Маша хворала, долго была на постельном режиме, и чуть ли не прямо с постели мы взяли ее в это первое в ее жизни большое путешествие. Впервые ночевала она не дома, а в поезде, впервые услышала чужую речь, впервые попала в большой коллектив детей.